У еврейской и еврействующей компании уже не было акций и было важно уронить их, чтобы начать новую биржевую потеху. На этой неделе готовится последний понижательный натиск на “ленские”. Публика в панической растерянности отдаст их по дешевой цене, и тогда, помимо прибыльного возврата прежних, счастливая компания приобретёт ещё новые акции, подписка на которые лишь до 14 апреля. После этого акции снова будут раздуты, а игра в общем даст “золотопромышленникам” прибыли не менее 50.000.000 рублей…”
Неужели это похоже на правду?
Впрочем, пока что, а трусливый еврейский барон столь растерялся, что начал городить несомненный и уже совсем наглый вздор.
Этим, вероятно, обусловливается и заметка в “Биржевых Ведомостях” на тему “своя своих не познаша”.
“Как известно, директор-распорядитель ленского товарищества барон Гинцбург заявил, между прочим: “Рабочие требовали повышения платы на 30%. Это явилось бы увеличением расхода на 1.300 тысяч рублей, что значило бы “закрыть прииск”. На самом же деле, увеличение расходов хотя бы на 1.300 тысяч вполне явно и совершенно исключает необходимость закрыть предприятие, ибо одной казне товарищество платит большие налоги на доход. Но, и независимо от этого, при исчислении прибыли товариществу следует помнить, что биржевая ценность акции 450 рублей повышалась до 6.000 рублей и почти постоянно держится на уровне около 4.000 рублей, т. е. в 9 раз выше номинальной стоимости. Чистая прибыль в последний операционный год, не смотря на увеличение капитала с 6 до 11 миллионов, определилась в 55% на капитал, т. е. в 5.650 тысяч рублей. Если из этих 5.650 тысяч отнять 1.300 тысяч рублей на удовлетворение требований рабочих, то на долю акционеров осталось бы 4.350 тысяч, что на капитал в 11 миллионов составит без малого 40%. Это, без сомнения, понизит расценку акций, но всё же они будут примерно раз в шесть дороже номинальной цены. Однако, именно страх перед понижением биржевой расценки акций сыграл решающую роль в упорстве центральной администрации, которая и не осмелилась пойти на уступки требованиям рабочих”.
V. Выстрелы, раздавшиеся 4 апреля на берегах Бодайбо, являлись неизбежными, если бы даже, надвигаясь на военный отряд только в НО штыков, толпа рабочих в несколько тысяч человек не имела в руках, как говорит Тульчинский, ни камней, ни поленьев. Вез стрельбы, требуемой в данном случае законом (ст. 30 прилож. к ст. 316 Общ. Учр. Губ.) незначительный военный отряд был бы смят толпой, а она, обезумев, натворила бы таких бед, пожалуй, и себе же самой, что и количество жертв превысило бы нынешнее. По сему вопрос заключается не в действии охранявшей порядок военной силы, а имеет совершенно иной центр тяжести. Посему, далее, не взирая на ярые припадки политической ненависти, разыгравшейся в гос. думе, равно как па содержание её запросов, личный её состав обязан понимать, что в этом деле он действует не в защиту русского народа, а на тяжкий ему вред, играя на руку предательскому кагалу и создавая для нашей родины новые опасности.
Между тем, у думы была другая, несравненно благороднейшая задача. Как это ни странно, а именно кадету Маклакову пришла в голову верная мысль. Он напомнил, что расследование по убиению царевича Дмитрия надлежало производить не в Угличе… Точно также, не приведет к цели и следствие на месте событий 4 апреля, ибо не там их источники. Доказательством служит местное производство по убийству П. Л. Столыпина. Серьёзность факта и те результаты, которые из него добыты еврейством, достаточно показывают, что изыскания не должны были ограничиваться действиями чинов охраны. Всемирный кагал заслуживает большей проницательности следователей и высшего государственного кругозора. Сообразно с этим, вопрос о мероприятиях ленского товарищества необходимо рассмотреть во всей его глубине. Ключ же событий, как правильно и заявил лорд Гарри-сон, находится даже не в Лондоне, а в Петербурге. Необходимо, во всяком случае, отметить, что здесь ещё в начале 1911 года было известно о трёх требованиях рабочих, причём два из них были правительством признаны справедливыми, и по настоянию ленским товариществом удовлетворены. Тогда и надлежало произвести расследование на месте. Если этого не сделали вовремя, то уже никак нельзя было медлить в конце февраля, а особенно в начале марта текущего года, когда из самого содержания телеграммы рабочих явствовало, что дело принимает суровый оборот.
Примеры Франции и Англии убеждают, что без участия правительства и даже без личной энергии премьер-министра подготовляемые и обострившиеся отношения между хозяевами и рабочими не могут быть ликвидированы благополучно. Заразительность социальных движений категорически требует нейтрализовать их как можно ближе к началу. Эти общие указания современной истории подтверждались в данную минуту тем, что опьяненно безнаказанностью своей тирании, ленское товарищество не шло ни на какие улучшения быта рабочих, а домогалось лишь строгих распоряжений властей и прежде всего — отправки на свои прииски военной силы. Рота пехоты и была прислана из Киренска, но не следовало этим ограничиваться. Беспомощность приисковых рабочих в случае изгнания являлась незаменимым вспомогательным фактором, особенно при наличности войска. Возник, значит, момент, когда доброжелательное посредничество органов государственного управления должно было повести к успокоению. Нельзя поэтому не пожалеть, что на это не было обращено внимания и что, наоборот, центральная администрация товарищества продолжала пользоваться доверием. А между тем, она не сумела этого оцепить. Страсти же разгорались. Кризис наступал и не мог не разразиться печально…
Две следующие телеграммы “Нового Времени” рисуют происшедшее с достаточной полнотой. Обосновываясь на фактах, они раскрывают твёрдую почву для суждений. Всё дальнейшее лишь иллюстрирует и разъясняет, ничего, в сущности, не добавляя.
Таким образом и во избежание бесцельных подробностей, мы этими телеграммами свой материал исчерпываем.
“Иркутск. В настоящее время, здесь имеются следующие официальные сведения о событиях в Бодайбо.
В виду затяжного характера стачки, был из Петербурга в конце марта командирован в Иркутск представитель ленского товарищества Солодилов для выработки условий, на которых рабочие могли бы возобновить работу. После ряда совещаний у местного губернатора, Солодиловым от имени товарищества были сделаны следующие уступки рабочим: 1) заработная плата в поисковых партиях, при разведках, а также в зимние праздники — полуторная; 2) бесплатный проезд до Устькута с содержанием рабочих, прослужившим не менее трёх лет; 3) выдача платы ежемесячно при условии заключения контракта на один месяц; 4) бесплатное освещение казарм общего пользования; 5) сменная работа в шахтах; 6) сверхурочные работы по добровольному соглашению; 7) отмена талонов; 8) оплата времени хода на отдельные прииски, как за саму работу; 9) размещение семейных отдельно от холостых; 10) непринуждение к работе женщин; 11) назначение работ по специальностям; 12) выдача квитанций в выработке и 13) присутствие депутата при выдаче припасов.
Отвергнуты были требования: об общем увеличение платы, о 8 часовом рабочем дне, об уплате за забастовку, об увольнении рабочих только летом и с ведома комиссии, о плате больным, кроме увечных, и об увольнении служащих по требованию рабочих.
Эти условия были сообщены Солодиловым по телеграфу управляющему приисками Теппану с приказанием прекратить выдачу припасов продолжающим бастовать и принять меры к выселению их из занимаемых квартир.
Всё было объявлено рабочим утром 4 апреля. Между тем, взволнованные произведённым предыдущей ночью арестом лиц, стоявших во главе забастовки, рабочие не пожелали спокойно обсуждать предложенные условия. С другой стороны, категорическое требование товарищества очистить квартиры и прекращение выдачи продуктов внесли ещё большее волнение.
Толпа в три тысячи человек с Нижних приисков направилась к народному дому, где предполагала соединиться с толпой в две тысячи человек с Одосеевского прииска. В народном доме находились лица администрации приисков, окружной инженер Тульчинский, прибывшие из Иркутска товарищ прокурора Преображенский и жандармский ротмистр Трещенко, а также воинская команда в 110 нижних чинов с двумя офицерами. Последняя при приближении толпы была выведена из народного дома и выстроена наперерез следованию рабочих.
Ротмистр Трещенко, предвидя неизбежность кровопролития, послал стражника Китова объявить толпе, что если она не остановится или не свернёт, то будет открыт огонь. Предвидя, что едва ли
