масонства, ни фабрикацией им революции, ни даже суммарными данными о положении его в России, ибо это увлекло бы нас слишком далеко, мы вынуждены ограничиться некоторыми резолютивными сведениями для выяснения политической роли евреев ныне.
III. Как безжалостная мачеха, французская революция ниспровергла все христианские корпорации и бросила их на произвол самого страшного из тайных сообществ — кагала, о котором, вдобавок, понятия не имела. Обреченные на жертву судьбе, рабочие предались своему опаснейшему врагу — той противохристианской шайке, которая соорудила для них, или, лучше сказать, для себя через них, ассоциацию “Интернационала”. В настоящее время, фанатизированные подпольными силами, которые питаются их же горькой долей, рабочие идут на приступ социального строя. Они проливают свою кровь ради целей иудео-масонской клики, самого существования которой, однако, не подозревают в свою очередь, с достаточной определенностью.
Впрочем, эта организация даже не таится, как в простоте говорят иные, потому что ей де скрывать нечего. Такое мнение пригодно разве для наблюдателей крайне поверхностных. Наивно, в самом деле, предполагать, что может быть жизнеспособным политический заговор, который стало бы отрицать собственное бытие. Малейшая случайность, и он был бы открыт, а разоблачение явилось бы уже доказательством злонамеренности самой тайны. Тем паче не годился бы план этого сорта для масонства, как учреждения, задающегося неизмеримыми операциями среди обширного круга лиц и на международной сцене. Гораздо рациональней такая система, когда, существуя явно, сокровенное в действительности общество маскировало бы только свою цель. Посему этим принципом и вдохновляются подлинные заговорщики, проникновенные организаторы, если хотят создать нечто воистину тайное. Они руководствуются соображением, что вести своих адептов следует дорогами извилистыми и чреватыми случайностей, подобно тому, как и путешественнику при подъёме на гору случается обращаться спиной к вершине, которой, тем не менее, ему предстоит достигнуть. Опыт и размышление равно показывают, что лишь этим способом можно обезопасить себя от невзгод болтливости. Отказывая своим сторонникам в знании цели, куда общество действительно стремится, главари исключают таким путём возможность обнаруживать её. А если, сверх того, будет умело подсказана другая цель и сами адепты поверят, что всё направлено к её реализации, то заговор станет ещё безопаснее, так как чем больше “посвящённые” захотят говорить, тем успешнее станет расти заблуждение и тем недоступнее окажется сокрытое.
Построенный по данной схеме заговор становится ограждённым как против легкомыслия и нескромности, так и от самой неловкости своих приверженцев. Параллельно с этим, тайна будет застрахована и от умысла повредить ей со стороны таких членов сообщества, которые задумали бы его покинуть. Наконец, заговорщики могут быть спокойны и за проникновение шпионов, которых полиция той либо иной страны могла бы провести в их среду с намерением поразведать, что у них собственно делается.
Превосходство указанной организации явствует само по себе. Отсюда нетрудно понять, что обществами действительно потаёнными, иначе говоря, единственными, у которых ещё может быть надежда скрыть свои замыслы, а следовательно и наиболее опасными, являются только те, которые устроены по начертаннному сейчас образцу.
Сообразно с изложенным необходимо и в массонстве различать двойственность или, так сказать, два наслоения: одно — маска для толпы, а другое — подлинное существо ордена. Открыто и всенародно, масонство является учреждением просветительным и благодеятельным. Втайне и сокровенно оно представляет коварную и деспотическую ассоциацию для сокрушения тронов и алтарей с целью замены их собственной тиранией.
В первом направлении ещё раз усматриваются, если можно так выразится, два этажа. Нижний — это пушечное мясо ордена, воспитываемое на мистических аллегориях и волшебстве ритуала, запечатленных иудейством только извне. Верхний этаж — начальство и аристократия сообщества, никакой власти, впрочем, не имеющая, но увлекаемая блеском церемониала и напыщенностью титулов, равно как хранением пустопорожних тайн и бутафорской иллюзией величия.
Здесь видимое возносится над невидимым.
Во втором направлении, как бы эфемерном и легендарном, а потому недосягаемом и неведомом, но совершенно реальном и главенствующем лежит центр тяжести масонства. Отбросив буффонаду и мишуру, действительные и безграничные его повелители диктуют свою волю народам и правительствам. Организация и личный состав этого святилища ордена хранятся, в глубочайшей тайне настолько, что и самое его существование отвергается в большинстве случаев даже искренно самими масонами.
По обычаю сокровенных корпораций, расчитанных на ореол и безнаказанность, а потому анонимных, никто из людей, стоящих на виду, будь то шведский или английский король, как гроссмейстер ордена, либо как Натан, имеющий это звание в “Великом Востоке”, ныне же состоящий и городским головой в Риме для потехи над папой, не может быть почитаем членом верховного совета масонов. Надлежит твёрдо памятовать, что не только принцесса Ламбаль, но сама Мария-Антуанетта и даже Филипп Орлеанский хотя и занимали по внешности высокие ранги в масонтве, но это не помешало им подвергнуться смертной казни по его же приговору.
Посему на указанных путях заслуживает внимания и наставление, данное неким масонским коноводом, евреем Тигренком (Piccolo Tigr), в его письме 18 января 1822 года членам одной из первоклассных масонских групп, так называемой “Высокой Просеки” (Haute Vente). “Тигренок” говорит в нем:
“Высокая Просека” желает, чтобы под тем или иным предлогом в масонские ложи проводилось как можно больше титулованных и богатых людей. Не имея законной надежды стать королями “милостью Божией”, принцы владетельных домов обыкновенно не прочь достигнуть престола милостью революции. Среди них в Италии и за её пределами немало таких, которые мечтают хотя бы о столь скромных отличиях, как наши символические передник и лопатка. Другие лишены права наследования либо изгнаны. Обольщайте же их триумфом популярности, завладевайте ими для франкмасонства. “Высокая Просека” затем увидит, как лучше использовать их на дело прогресса. Принц, которому нечего ждать престола — изрядный выигрыш для нас. А их не мало в таком положении. Делайте же из них масонов! Ложи приведут их в карбонаризм, а засим настанет день, когда, быть может, “Высокая Просека” снизойдёт и до их усыновления. Покамест они послужат клеем для глупых мотыльков, приманкой для интриганов, мещанства и бедноты. Эти дрессированные принцы будут работать на нас в уверенности, что стараются для самих себя. Сказанное кажется небесполезно, так как всегда найдутся олухи, готовые компрометировать себя на службе тайному обществу, опорой которого является принц…”
IV. Руководствуясь изложенным, мы поймём и неизбежность соучастия евреев с масонами. Владея испытанной международной, глубоко скрытой организацией, еврейство представляет для масонского ордена драгоценное приобретение, но и само немало выигрывает, заключив союз с тайным сообществом, никем не подозреваемые члены которого могут проникать и туда, где прямой доступ кагалу закрыт. С другой стороны, иудаизм через масонство вступил в секретную конвенцию с Великобританией, согласно которой действует, приурочивая её интересы к своим, хотя и сам обязывался служить ей на мировой сцене, но под условием гарантии собственных замыслов всем гнётом британкого могущества.
Результаты известны.
Владычество Британии на морях исключает существование конкурирующих морских сил. Отсюда — истребление через революцию XVII века флота в Голландии, а в конце XVIII столетия и особенно под Трафальгаром, — флота Франции, равно как потопление русских эскадр в Севастополе, Порт-Артуре и, наконец, под Цусимой, представлялись неизбежными математически.
“L'histoire des anglais est celle des requins, — toujours a l'affut des naufrages, et qui ne sont jamais mieux pourvus qu'apres les tempetes”, справедливо заметил один из наполеоновских генералов — Ламберт.
С другой стороны, казнь Людовика XVI и неоднократные разгромы австрийской империи Наполеоном, начиная с битвы под Риволи, где план, выработанный австрийским генеральным штабом стал через масонов известен Бонапарту ещё накануне сражения, должны были равным образом совершиться с неотвратимостью велений судьбы.
“Кошка, хлебнувшая уксусу”, как называл его Вольтер, невзрачный и ничтожный адвокат из Арраса, Робеспьер был жалкой пешкой, проведённой масонами в короли революции, и если погиб на гильотине, то не за свои злодеяния, а потому, что дерзнул зазнаться перед собственными повелителями. То же самое произошло впоследствии и с Гамбеттой, который был смертельно ранен в мочевой пузырь собственной
