Международное тайное правительство

type='note' l:href='#n_142'>[142]

B'nai Brith (J. О. В. В.), “Б'най (Бени) Бериф”, — тайный иудейский союз. Основан в Нью-Йорке в 1843 г. Его задача: “объединение всех израильтян таким способом, который наиболее содействовал бы скорейшему и широкому развитию высших интересов иудейства”.

С другой стороны, у гоев и в данном случае, по обыкновению, не было единства. Некоторые масонские ложи допускали к себе евреек уже с половины XVIII столетия, т. е. со времени, когда масонство стало приобретать характер явно революционный и насильственный. То же, как известно, происходило и в истории “русского” бунта. Таков реальный вывод из фактов. Но о его необходимость, очевидно, нельзя было бы не признать на основе еврейской истории вообще. Известно, в частности, что основатель французского иллюминатства и энергетический распространитель масонства, Мартинец Пасквалис, был еврей. Наконец, нельзя, вообще говоря, не признать, что иудейство и масонство — учреждения параллельные. Иудейство есть даже масонство по преимуществу, как в виду тесного единения его членов, так за силой космополитизма, воздвигаемого сынами Израиля выше любых уз патриотизма, так, наконец, через ненависть к христианству. Поэтому сами внутренние движения в масонстве не замедлили устранить те затруднения, которые христианскими идеями и социальным предубеждением противоставлялись допущению евреев в обыкновенные ложи. Вот почему масонство католических стран — Франции, Италии, Испании, а в позднейшее время и Германии стало открывать двери еврейству. Не без испуга узнало, тем не менее, оно о том, что сыны Иуды уже повсюду сумели захватить влияние над необрезанными “детьми Вдовы”…

III. Не входя засим в исследование всем известной решающей роли, какую еврейство сыграло на пути “Великой Революции”, а особенно в разгар Террора, мы не сможем, однако, не отметить связи кагала с Бонапартами. Мелкий ходатай по делам из Арраса Робеспьер и артиллерийский подпоручик Буонапарте были хиротонисаны на свои зловещие деяния всемирным кагалом через масонство. Оба равным образом были уничтожены, когда за прекращением в них надобности, осмелились восстать против “избранного” народа. Наполеон I был страстным масоном и единомышленником Робеспьера. Масонство расцветало при нём во Франции так, как этого не бывало ни раньше, ни позже. Совершенно масонировалась армия. Сам Наполеон не только не скрывал своих масонских симпатий, но и провозглашал себя апостолом Революции. 18 брюмэра как наперсник Робеспьера, им же назначенный командовать осадой Тулона, Наполеон, тогда ещё только генерал Бонапарт, по взятии этого города писал Конвенту: “Граждане, представители народа! С поля славы, и двигаясь в крови изменников, я извещаю, что распоряжения ваши исполнены и Франция отомщена! Ни возрасту, ни полу мы не давали пощады. Те, кто был лишь ранен рееспубликанской пушкой, разрывались в куски мечем свободы и штыком равенства… Привет и почёт. Брут Бонапарте, гражданин без штанов”[143]. В своей “Biographie Universelle!” Мишо думает, будто впоследствии Наполеон делал вид, что ужасный рапорт написан его братом Люсьеном… Но и это не изменяло бы вопроса. Если бы даже автором оказался действительно Люсьен, рапорт всё равно свидетельствовал бы о настроении Наполеона, без согласия которого его брат не мог решиться на такой текст. По соображению же с тем, что в своё время победитель при Тулоне не отказывался от принадлежности рапорта ему самому, факт приобретает особую яркость…

Гармонируя со сказанным, Людовик-Наполеон (впоследствии Наполеон III) в своих “Idees Napoleoniennes” так резюмирует историческую миссию своего дяди: “Умирающая, но непобеждённая Революция завещала Наполеону I исполнение своей последней воли. “Просвещая народы”, как бы говорила она, “твёрдыми устоями подкрепи результат наших усилий; распространи в ширину то, что мне удалось исполнить только в глубину; явись для Европы тем, чем я стала для Франции”… Это великое призвание Наполеон и совершил до конца.

Ближайшее рассмотрение фактов убеждает, однако, что беспримерное счастье и недосягаемость собственного гения ослепили “маленького капрала”. В действительности он не только не сочувствовал революции, а, познакомившись с ней на опыте, трепетал перед неистовствами толпы, будучи же коронован императором, ни перед чем не останавливался, чтобы скрыть якобинское происхождение своей власти. Вёл двойную и даже четвертную игру. Преследуя роялистов, он, тем не менее, ими же себя окружал и наоборот, из республиканцев главным образом, рекрутируя штат своего двора, он питал к ним глубокое презрение, держал, что называется, в ежовых рукавицах. Производя же их в генералы, маршалы, герцоги и короли, он располагал достаточными средствами, чтобы вытравливать “республиканский” дух. С другой стороны, в лице таких императорских министров, как Тайлеран и Фуше, он имел возможность оценить и всю низость “свободолюбивого” вероломства. Окружённый изменниками, он даже в лице императрицы Жозефины, вдовы Богарне, встретил шпиона целиком продавшегося его же тайной полиции. Нет, стало быть, ничего странного, что на острове святой Елены Наполеон не раз проклинал себя за то, что вовремя не повесил Фуше!… Не надо, значит, удивляться и тому, что председателем военно-полевого суда над герцогом Энгиенским 21 марта 1804 года он назначил именно “победителя Бастилии” (14 июля 1789 года) Гюллэна. Смерть же герцога, состоявшего на службе у Англии, сражавшегося против войск республики под Вейсембургом, Бесгеймом etc. и ведшего заговоры против самого первого консула, вызывалась прямой государственной необходимостью. Параллельно с этим, собираясь провозгласить себя императором, Бонапарт хотел в казни герцога дать решительную гарантию своих взглядов и людям Террора. Накануне самой казни он говорил своим приближённым: “Хотят уничтожить революцию, преследуя меня. Но я окажу ей защиту, потому что я сам — Революция, да, я, я!… Станут глядеть, теперь в оба, узнав, на что мы способны”. А несколько лет позже, обращаясь к тому же вопросу, он пояснял своему брату Иосифу: “Я не могу раскаиваться в том пути, который избрал относительно герцога Энгиенского. У меня не было другого исхода устранить сомнения о моих намерениях и ниспровергнуть надежды бурбонских сторонников. Кроме того, я не мог скрыть от себя, что не будет мне покоя на троне, пока еще остаётся в живых хотя бы один Бурбон. У этого же текла кровь великого Кондэ. Являясь последним представителем великолепного имени, он был молод, блестящ, храбр, следовательно, наиболее опасен из моих врагов. Отправляя его на тот свет, я приносил настоятельную жертву во имя собственной безопасности и ради величия моей династии”.

IV. Каково было при этих условиях соучастие “детей Вдовы” и членов “избранного” народа в Венсенском злодеянии, остаётся догадываться. Как бы, однако, ни было, нет места сомнению, что замыслы “всемирного кагала” и Наполеона I в данном случае совпадали. Нарочитое исследование показало бы, разумеется, то же самое и в разных других, хотя ещё далеко не во всех, направлениях, но это требует специального анализа. Мы заметим только, что сознавая могущества иудаизма Наполеон, увы, стремился приголубить его, а потому не остановился и перед созывом Синедриона в 1807 году.

Тем не менее, трудно понять наивность заблуждения, которым увлекался, если рассчитывал обмануть евреев либо превратить их и своё орудие. Не знал он истории? Не видел, каков французский патриотизм тех алчных жидовских полчищ, которые хлынули отовсюду через Рейн с целью грабить как французов вообще, так и их голодные, оборванные армии? Не жаловался ли сам перед государственным советом на хищничество сынов Иуды в Эльзасе и Лотарингии? Не имел ли сведений о Меере-Амшеле Ротшильде и капиталах герцога Гессен-Кассельского? На поражениях в Испании не испытывал ли результаты “сотрудничества” Натана Ротшильда Веллингтону, оказавшихся провозвестниками Св. Елены? Не располагал ли данными о том, что в Германии при вступлении французских войск все местные “ложи” закрывались, чтобы не вступать в сношения с фальсификацией масонства под барабаны “корсиканца”? Не обязан ли был давать себе отчёт в глубине связи масонов и евреев с коварным Альбионом?

Не замечал ли, что “династия” Ротшильдов сделалась кассиром и соглядатаем всяких монархических коалиций? Стал ли забывать, наконец, о судьбе Густава III, Людовика XVI и Филиппа Эгалитэ?!… Кто даст ответы? Как разуметь всё это?…

Впрочем, сыны Израиля с “детьми Вдовы” придумали для Наполеона забавную игру. Раскрывая ему тайны австрийского генерального штаба, а стало быть, предавая и наших несчастных солдат с их воеводой Суровым, иудаизм организовал в Италии и Германии поперёк дороги тому же Наполеону Карбонаризм и Тугендбунд. В России приобретя такого шаббесгоя, как Сперанский, и через Айзика Перетца располагая графом Кутайсовым, евреи не только раскинули к 1812 году художественные” сети шпионства, но и посоветовали Наполеону открыть фабрику фальшивых ассигнаций, а затем усердно распространяли их для подрыва нашего государственного кредита. Но судьбе угодно было, чтобы уже сподвижник Наполеона, граф