С точки же зрения его противообщественных учений неизлишне поразмыслить о нём в Самарии, Риме, Антиохии, Константинополе и некоторых городах Аравии. Тогда раскрылся бы поразительный для тех, впрочем, кто не знает евреев, факт. Запечатленный в Талмуде иудаизм возник не за время преследований, а наоборот, когда монархи стран, где хранителями иудейских преданий велась проповедь, относились к Израилю благосклонно, предоставляя ему полную свободу.
VI. Как уже сказано, начало редакции Мишны приурочивается к 300 г. до Р.Х., а конец редакции Гемары к 500 г. по Р.Х. Стало быть, дело идёт о периоде в 800 лет, как повествует раввинат. Со своей стороны, всецело отвергая Талмуд, караимы на меньшем расстоянии от истины утверждают, что предания, заключённые в нём, проистекают главным образом от двух неважных современников Иоанна Гирка-на (около 80
В частности, из Талмуда явствует, что если Иуда Святой был лишь важнейшим компилятором, то первоначальное собрание шести отделов или порядков Мишны (“Одарим”) принадлежит знаменитому Гиллелю. Впоследствии, а именно около 135 г. по Р.Х., сподвижник Бар-Кохебы (кровожадного главаря иудейского бунта при императоре Адриане), первый из признавших его Мессией и не уступавший ему в варварстве, “великомученник” рабби бен Акиба, а затем его ученик Меир — около 170 г. по Р.Х., пытались привести Мишну в дальнейший порядок. Но честь этой заслуги должна быть отдана не им, а патриарху Симеону бен Гамалиилу, завершение же — его сыну Иегуде Ганасси (он же Иуда Гакадош), который родился в день смерти Акибы, как бы именно для того, чтобы не нём исполнились слова Соломона: “одно солнце заходит, а другое восходит!…” В детстве князь Иуда подвергался немалым опасностям: строгий указ Адриана воспрещал обрезание, но Иуда имел счастье тайно получить этот священный символ от своих законоучителей. Будучи после сорокалетних трудов возведён в достоинство Рош-Аббота, он вознамерился закончить и обнародовать свой величественный сборник преданий, известный под именем Мишны основу еврейской юриспруденции. Таково происхождение книги, составляющей свод иудейских верований, руководство жизни умственной и физической, сокровищницу всех знаний и конец мудрости человеческой, по выражению раввинов. Невозможно себе представить того количества разнообразных путешествий и консультаций, изысканий и “благочестивых” трудов, какие понёс князь Иуда Гакадош, устанавливая на все времена этот монумент иудейской мизантропии и дикого человеконенавистничества. Сыну Иуды оставалось закончить в творении отца лишь кое-что. Однако, Иегудой Ганасси замкнулся цикл истинных мудрецов, и само наименование “тан-най” не могло уже даваться никому больше. Оно было заменено выражением “амор” (мм. амораим), т. е. преподаватель, повинный учить, но не обсуждать. Тем не менее, отсюда не следует, что с аморами так и происходило в действительности.
Обрабатывая и дополняя иудейское право, незабвенные учёные Мишны распадаются в истории на три эпохи: а) книжников (соферим), б) дуумвиров или пар (зугот) и в) таинаев (таннаим). Книжниками именуются предполагаемые преемники Эздры, жившие на протяжении двух столетий после него. Им приписываются многие, древнейшие сборники талмудического права: “Дивре Соферм”, “Такконот Соферим”, “Слова и постановления книжников” и т. п. Они также называются “Людьми Великого Собора” — “Анше Кнссет га-Гедола” (см. Нее-мии VII I-Х). Кроме самого Эздры и “одного из последних членов Собора” Симеона Праведного, традиция насчитывает в его составе ещё двенадцать библейских имён (пророков Аггея, Захарию, Малахию и др.) Соединительным звеном между этим “Великим Собором” и следующим поколением учёных является Антигон из Сохо, ученик Симеона Праведного. “Парами” (“зугот” — дуумвиры) именуются учёные, заботившиеся о сохранении и развитии устного закона в течение последних ста пятидесяти лет до Р.Х. Было всего пять таких пар: Иосе б. Иоэзер и Иосе б. Иоанн; Иисус б. Перахия и Ниттай из Арбеллы; Иегуда б. Таббей и Симон б. Шетух, брат царицы Александры Саломии; Шемаия и Абталион, а в заключении, — Гиллель и Шаммай, жившие во времена Ирода Великого и представлявшие самую знаменитую пару. О её распрях сохранились глубокие следы в Талмуде и раввинской литературе вообще. К эпохе пар относится, между прочим, Иоанн Первосвященник, весьма известный в Мишне своими постановлениями. Ученики Гиллеля и Шаммая начинают уже вполне историческую эпоху таннаев, продолжавшуюся более двухсот лет (до 220 г. по Р.Х.). Впрочем, на страницах самой Мишны название таннай не встречается. Учёный носит здесь титул рабби, а собрания их — хохамим, глава же Синедриона имеет почётный титул раббан. В Гемаре “таннай” обозначает учителя мишнинской эпохи, равно как и лицо, специально изучившее творения таннаев, а затем в иешиботах, игравшее роль живой библиотеки, необходимой для справок и цитат.
Завершая вопрос о редакторах Мишны, нельзя не отметить в итоге, что:
1) о рабби Акибе бен Иосифе, самом знаменитом из таннаев, говорится в Талмуде:
2) Симон б. Иохай, один из выдающихся учеников Акибы и коллега “гениального” рабби Меира, классифицировал законы Мишны по предметам, являлся непримиримым врагом Рима, за что немало выстрадал и под именем Симона Волхва ошибочно считался автором главной каббалистической книги «Зогар”, которая, в действительности, написана лишь к концу XIII в. по Р.Х. в Испании;
3) Меира, знаменитейший из учеников Акибы, положившего основание Мишне Иуды Ганасси. Меир не менее известен в качестве популярного проповедника, иллюстрировавшего свои речи легендами, баснями и притчами (агадами). В Талмуде прославляется даже его жена Берурия (Валерия), как чрезвычайно начитанная и доблестная женщина.
4) Иуда Насси (Ганасси или Гакадош), обыкновенно называемый в Талмуде просто Рабби. Среди многих его учеников Талмуд отдаёт чрезвычайное предпочтение Аббе Ареке, переименованному в Рава и Мар- Самуилу. Святой Иуда, по преданию, находился в дружеских отношениях с императором Марком Аврелием либо, что вероятнее, с Люцием Верром Антонином. Опираясь на непререкаемый собственный авторитет, Иуда отменил многие обычаи и обряды, которые, хотя и были освящены раньше веками, но сделались неудобными при новых обстоятельствах; важнейшая же его заслуга усматривается в кодификации Мишны, ставшей каноническим кодексом традиционного права и заменившей все подобные компиляции прежних учёных.
Независимо от четырёх поименованных авторитетов по существу Мишны, следует указать ещё на двоих, если так можно выразиться, с формальной точки зрения. Руководящие, толковательные приёмы для развития Библии, а в особенности Пятикнижия, дал уже Гиллель. Этих приёмов семь: доказательство от меньшего к большему и наоборот; аналогия формы; обобщение специального закона; обобщение двух специальных законов; общее и частное; аналогия из другого места и — умозаключение из контекста. Эти приёмы оправдывались логикой и духом еврейского законодательства, а потому были вслед за этим энергически защищаемы против великого Акибы Измаилом б. Элишею. Но не так смотрел на дело сам ученик Наума из Гимзо — Акиба. Он везде находил всевозможные намёки, в любых грамматических особенностях языка Библии, в илеоназмах, повторениях одного и того же закона, в соединительных и противительных союзах, в указательных местоимениях, в определенном члене, в личных местоимениях и глаголе, равно как в местоименных суффиксах, иначе говоря, — во всех тех лишних словах, частицах и буквах, которые, однако, необходимы во всякой связной речи. Эти приёмы истолкования дали, тем не менее, могучие средства для обоснования каждого обычая и всякой новой законодательной нормы буквой Писания. Не удивительно, что они были встречены с восторгом и умилением современниками Акибы. Измаил же, в свою очередь, развил приёмы Гиллеля до тринадцати, впрочем, отбросив один и один же прибавив. На практике применяются лишь четыре приёма Измаила, но зато в раввинской литературе добавлены и разные другие. На справку, — в качестве соффистического курьёза и как недурной образчик талмудического языка, мы приводим
