старший матрос.
«Заметит, что укачался, и боцману доложит», — досадовал он.
Наступило время обеда, и они поднялись на палубу. На ветерке Василь почувствовал себя совсем было хорошо, но есть ему, говоря честно, не очень хотелось. И не будь он бачковым, ни за что не пошёл бы на камбуз. От одного запаха жирных матросских щей у него снова появилось желание, как острят старые моряки, «уйти пешком на берег».
Шторм и не думал утихать. С прежней силой дул с моря ветер и гнал на корабль волну за волной, обдавая палубу ливнем холодных солёных брызг. А корабли шли всё тем же курсом, в таком же идеальном строю, как и при выходе из бухты.
Расставляя ноги пошире, Василь спустился в кубрик со своим бачком. Там уже был подвешен стол, и матросы ждали его. Правда, за столом было не густо, не у всех сегодня был хороший аппетит.
— Напрасно отказываетесь от еды, — поучал молодых Булавинов. — На сытый желудок качка легче переносится.
При шторме и обед — нелёгкое дело. И щи по мискам разлить нелегко, и ложку поднести ко рту трудно. Всё же Василь решил не отставать от Булавинова, чтобы тот ни о чём не догадался. Проглотил Василь две-три ложки и окончательно решил подавать рапорт о переводе в береговую оборону.
От гуляша с гречневой кашей его спасла боевая тревога. Он первым вылетел из кубрика и помчался на своё место. По расписанию при объявлении воздушной тревоги ему полагалось быть вторым номером у пулемёта. Хотя и не было никакого настоящего «противника», хотя корабли и не открывали настоящего огня, Василь, видя, как ловко и чётко выполняли матросы свои обязанности, забыл обо всём и отдался боевому напряжению. Он даже на замечание боцмана весело ответил:
— Есть в следующий раз не забывать каску!
До вечера ещё несколько раз объявляли тревогу. На кораблях отбивали «минные атаки», «тушили пожары», «заделывали пробоины». Тревоги продолжались и ночью. Утром, когда Василь выбежал на палубу, он увидел совсем другое море. Корабли ещё покачивались на волнах мёртвой зыби, но это было уже детской забавой. Морской простор теперь лежал по левому борту, а по правому белел небольшой курортный городок, врезанный в зелёную оправу лесистых гор.
— Красиво? — спросил Булавинов.
— Да… Красота. Отроду такого не видал, — ответил Василь и удивился, что Булавинов рассмеялся.
— А я вчера показывал его, да только вам было не до курортов. Ничего, бывает.
«Значит, он всё видел? И не сказал… А боцман? — пронеслось в голове Василя. — А может быть, это со всеми бывает? Может, и не стоит подавать рапорт. Проверить ещё надо, моя это стихия или не моя…»
Подошёл боцман и снова, как показалось Василю, посмотрел на него слишком пристально. Василь смущённо улыбнулся, а боцман, улыбнувшись в ответ, задал ему совершенно неожиданный вопрос:
— Ну, как с рапортом? Будете подавать?
— Какой рапорт, товарищ боцман? — оторопел Василь, хотя уже понял, о чём шла речь.
— О переводе в береговую оборону или на базу.
Василь вспомнил наставления Булавинова, что боцману лучше сразу говорить правду, засмеялся и ответил:
— Так то ж я вчера собирался, товарищ боцман… А сегодня решил воздержаться. Сегодня вон как хорошо кругом.
— Правильно решили, — сказал боцман и положил руку на плечо Василя. — Я смотрел вчера за вами. Худо вам было, но держались вы стойко. Думаю, что моряк из вас получится неплохой. И ещё совет: не оставайтесь в штормовую непогоду без дела. В работе скорее привыкаешь к болтанке. Это я по собственному опыту знаю…
Самое главное
Дело у Васи было несложное — ему надо было, стоя на носу лодки-гольдячки, перебирать руками проволоку и гнать лодчонку вдоль перемёта. Остальное Костик делал сам: снимал рыбу, наживлял крючки и командовал:
— Полный вперёд!.. Средний!.. Шары до места!..
Что такое «полный вперёд» или «средний», Васе было понятно, и он добросовестно выполнял эти команды, но что значило «шары до места», он не знал, решил почему-то, что это значит «самый полный вперёд», и рванул лодку.
За это он немедленно получил от Костика строгий выговор:
— Так, морячок! Можешь считать, что в нашей лодке одним сазаном меньше. Что ты рвёшь вперёд, когда ясно было сказано «шары до места»! Это же самый малый ход.
— А почему бы так и не сказать — «самый малый»? Так, однако, и проще и понятней, — пробовал возразить и оправдаться Вася.
— «Так, однако, проще»! — передразнил Костик. — По-твоему, чтобы отдать якорь, капитан должен вызвать на мостик боцмана и так ему сказать: «Дорогой товарищ боцман! Очень прошу вас: отдайте, пожалуйста, стопор и дайте якорю возможность опуститься на дно». Да пока он так объяснял бы, судно или на берег выскочило, или причал бы разнесло в щепки. Нет, брат! На судне все команды точные и короткие. И, кто не знает их, тот не моряк!
— Ясно, — ответил Вася, хотя ничего ясного для него в морском деле ещё не было.
Вернее, ясно было только одно: что придётся выбросить из головы мечту о морской службе. Должно быть, надо возвращаться в свой родной посёлок, в котором о море знают только по книгам, рассказам да песням.
Перемёт был метров на триста длиной, поводков с крючками на нём было не меньше двухсот, так что, пока Вася гонял лодку вперёд и назад, на ладонях у него вздулись водянки. Он сказал, что второй раз проверять перемёт не поедет.
— Да ты ещё и неженка, оказывается! — фыркнул Костик. — Только за один рейс водянки нажил! А на корабле, брат, целый день приходится канаты таскать.
— Привыкну, — сказал Вася, дуя на руки.
На это Костик ничего не сказал, а только с сомнением пожал плечами.
Они вытащили лодку носом на берег и растянулись на горячем песке.
— Ладно! — примирительно сказал Костик. — В следующий рейс я сам погоню лодку, а ты будешь снимать и наживлять. Сумеешь?
— Попробую, — сказал Вася.
Солнце уже перевалило за Амур, но до заамурской сопки, куда оно садилось в эти июльские дни, катиться ему было ещё далеко. Вася подпёр щёки кулаками и стал смотреть на реку. До сих пор он считал свою родную речку Берёзовку настоящей рекой, но теперь ему было ясно, что по сравнению с Амуром- батюшкой она просто-напросто маленький ручеёк. На воду было больно смотреть: она блестела под солнцем так ярко, точно текла в Амуре не вода, а расплавленное серебро. За Амуром тянулись до самого горизонта заливные луга, сплошь изрезанные протоками и озёрцами. Они тоже блестели под солнцем, как серебряные кружева. И только на самом горизонте, чуть заметные на фоне блёклого неба, виднелись белёсые сопки. Где-то за этими сопками был Васин посёлок, откуда он приехал несколько дней назад по вызову Костика.
Познакомились ребята давно, ещё во время войны. И отец Костика и Васин отец были военными моряками, вместе ушли с Амура на Западный фронт и оба не вернулись домой. С тех пор семьи ещё больше сблизились. Костик каждое лето приезжал гостить в посёлок к Васе. Там и зародилась у них мечта поступить во флот. И вот Костик прислал письмо. В нём он уверял Васю, что на все корабли Амурской флотилии будут
