– Дак дурное дело нехитрое! – в унисон ответили возвращенцы с ледяных полей боёв, а Царевич ещё добавил:
– Ну что скажешь, знахарь?
– Это она! Наша государыня-матушка Надежда! – сказал Премудрый, признав в женщине «первую леди» страны. – Возможно, изменилась она так из-за криогенной диеты. Вы же слышали, как эти диеты тело женщин порой «лечат», а и так расшатанную психику завсегда «калечат». Правда, у меня на этот счёт есть другие опасения.
Окружив трон, друзья сразу поняли, что подтвердились и другие опасения Премудрого. Царица была не в себе. Вернее, наоборот, в себе, но не одна там. Ещё что-то, скорее всего, заговорённая вода, находясь внутри женщины, подавляла её аппетит, условные и безусловные рефлексы, силу, волю, а также силу воли и высшую нервную систему. От этого она и выглядела вялой, сонной, бесчувственной и ко всему безразличной.
– Государыня, мы прибыли за вашим величеством! – доложил колдун. – Нас царь-батюшка Владибор Ильич за вами снарядил. Не соизволите ли собираться, сударыня?
– Что Вова, что ни Вова, всё равно, – бесцветным голосом произнесла Надежда, даже не посмотрев на прибывших спасителей.
– Э-эй! Надежда батьковна, – бесцеремонно дёрнул её за рукав цыган. – Приходи в себя, нам линять надо. Неохота по твоей воле здесь ещё даже лишнюю минуту торчать.
– Что воля, что неволя, всё равно! – не изменила тона царица, но глаза на Сероволка подняла, запоминала видно.
– Вот же заладила, – топнул ногой Яков. – По ходу ей кто-то здесь кукушку конкретно двинул.
– Понятно мне всё, – просмотрев её зрачки и прощупав пульс, сделал медико-магическое заключение Василевс. – У неё сильная криомагическая амнезия, приведшая к атрофии практически всех чувств. Это не смертельно, но нужна смена этой криогенной обстановки и климатических условий в целом.
– Вот и я о том же! – сказал Сероволк. – Надо сваливать из этой криминогенной обстановки! Ноги в «зубы» – и вперёд, то есть назад.
Сероволк знал, что говорил, у него на такие вещи чутьё было неслабое.
– Давай-ка вот что, – предложил Премудрый. – Ты не ноги в «зубы», а царицу в руки, а мы с Ваней сейчас веток у разломанных снеговиков временно экспроприируем и дружно с дровами к воздушному шару вернёмся.
– Зачем дрова?
– Как зачем? Ты же не хочешь всю дорогу назад государыню на своём горбу тараканить? Вот мы на воздушном шаре и полетим. Управлять им много ума не надо, а по воздуху гораздо скорее будет.
– Дело говоришь! – похвалил смекалистого коллегу цыган и, схватив не сопротивлявшуюся царицу в охапку, поспешил с товарищами на выход.
Набрав достаточно хвороста, богатыри прошли через очищенные в боях залы и, распинав толкавшихся в холле, уже не таких воинственных снеговиков, вышли из дворца.
На улице продолжало светить, но нисколечко не греть, большое полярное солнце.
– О! А вот и Полисей в добром здравии и с богатой добычей, – кивнул в сторону воздушного шара Сероволк.
Недалеко от них, свистя чудовищной одышкой, лежал не менее чудовищный Кин-Кон со связанными воедино за спиной всеми четырьмя лапами. Возле гигантопита, с чувством исполненного долга, лизал снег Искалибур, а королевич, сидевший верхом на монстре, уже в третий раз зачитывал задержанному чудовищу его права.
– Последний раз повторяю, вы имеете право хранить молчание, также запрет и на рычание, всё сказанное вами может серьёзно навредить вашему здоровью. – заученно бубнил Полисей в ухо монстру, который готов был уже пожертвовать этим самым ухом, лишь бы больше не слушать занудливо бормотавшего рыцаря.
– Братан, ты как это его переборол, да выборол? – подойдя к поверженной туше, закричал Сероволк рыцарю.
– Секрет фирмы! – улыбнулся королевич и спрыгнул с Кин-Кона на снег.
– А мы тоже не с пустыми руками! – продемонстрировал цыган покоящуюся на его руках, безмятежную, как овощ, царицу. – Государыня Надежда, собственной исхудавшей персоной.
– Что Надя, что ни Надя, всё равно, – «представилась» царица, всё ещё не выходя из себя.
– Она что, «того»? – прошептал королевич и поднёс было палец к виску, но Василевс поднёс свой палец к губам раньше.
– Тс-с-с! Слышите вой нарастающий?
– Это позёмка метёт, – сказал Царевич.
– Увы! Позёмка не так метёт. Это нечто иное, от чего даже разбавленная спиртом кровь стынет в жилах, – зловеще прошептал Василевс, что даже Искалибур боязливо прижался к хозяину. – Если я не ошибаюсь, то Мороз-Воевода вернулся с обхода владений своих.
Да, вой нарастал неспроста. Белый смерч, совершенно нетипичный для данных широт, показался вдали. Раскручиваясь леденящим душу волчком и увеличиваясь в размерах, он быстро приближался к почти и не развороченному богатырями дворцу.
– Что стоим?! – засуетился цыган, не зная куда спрятать царицу. – Василий, надувай свой окаянный шар, улетать пора!
– Не поспеем, – огорошил Сероволка колдун. Отбросив в сторону дрова, он встал зачем-то в боевую стойку шауляньских самбистов. – Придётся дать бой ледовому «Воеводе».
Узрев смерч, связанный Кин-Кон призывно жалостливо завыл. Услышав знакомые позывные, смерч изменил курс, направившись в сторону пришельцев.
– Эта обезьяна белая нас спалила! – зло прорычал Сероволк и, передав царицу Ивану, кинулся с оголённым ножом к Кин-Кону. – Ща я его заткну на веки вечные. Где у него тут сонная артерия?!
Но благородный Полисей не позволил цыгану зарезать своего пленника, справедливо напомнив Якову, что это всё-таки его добыча и только он имеет право вершить над ней справедливый самосуд по беспределу.
– Тогда ты его завали! – предложил рыцарю цыган.
– У меня идея получше, мы гигантопитека в заложники возьмём, – вытащив меч из ножен, Полисей приложил отточенное лезвие «кладенца» к горлу Кин-Кона и, перекрывая вой подлетающего смерча, зычно закричал: – Смерч морозный ты могучий! Средь ветров ты самый лучший! Только не морозь ты нас! Иль пущу зверушке кровь!
Ну и фиг с ним, что концовка «ни в склад, ни в лад», не до рифм сейчас было рыцарю! Главное, чтобы «кто надо» сообразил «что (от него) надо».
Кин-Кон практически не понимал человеческой речи, но, сопоставив в своём небольшом мозгу не на шутку огромной головы, все нюансы происходящего, всё понял и хлопнулся от волнения в обморок. Этот громкий хлопок не укрылся от остановившегося на месте смерча. Решив не испытывать «дамоклоподобную» судьбу питомца, смерч стих и немедленно развеялся, а расширенным глазам очевидцев предстал Мороз- Воевода собственной персоной, без всяких там спецэффектов и пускания снежной пыли в глаза.
Им оказался худощавый стройный рыцарь в серебристых, расписанных морозными узорами доспехах. Лицо рыцаря было скрыто под шлемом с закрытым забралом, увенчанном, как и шлем Полисея, большими ледяными рогами, правда, рогами северного оленя. Внешне поджарый рыцарь ну никак не тянул на бывалого «воеводу», и только длинные, белые как снег, бакенбарды, ниспадавшие из-под шлема на грудь, указывали на то, что перед ними заслуженный ветеран северного климатического фронта.
– Кто вы и зачем пришли в моё княжество?! – громогласно произнёс «Дед Мороз», как мысленно окрестил его воспитанный Полисей (почему «воспитанный»? вы ещё не знаете, как мысленно окрестил его цыган, и не узнаете, потому что цензура такие мысли, а тем паче слова, в печать не пропускает).
– Мы пришли за нашей достопочтенной царицей, – ответил Василевс, – которую ваш примат беззастенчиво похитил прямиком из административно-политического центра нашего государства. Сразу говорю, без неё мы не уйдём отсюда.
– Я это знаю! – прогремел ледяной воин с белыми баками.
