– Мне дед всегда рассказывал одну историю перед сном, – озвучил цыган. – История сама так себе: про снежную бабу и её знакомого снеговика. Я на середине всегда засыпал, но потом мне всю ночь снилось высеченное во льду слово «Вечность». Я-то думал, это оттого, что дед меня ею вечно «потчевал», а увидел эти врата и понял, что они похожи на льдину из моего сна. Вот!
– Интересная версия, – совершенно серьёзно произнёс Премудрый, и так как своих вариантов у него под рукой не было, он мудро решил доверить право последней попытки Сероволку (тем более что в случае неудачи вся ответственность ложилась на Ивана и Яшку). – Что же, Яков, набирай пароль!
– Но, меня дед грамоте учил, я не уверен.
– Набирай, набирай! Мы тебе доверяем! – кивнул Василевс, пресекая попытку цыгана отказаться от затеи.
Сероволку ничего не оставалось делать, как подойти к «наборнику» и нажать нужные, на его собственный взгляд, буквы.
– «Вечнасть»?! – прочитал побледневший колдун набранный цыганом пароль. – Это копец! Последнюю попытку запор.
Сработавший сигнал звоночка не дал Василевсу закончить фразу. На табло загорелось зелёным: «Пароль верный. Осторожно, двери открываются!» – и врата дворца с ледяным скрежетом распахнулись.
– Вечная слава твоему дедушке грамотею, – только и сказал Василевс и, распаковав Царевича из ледяного панциря, вошёл следом за польщённым сомнительной похвалой Яшкой под своды ледяного дворца.
Внутри дворца было намного оживлённей, чем снаружи, причём оживлённей в самом буквальном смысле этого слова. В фойе дворца и по отходящим от него коридорам толкалось великое множество необычных снеговиков: в отличие от классических, местные снеговики были вылеплены с узкой талией и широкими плечами, единственное, что оставалось в их внешности неизменным, это длинные корявые лапы из чёрных сучковатых ветвей.
Кто-то из снеговиков катил снежные комья, кто-то тащил заготовки для рук, кто-то вёдра, полные угольков для глаз, носа и рта. Все они были настолько заняты исполнением своих функциональных обязанностей, что поначалу не обратили внимания на проникших через парадный вход субъектов и только когда богатыри, извиняясь и уступая дорогу, стали проталкиваться сквозь толкучку, их, наконец, заметили.
Один из этих морозоустойчивых мачо, в которого нечаянно воткнулся Сероволк, увидел «бракованного снеговика» и забил тревогу своими «корягами» прямо по цыганской голове. Поняв, что их немудрённый манёвр разгадан, Яков не стал отнекиваться и с размаху въехал кулаком в напичканное угольками лицо снеговика. Голова противника легко слетела с плеч долой – снеговики оказались на удачу плохо утрамбованными. Правда, этот недостаток качества они с лихвой компенсировали количественным перевесом: бросив текущие дела, они дружно устремились на живую теплокровную плоть.
Тут уж наши герои, как говорится, отвели душу (не с людьми, чай, бились, и даже не с гоблинами). Царевич с Сероволком, один серпом, второй ножом, отсекали настырным снеговикам руки-ветви и разрезали снежные тела одним ударом, Премудрый, тот ещё интеллигент, работая увесистой тростью, как махровый разбойник дубинкой, безжалостно разбивал враждебно настроенный снег на мелкие комки. Кромсая врага, богатыри не забывали потихоньку пробираться по коридорам в направлении земной оси, где полагали обнаружить высокопоставленную пленницу.
Добравшись по сугробам до очередной двери, смельчаки проскользнули за неё и, закрыв дверь изнутри на ледяной засов, немного перевели дух.
– Никогда бы не подумал, что в ледяной глыбе может быть так жарко, – сказал цыган, вытирая пот со лба. – Надеюсь, дальше к нам отнесутся с большей прохладцей.
– Ты прав! Эти «прохладней»! – как-то без особого энтузиазма указал Царевич за спину товарищей.
Василевс и Яков обернулись и увидели несколько десятков выдолбленных изо льда рыцарей. Против них оружие было только у Царевича.
– Этих я беру на себя, а вы постарайтесь найти Надежду, – заменил серп на молот Иван и бросился навстречу надвигавшемуся врагу, – Мы ещё встретимся, мужики! – донеслось из ледовой «кучи малы», и первые осколки льда, словно искры волшебного костра, полетели по залу.
Проникнув за очередную дверь, колдун с цыганом наткнулись на стаю снежных песцов, в синих глазах которых горел холодный огонь вечной мерзлоты. Почувствовав исходящее от разгорячённых тел разрушительное для них тепло, песцы, оскалив ледяные клыки, стали окружать людей.
– Ха! Это мой махач! А ты не мешкай, – бросил Яков магу и, обернувшись в рослого волколака, прыгнул в гущу враждебной стаи.
– Мы ещё встретимся, обязательно встретимся, Василевс! – вновь донеслось до колдуна из рычащего «клубка» борющихся монстров.
«Где-то я уже это слышал, – подумал Василевс, на секунду задержавшись у очередной двери. – Блин, точно также нам кричал и Ваня! Как это, ёлки-палки, по-геройски!» – мысленно умильнулся товарищами колдун и вышел из помещения, оставив вражескую стаю на растерзание Сероволку.
Выбравшись за дверь, Василевс огляделся. Он оказался в сумрачном помещении, наполненном холодным паром – эдакая полярная криопарилка. Пар был густым и вяз в горле словно кисель, с трудом проникая в лёгкие, что создавало серьёзный дискомфорт в такой жизненно важной процедуре как дыхание.
С каждым вдохом колдун чувствовал, как его веки наливаются свинцом и неуклонно возрастает желание плюнуть на всё, повалиться на пол и захрапеть без задних конечностей. Осознавая, что столкнулся с сильной криомагией, сонный зевающий Василевс, собрав волю в кулак, выставил перед собой трость и прочёл «туманоразгонное заклинание».
Заклинание сработало! Магический туман рассеялся, выпав на пол маленькими снежинками. Правда, «снежинки» не захотели оставаться в полутвёрдом состоянии. Собравшись по кучкам, они самостоятельно вылепились в ледяных москитов и закружили по залу, жаля колдуна в незащищённые одеждой места, покрывавшиеся после болезненных укусов ледяной знобящей коркой.
Догадавшись, что против него действует заговорённая вода, пытающаяся в любом физическом состоянии проникнуть в его организм, чтобы изнутри уничтожить непрошеного гостя, Василевс пошёл на уловку. Он прочёл «теплопроводное заклинание» и лёдяные москиты, растаяв и перейдя в жидкое состояние, слились в единое целое, образовав вязкую лужу вокруг Премудрого. Не останавливаясь на достигнутом, вода повела себя совсем уж не по законам природы. Она нагло стала взбираться по одежде колдуна вверх к его дыхательным путям, намереваясь если уж не захлебнуть его собой, то, как минимум, проникнуть в тело, к мозгу и другим жизненно важным органам.
Дождавшись, когда вся лужа окажется на нём, колдун выхватил из-за пазухи коржун с мёртвой водой и щедро плеснул ею на жидкого противника, тем самым разорвав молекулярную структуру заговорённой жидкости и начисто лишив её недоброй памяти. Забыв, зачем она влезла на человека, лужа в нерешительности замерла, а Василевс, не давая ей опомниться, сделал «контрольный выстрел» из бутылки с живой водой, окончательно сняв чары с этой самой загадочной субстанции планеты. Донимавшая волшебника вода стекла с его, оставшегося абсолютно сухим, плаща и мгновенно замёрзла на ледяном полу.
– Совсем другое дело! – похвалил себя Василевс, перешагнул через поверженную жидкость и, пройдя к резной (я уж не буду напоминать, что ледяной, и так понятно) двери, распахнул её и увидел сидевшую на ступенях возле переливавшегося разноцветными сполохами трона женщину.
Что-то неуловимо знакомое было в её холодной аристократической красоте, а что, Василевс никак не мог припомнить. Вот вертелось в голове, и так, и сяк, и эдак, а не вспоминалось.
– Хм! Она на нашу царицу как две капли похожа, только худа и стройна больно! – угадал подоспевший с передовой Иван, которому, естественно, подсказало советливое Кольцо.
– Неживая она какая-то, «замороженная», словно статуя, – добавил Сероволк, уже в человечьем обличье, встав с другой стороны от Василевса. – Хотя больше на «заторможенную» смахивает.
– Что-то вы быстро обернулись, – обрадовался невредимым товарищам Премудрый. – Не прошло и полгода.
