Выпрямив спину, она сидела в подводном иле. Правда, не совсем вертикально, откинувшись немного назад, ибо опиралась спиной о нечто твердое.
Что-то пошевелилось. Найл наклонила голову, чтобы посмотреть. Это была рука, отвратительная толстая рука, покрытая маслянистой кожей в складках, испещренная какими-то серыми оспинами. Она тянулась откуда-то сзади, огибая Найл сбоку, и ее кисть оканчивалась какими-то осклизлыми отростками, которые были сложены в щепоть, как бы для хватания чего-то, и приближались к ее лицу.
Она поняла, что нечто твердое, обо что она упиралась спиной, было чудовищем, которому принадлежала эта мерзкая ручища.
Найл судорожно дернулась вверх, чтобы избавиться от соседства с этой тварью. К ее удивлению, это ей удалось. Вслед за этим последовал мощный взмах обутых в ласты ног, поднявший тучу ила, и она понеслась прямолинейно над морским дном в направлении к кусту ослепительно-синих веерообразных «огненных» цветов.
Воспоминание вспыхнуло в мозгу. Кормовая палуба «Атриса», призрачно вырисовывающаяся в лунном свете, внезапное появление пушки… Их аэрокар подбили…
Найл перевернулась в воде, затормаживая инерцию, влекущую тело вперед, опустила ноги вниз и обернулась.
Серая тварь, которой, очевидно, был ни кто иной, как Данрич Паррол, стояла на ногах, но не предпринимала никаких попыток погнаться вдогонку. Найл устремила взгляд мимо этого неприятного существа на густые аллеи «огненного» леса, горящие холодным пламенем в вечной тьме на дне Разлома Таскасона.
Медленно — потрясенная, испуганная, и каким-то странным образом зачарованная — она поднесла руки к лицу. Потом завертелась, нагибаясь в разные стороны, чтобы как можно лучше осмотреть свое тело. Провела ладонями, твердыми как резина, по лицу и голове, тоже будто сделанными из резины. Ощущение шока прошло. С эстетической точки зрения она ничего не имела против новой внешности Паррола. Видоизменение произошло почти по одному и тому же образцу и, вероятно, у всех людей протекало бы одинаково. Механизм метаморфоза просто дремал до поры до времени, а сейчас получил возможность проявить себя в полную силу.
Данрич не трогался с места, возможно потому, что просто не хотел ее тревожить. Найл поплыла обратно, остановилась в нескольких метрах от него, на уровне его головы. На нее пялило зенки чужое, безобразное лицо, можно сказать, чудовищная харя. Мириады крошечных едоков шныряли между столбообразными ножищами, ползали по мягкому илу, кишели вокруг валяющихся повсюду обломков ракушек, пустых панцирей раков и крабов и других остатков трапезы, которую они оба, два монстра, вкушали еще недавно с неутолимым вожделением.
Она бегло рассмотрела Паррола, больше не испытывая неприязни к его внешнему виду. На глазных яблоках выросли прозрачные, немного выпуклые роговые оболочки. Значит, и у нее они тоже были. Из-за этих оболочек нельзя было сомкнуть веки, но неудобства от этого не ощущалось. Ушные раковины покрывали твердые, как кость, и толстые, изогнутые в форме колбасок, коросты. Неизвестно, из чего они состояли, но звук проводили отменно. Носы расширились, ноздри исчезли. Когда Найл попробовала вздохнуть полной грудью, а потом выдохнуть, ничего не получилось. В легких под водой исчезла всякая надобность. Очертания фигуры, если и не остались полностью человечьими, были все же человекоподобными. Туловища утолщились, огрубели, стали нелепыми, однако были отлично приспособлены, хотя бы временно, для жизни на глубине. Найл чувствовала в себе силу и бодрость, неуклюжее с виду тело отзывалось на ее намерения легко и свободно. Случившийся метаморфоз превосходил самым чудесным образом все мыслимые мечты!
Она подплыла к Парролу поближе, дотронулась рукой до его плеча. Лицо ихтиандра расплылось в довольно мерзкой ухмылке, потом он повернулся, тут же распугав микроскопических едоков, и присел на корточки рядом с шаром, который выступал из ила и фосфоресцировал кремовым светом. Найл плавно опустилась пониже: посмотреть, что он делает.
Паррол коснулся пальцем поверхности этого животного-растения. Свечение задрожало, стало прерывистым. В том месте, где Паррол дотронулся до него, появилось темное пятно. Палец медленно пополз вверх по светящейся поверхности, сделал изгиб, пополз вниз. Следом за ним тянулась темная линия — клетки существа реагировали на касание. Вдруг Найл сообразила, что Паррол пишет на некоем подобии пергамента. Живом подобии. Через несколько секунд она прочитала:
— ТЕПЕРЬ ГОЛОВА РАБОТАЕТ?
Она нетерпеливо закивала, прекрасно отдавая себе отчет, что вопрос был отнюдь не праздным. Паррол вновь скривил уродливую ротовую щель в ухмылке, претерпевшей неприятное превращение, отцепил что-то от пояса и протянул Найл. Испытав приятное удивление, Найл узнала свое гарпунное ружье в чехле. Пока она пристегивала чехол к своему поясу, Паррол снова принялся за каллиграфию, потом отодвинулся немного в сторону, чтобы она смогла прочесть написанное поверх его плеча.
Слова предыдущего вопроса почти поблекли. Постепенно проявились новые слова:
— ЗДЕСЬ НАХОДЯТСЯ НАШИ ДРУЗЬЯ.
Найл бросила на товарища по несчастью испуганный взгляд. Он кивком велел ей следовать за ним, повернулся и поплыл к зарослям сверкающих голубизной фосфоресцирующих цветов, к которым она несколько минут назад устремилась во время своего панического рывка. То вплавь, то ползком он забрался в их гущу. Найл следовала за ним по пятам.
Через двадцать метров они очутились в менее плотных, но в гораздо более высоких зарослях уже не из голубых, а темно-красных растений. Здесь Паррол продвигался намного осторожнее. Вскоре он остановился, жестом подозвал Найл и раздвинул в стороны несколько веток, покрытых бурыми листьями.
Найл обнаружила, что смотрит на другой участок дна Разлома вниз со скалистого крутого обрыва высотой в полсотни метров. На дне этого уступа опять начинался и простирался дальше «огненный лес». Вблизи можно было рассмотреть отдельные его элементы, но чем дальше, тем быстрее он сливался в многоцветное сияние. Посмотрев, куда указывал Паррол вытянутым пальцем, она с трудом смогла различить длинный темный силуэт жатвенной субмарины, лежавшей вдоль стены, которая вздымалась по правую сторону Разлома. Две другие жатки лежали поодаль от нее посреди фосфоресцирующей растительности. Вместе эта троица образовывала неровный треугольник, внутри которого Найл теперь разглядела двигающиеся фигурки людей, облаченные в глубоководные скафандры.
Не могло быть никакой ошибки в оценке рода их деятельности. Среди других, более крупных по размеру фосфоресцентов, скромные, полуметровые побеги нидита выделялись своим хрупким строением и бледно-голубым свечением. С вершины обрыва было видно, что они образовывали сплошной ковер подлеска среди кустистых зарослей и рощиц «огненного» леса. Наверное, в этой пойме, которая тянулась по дну разлома, нидит произрастал миллионами, если не десятками миллионов экземпляров.
Паррол показал направо. Примерно на половине расстояния между ними и жатками верхом на лучевой пушке с коротким соплом, задранным кверху, барражировал чуть повыше дна одинокий всадник в скафандре.
Найл понимающе кивнула. Из множества ползающих, ходящих и плавающих тварей, которые в бесчисленном количестве паслись среди ветвей «огненного» леса, для человека в глубоководном скафандре ни одна из них не представляла серьезной опасности. Тем не менее некоторые представители глубоководной фауны были далеко не безобидны. Найл увидела, как лучевая пушка сделала резкий разворот в направлении какой-то извивающейся твари, которая выскочила сверху из темноты, быстро пронеслась над головой пушкаря и вновь пропала в мрачной бездне. Попыток атаковать она больше не делала.
Найл внутренне содрогнулась. Одного взгляда на этот плоский, резиноподобный диск восьмиметрового диаметра было достаточно, чтобы определить, что за существо обрушилось сверху на караульного с пушкой — рыба-плащ. Для данного вида особь была довольно мелкой. Однако лучше было с ней не шутить. Обычно рыба-плащ обитала вблизи стенок океанских разломов. Она цеплялась за трещины, а могла и вгрызться в скалу с помощью многочисленных рядов челюстей, которые усеивали ее подбрюшье, чтобы добраться до прячущихся в каменистых норах различных червеобразных созданий. Но строгой диеты хищники не придерживались и частенько нападали на ныряльщиков. Бывало, что они умудрялись
