Боно составить компанию.
Подходя к дому, она заметила его неподалеку, под зеленым навесом у входа. Парнишка, весь какой-то потерянный, опустив голову и сунув руки в карманы, гонял по тротуару пустую железную банку.
— Привет, Боно! — подходя, окликнула его Нина.
Мальчуган поднял голову, взглянул на Нину и отвернулся. Но, заметив, как дрогнули уголки его губ, она поняла: он рад, хотя и не намерен это демонстрировать.
— Чем занимаешься, приятель? Не хочешь прогуляться?
— Не могу.
— Почему это? Вроде ты ничем не занят.
— Мама не разрешает мне никуда ходить с незнакомыми людьми.
— Я не незнакомая.
— Незнакомая.
— Вовсе нет. Послушай, Боно! — Она опустилась на колени, так что ее лицо оказалось вровень с его. — Прости меня. Я знаю, я вела себя отвратительно, но я была…
— Стервой.
— Да, именно так. Пожалуйста, прости меня. Пойдем погуляем.
— Но ты мне не мама.
— Нет, конечно.
— Значит, я не должен тебя слушаться.
— Не должен. Но было бы здорово, если бы ты согласился. А где Че?
— Дома. С мамой.
— Она вернулась, это же хорошо!
Мамаши не было дома давным-давно, она сопровождала «Ю-Ту» в последнем летнем туре.
— Но сегодня она опять уезжает. — Он опять опустил голову и сунул руки в карманы.
— Я думала…
— Гастроли продлили. Еще на две недели. Боно — отстой.
Нина ласково, осторожно погладила его по голове:
— Он не виноват. Уверена, если бы он знал, он очень…
— Терпеть не могу наши одинаковые имена. Ненавижу. Он — Главный Боно, а я — Боно Второй. И маму ненавижу.
Нина обняла Боно за плечи, подняла глаза к небу, подернутому сегодня бурой дымкой, глубоко вздохнула и сказала:
— Давай-ка пойдем домой и поговорим с ней.
— Нельзя. Она отдыхает. Собирается. Знаешь, очень тяжело все время путешествовать туда-сюда. Ей надо просто побыть в покое.
— Пошли, — решительно заявила Нина и потащила маленькое беззащитное существо в дом, а потом вверх по лестнице.
В доме было темно. Слышен только тихий гул работающего кондиционера.
— Тихо. Слишком тихо, — испуганно проговорил Боно.
— Где?..
— В спальне.
— Жди здесь. Ни с места. И не возражать. Посмотри телевизор.
— Мне надоел телевизор, — заныл мальчуган. Нина взъерошила ему волосы:
— Это отличный знак. Посиди с Че! — Тот спал на полу и вообще не слышал, что рядом кто-то есть. — И присмотри за Сафиром, хотя он явно никуда не сбежит. Почитай книжку, придумай что-нибудь. Я вернусь через минуту.
— И мы пойдем гулять с собаками?
— Обещаю.
— Дай мизинец.
— Держи! — Она протянула ему правый мизинец.
— Два мизинца.
И друзья, скрестив запястья, сцепили пальцы в кольцо и трижды качнули сомкнутыми руками.
— Если ты нарушишь клятву…
— Никогда! Никогда и ни за что я не нарушу обещания и постараюсь никогда не говорить тебе обидных слов.
— Договорились.
— Но я только человек, понимаешь, я не идеальна, хотя, конечно, мне хотелось бы думать, что я…
— Так, достаточно! — улыбнулся Боно. И, усевшись на пол рядом с Че, принялся тихонько гладить пса.
В дальнем конце темного холла, увешанного фотографиями миссис Армстронг на концертах «Ю-Ту» — от Калифорнии и Нью-Джерси до Парижа и Мюнхена, рядом с Боно, рядом с его музыкантами, — Нина разглядела дверь, из-под которой пробивалась полоска света. Она постучалась.
— Я отдыхаю, Бон. Пожалуйста, оставь мамочку в покое.
— Это я, миссис Армстронг, Нина, которая гуляет с собаками. Мы можем поговорить?
— Нина, разве Боно не сказал вам, что я не в силах разговаривать? Я…
Нина открыла дверь. Миссис Армстронг резко села в кровати и посмотрела на вошедшую так раздраженно и гневно, что напомнила Нине ее саму.
— В чем дело? Что-то случилось с Че? Что может быть настолько важным…
— Боно — ваш сын Боно, а не тот Боно, по которому вы сходите с ума, — вот кто важен. Или вы забыли, что у вас есть сын?
— Да кто вы такая, чтобы разговаривать со мной в подобном…
— Неравнодушный гражданин. Друг вашего сына. Он страдает, миссис Армстронг. Вы нужны ему.
— Да что вы знаете о…
— Ничего. Я знаю только, что он несчастный ребенок. Я знаю, что он без дела слоняется все лето, потому что вы забыли отправить его в лагерь, или определить на какие-нибудь курсы, или устроить для него развлечения — вообще хоть что-нибудь. Он заботится о своей больной собаке…
— Че болен?
— Че старый, абсолютно глухой, еле ходит.
— И между прочим, Боно не хочет никаких…
— Хочет, как любой ребенок. Ему нужны друзья, игры, движение. Господи, да он каждый день с утра до вечера сидит у телевизора. И еще гуляет со мной, с моими собаками. Он одинок, Филлис.
— У него есть нянька. Она с ним занимается.
— Вы знаете, чем эта нянька занимается целыми днями? Читает! А еще жалуется на жизнь, ест и болтает по телефону. Она не товарищ вашему сыну, который, если вы не в курсе, яркий ребенок, забавный, интересный, глубокий, удивительный. Я заберу его себе, если он вам не нужен.
На этом месте миссис Филлис Армстронг поднялась с кровати, угрожающе приблизилась вплотную к Нине, высоко вскинула правую руку, а глаза ее стали такими же холодными и злобными, как у питбулей Исайи.
— Убирайтесь! Вон из моего дома! Кто вы, черт возьми, такая, чтобы приходить сюда и читать мне нотации о моем ребенке? Я люблю свое дитя! — заорала она. — Я люблю Боно, своего сына Боно, а не какого-то другого Боно, больше всего на свете!
Нина прошептала, возможно, в ответ на усиление громкости:
— Так покажите ему это. Вы нужны ему. Ему нужна нормальная жизнь. Ему необходимо ваше внимание. Необходимы вы, дома.
Мамаша ринулась по коридору, Нина следом за ней. Боно сидел на полу, там же, где Нина его оставила, гладил Че и ждал, чем все это закончится.
Опускаясь на пол рядом с Боно и обнимая его, миссис Армстронг уже плакала:
— Это правда, то, что сказала Нина?
