дизель-генератор молчал, а, стало быть, об электричестве можно было забыть. В столовой горели лишь пара керосиновых ламп, да пяток масляных коптилок. Собственно говоря, и сама столовая уже не походила на тот зал, где обычно собиралась шумная толпа поселенцев, где стоял гул сотен голосов, звучали шутки и смех, разгорались жаркие споры. Она превратилась в мрачную вонючую пещеру, своды которой тонули во мраке. Почти все столы и стулья были сдвинуты к стенам и для пущей экономии места поставлены один на другой. Освободившееся пространство, которое по большей части примыкало к проходу на кухню и коридорам, ведущим в жилые помещения, было занято лежавшими прямо на полу матрасами, подушками и прочими частями от мягкой мебели. На них сидели и лежали люди. Практически все они были перемотаны окровавленными бинтами, подвязаны самодельными шинами. Полумрак и неверный трепещущий свет делал всех кто находился в убежище участниками какого-то жуткого спектакля, повествующего то ли о конце света, то ли куда хуже — о самой преисподней.
Подавленный этим зрелищем, я тихо спросил:
— Сколько человек осталось в поселке?
Нестеров медленно и устало повернул ко мне голову:
— Тридцать шесть раненых и шестеро здоровых, включая меня. — Милиционер тяжело вздохнул. — Еще утром раненых было тридцать восемь, но мне сообщили, что двое уже умерли.
— Почему вместе с Крайчеком не ушли здоровые люди? — поинтересовался слышавший наш разговор Загребельный.
— Есть пара придурков типа меня, — Анатолий грустно усмехнулся. — Остальные родственники раненых.
— Все люди здесь, в этом зале? — уточнил подполковник.
— Да, здесь, — майор кивнул. — Перебазировали санчасть в столовую. Так удобней. Все вместе, все на виду. Рядом еда, вода и отхожие места.
— И выход, — встрял в разговор Костя Соколовский.
— И выход, — согласился Нестеров.
— Кстати, насчет выхода… — Леший резко обернулся к капитану. — Костя, пока еще не расположились на ночлег, надо кое-что тут модернизировать.
По усталому лицу Соколовского пробежала болезненная волна, но Загребельный ее словно не заметил.
— Входную дверь видел? — продолжил он. — Это не дверь, а ворота прямо какие-то, да к тому же весьма хилые. Так что возьми ребят, и завали их как следует.
— Нормальная дверь, подполковник. Чего ты… — начал было милиционер, но Леший не дал ему договорить.
— Это когда она внутри освещенного и охраняемого периметра была, тогда да… тогда нормальная. А вот сейчас… — Окончание фразы Загребельный заменил на сокрушенное покачивание головой.
— Делайте как хотите, — сдавшись, махнул рукой Нестеров и тут же проворчал себе под нос: — От больной головы ногам покоя нету.
Анатолий обессилено пожал плечами и поплелся к старому обшарпанному столу, на котором стояла большая масляная коптилка, сделанная из стеклянной пол-литровой банки. Глядя ему вслед, я подумал, что майор очень устал. Пятьдесят пять лет плюс недавно перенесенная… Как бы это так лучше выразиться? Довольно близкое знакомство с призраком. Да уж… Анатолий держится на ногах только благодаря невероятно сильному чувству долга и пролетарской злости. Как тогда… в ангаре, где мы с ним прятались.
Завязнуть в воспоминаниях мне не дал голос Соколовского:
— Я пошел, товарищ подполковник. — Костя уже хотел повернуться, но на секунду притормозил. — Андрей Кириллович, вы разузнайте тут, пожалуйста… Может пожрать у них чего найдется? Вкалывали ведь как лошади. А попрыгунчик, он уже того… давно переварился.
— Я узнаю, Костя, — пообещал Леший.
Мы разошлись в разные стороны. Константин отправился поднимать людей, а мы с Лешим на негнущихся ногах подковыляли к милиционеру. Нестеров сидел за столом. Он сложил руки перед собой и уткнулся в них лбом. На мгновение даже показалось, что пожилой одинцовец уснул.
— Э… милиция, подъем, экстренный вызов, — Загребельный не стал церемониться.
— Чего еще? — пробубнил майор не поднимая головы.
— Хотели узнать. С оружием у тебя воде как порядок, а вот как насчет харчей?
— На кухне… Все, что есть… — голос Анатолия стал еще на пол тона тише, и я понял, что он и в самом деле отключается.
Проявить заботу об одинцовском ветеране мне не дал Леший. Он остановил мою руку, протянутую к плечу Нестерова, и отрицательно покачал головой:
— Оставь.
— Его лучше уложить.
— Оставь, — повторил подполковник. — Сперва накормим, а то утром у него сил и вовсе не будет.
Резонно. Мне ничего не оставалось как согласно кивнуть головой.
На кухне оказалось гораздо темнее, чем в общем зале. Свет исходил лишь от одной масляной коптилки да от грубо сваренной железной плиты, заслонка на которой оказалась распахнутой настежь. Сразу стало понятно, что здесь уже кто-то хозяйничает. Но только вот кто? Мы с любопытством огляделись по сторонам. Из мрака выглядывали стеллажи с кастрюлями, жаровнями и сковородками, разделочные столы, какие-то шкафчики, похоже взятые от обычных кухонных гарнитуров, мойка, емкости с водой, по углам грязные картонные коробки и засаленные мешки. И ни единой живой души.
— Кто-то должен был разжечь огонь и поставить на плиту кастрюлю, — Леший кивнул на уже начинавшую парить двадцатилитровую алюминиевую емкость с полустершейся надписью «салаты».
— Согласен.
Я отыскал большую крышку и накрыл кастрюлю, закипит быстрее и парить не будет. А то тут и так дышать нечем. То что на кухне стоял спертый тяжелый дух, наполненный дымом, влагой, запахами прогорклого жира и гнили, это была истинная правда. Единственный плюс, который я обнаружил, так это то, что здесь было тепло.
— Ладно, — принял решение Загребельный, — начнем тут кашеварить, а нагрянут помощники… что ж, милости просим. — Подполковник бросил вещмешок и автомат на один из разделочных столов.
— В наряде по кухне я уже лет так двадцать семь как не бывал, — я устало усмехнулся.
— Это ты намекаешь, что жрать готовить не умеешь? — сделал вывод Леший, снимая бронежилет, а затем и камуфлированный бушлат.
— Все зависит из чего готовить. Суп из топора у меня получается отменный, — я последовал примеру приятеля. Повесил автомат на вделанный в стену крюк и стал расстегивать телогрейку.
— Сейчас поглядим, что тут у нас имеется в наличии, — Леший принялся за ревизию местных запасов и жестом пригласил меня ему помочь.
Буквально через пять минут мы поглядели друг на друга с некоторым недоумением, которое все больше и больше пропитывалось горечью и возмущением.
— Здесь почти ничего нет, — я первым обрел дар речи.
— Крайчек им ничего не оставил, — подполковник ФСБ более точно обрисовал ситуацию. — Только соль и немного перловки.
— Может в подвале… — начал было я, но осекся, видя как Андрюха отрицательно покачивает головой.
Несколько минут мы молчали. Булькала закипевшая вода, в плите потрескивали дрова, где-то в районе главного входа слышался размеренный стук. И все… больше ничего. Только холодные атрибуты неживой материи. Это место словно само открещивалось от людей. Все человеческое покинуло его навсегда.
— Может не стоит…? — Загребельный заговорил первым.
— Что не стоит?
— Не стоить спасать этот гребаный мир. Сдохнем, так нам и надо. Не достойны!
