жене обо мне? И почему вы в этом заинтересованы? Человек, который пишет такие письма чужой жене, должен иметь веские основания и серьезную цель. О том, что вы сейчас не в ладу со своей женой, я знаю давно, об этом у нас на Налевках говорят много и охотно. Велвл Ямайкер рассказывал мне о вас очень интересные вещи, о вас и вашем шурине Марьямчике. Говорят, оба вы собираетесь разводиться со своими женами. Если так, желаю вам успеха, в добрый час! Остается одно: почему вы так торопитесь обеспечить себя второй женой, в то время как у нее есть еще муж, дай бог до ста двадцати лет?! Или, может быть, вам известно, что и у нас с женой дело доходило до развода? Но, во-первых, это касается только меня и моей жены, а во-вторых, вы должны были по крайней мере запросить меня письмом, а не избирать такие пути… Кстати, раз речь зашла об этом, я должен вам сказать совершенно откровенно, что если я решу расстаться со своей женой, то сделаю это лишь при условии, состоящем из двух пунктов: 1) я ей детей не отдам ни за какие блага на свете, 2) дети непременно должны быть обеспечены определенной суммой, внесенной на их имя в Государственный банк. Вы купец и умный человек, и у вас, видимо, такое же несчастье, как у меня: жена негодная. Но вы должны понять, что между вами и мной большая разница. Вы капиталист, и ваши дети обеспечены, а я – не вы. Я даю вам честное слово, что во второй раз не женюсь. Один раз обжегся – хватит.
Итак, мой друг, если у вас серьезные виды, отвечайте мне немедленно и подробно. А если это у вас всего лишь своеобразный спорт, как у вашего шарлатана шурина, который, как нам пишут из Мариенбада, только и делает, что бегает за чужими женами и пишет им любовные письма, то я не понимаю, как подобное может себе позволить купец, отец семейства, будь он даже богач или миллионер? Само собой понятно, что я не промолчу, и дело может кончиться большим скандалом. Во всяком случае, жду вашего ответа, но только ясного и четкого, без обиняков и намеков… Я только что написал своей жене в Мариенбад, чтобы она сообщила мне, правда ли, что она посылала к вам человека за деньгами? И почему она прежде всего не спросила меня? И что это за «Мирамонт», куда вы ее приглашаете? И что за секреты вы сообщали ей обо мне? И лишь по получении ответа от нее я буду знать, как мне поступить. Пока что вся эта история представляется мне загадкой.
Надеюсь, что, если вы обладаете хотя бы каплей достоинства, вы немедленно объясните мне: что вы имели в виду вашим загадочным письмом к моей жене? Что вы вообще имеете в виду и каковы ваши планы? А главное, какие такие секреты можете вы сообщить обо мне, незнакомом вам
40. Калмен Бройхштул с Налевок в Варшаве – своей жене Лее Бройхштул в Мариенбад
Милой моей жене Лейце, да здравствует она!
Нехорошо, Лейця, что я должен был узнать о таком важном деле, о таком серьезном шаге из третьих рук. Мне кажется, было бы гораздо лучше для нас обоих, если бы я узнал об этом непосредственно от тебя. Я, правда, давно уже замечал, что у тебя что-то на душе, но ты всячески скрываешь от меня. Твой неожиданный отъезд за границу, твой выбор Мариенбада – почему обязательно Мариенбад? почему не другой курорт? – и твои редкие и краткие письма ко мне в последнее время – все это должно было показаться мне странным, но, как известно, муж всегда узнает последним… Я бы никогда не поверил, да и сейчас не верю, чтобы ты так низко пала и позволила себе без моего ведома просить деньги у человека, который копает под меня и клевещет ради достижения своих низменных целей. Допустим даже, что, как ты не раз мне говорила, я погубил всю твою жизнь (хотя дело обстоит не так: это ты мою жизнь погубила), но, во всяком случае, было бы гораздо честнее с твоей стороны, если бы ты написала мне: «Так, мол, и так, дорогой Калмен, я хочу быть свободной, потому что мне надоело жить в постоянной нужде и так далее…» Я ответил бы тебе то же, что говорил уже давно, еще когда мы в первый раз разошлись, помнишь? Есть русская поговорка: «Насилу мил не будешь…» Я и теперь говорю тебе как искренний друг и как отец твоих детей, что все пути перед тобой открыты. Я дам тебе полную свободу, только с одним условием: ты знаешь, как дороги мне дети, знаешь, что я не хочу расставаться с ними ни за какие деньги. А так как он богат (иметь бы мне хотя бы половину его состояния), то пусть он обеспечит сначала тебя, а потом наших детей. О себе я не говорю. Мне Бог поможет и без него. Ты знаешь, что никогда я не был чересчур привередлив, а теперь и подавно. Мне бы только знать, что тебе будет хорошо и что нашим детям не придется зависеть от мачехи. Вот и все, что я хочу тебе сказать. Другой муж на моем месте устроил бы тебе великий скандал. Я не терплю скандалов и авантюр. Поэтому я пишу тебе спокойно и откровенно. Ему я тоже написал сегодня, и полагаюсь на его порядочность, и надеюсь, что он мне ответит ясно и дело кончится очень просто и не дойдет до насмешек и скандалов, как желает тебе твой преданный муж и во всяком случае лучший друг
41. Иче-Майер Шеренцис и Иче-Майер Пекелис с Налевок в Варшаве – Хаиму Сорокеру в Мариенбад
Мир многоуважаемому, высокопоставленному и почитаемому господину, ученому и просвещенному реб Хаиму Сорокеру – мир во веки веков!
После того как мы приветствуем уважаемого господина, как полагается по обычаю, мы прежде всего разрешаем себе пожелать ему скорейшего излечения и полного исцеления как в рассуждении тела, так и в смысле достояния, и да приведет его всемогущий благополучно домой к покою и занятиям в скором времени, и да не знает он больше ни о болезнях, ни о страданиях, а вместе с ним все сыны нашего народа отныне и во веки веков, аминь!
Сейчас мы повергаем нашу просьбу перед величием нашего господина, дабы он склонил ухо свое и услышал глас наш, глас крови брата твоего, что вопиет из дальней страны по поводу несправедливости, причиняемой нам без всякой вины с нашей стороны. Мы решили: расскажем хотя бы тысячную долю наших страданий и сердечных мук. Но немощен язык, чтобы говорить, и перо, чтобы описать, и недостаточно места, чтобы все изложить. И лишь в кратких словах попытаемся мы передать отзвук нашего вопля, с силой рвущегося за пределы стен нашего сердца. Выслушайте нас, и вас выслушает Бог.
Мы, ниже подписавшие настоящее письмо, – варшавские молодые люди, недавно покинувшие стол отцов своих и применившие руки свои к торговому делу. Господь благословил их деяния и труд их и дал плоды, и имена их обрели силу в свете, и, как случается у наших братьев, сынов Израиля, как только солнце удачи стало светить им в лицо, они тут же начали растрачивать то, что накопили трудами рук своих, и деньги потеряли ценность в их глазах, и больше всего тратятся они на жен своей юности, а жены их начинают вдруг испытывать всяческие боли во всем теле, начинают обращаться к жрецам медицины, которые посылают их во все концы света на поиски исцеления для их немощей, а больше куда бы то ни было они бывают посылаемы на модный курорт, известный под названием Мариенбад. Само собою разумеется, что мы выполнили обряд Мариенбада по всем пунктам, и со всеми подробностями, и всеми шестьюстами тридцатью предписаниями, к сему относящимися. Не поскупился глаз наш на деньги, и все, что доктор приказал сделать, мы сделали. И мы проводили любимых наших жен в Мариенбад, снабдили их деньгами и сказали им: «Идите в добрый и счастливый час в плодоносную страну, текущую млеком и медом, и найдите там свое исцеление. Не забывайте нас, и время от времени пусть долетают до нас вести от вас о вашем здравии и благополучии, пока не настанет счастливый день вашего возвращения в гнезда к мужьям вашим, господам вашей юности».
Так говорили мы нашим возлюбленным женам и распрощались с ними, и они покинули страну, в которой родились, и прибыли в страну ими избранную, сиречь в Мариенбад, и обещали присылать нам время от времени вести, и сдержали слово свое, писали нам письма о состоянии их здоровья, а также о водах, которые они там черпают из целебных источников. Но вот нежданно прекратились всякие сообщения от них. Почта не приносит нам вестей. Оскудели и высохли все источники их писаний, которые они нам писали, так что мы потеряли голову и сами себе кажемся пребывающими во сне. И вдруг нам раскрыли глаза, и обрели объяснение все наши недоумения. Нам показали черным по белому, кто в этом виноват, кто в этом деле посланец зла. Никогда в жизни мы бы не поверили, если бы мы своими глазами не видели и не узнали вашего почерка и почерка вашего уважаемого шурина, начертанных на бумаге. Глубокоуважаемый и высокопочитаемый господин! Гладкостью ваших языков и сладостью ваших речей вы оба уловили их в свои сети. Полные пригоршни любви излили вы на них и, очевидно, полагали, что ни один человек об этом знать не будет, ни одно существо не увидит. О горе! Кто мог бы поверить, что там, в далеком Мариенбаде, будет уготован ад? Кто бы поверил, что наши чистые, добродетельные жены, которые в Варшаве прожили бы свою жизнь, не зная греха, могут так оступиться? Кто бы поверил, что в такое время, когда Иаков в беде и
