— Когда я объявил, что не смогу приехать на лето в Калифорнию, в Сан-Франциско, где она будет проходить практику, разразился скандал.
— Она разве не понимает, что у тебя важная работа?
— Нет, не очень. Энни, кажется, никак не поймет, что моя работа не менее важна, чем ее степень по юриспруденции. Так что мы жутко поссорились, и все это слышали — неудобно получилось, гадко. Какие- то ее друзья по университету сняли неподалеку коттедж, так что она переехала к ним, и мы договорились общаться в течение следующих трех месяцев только по электронной почте.
— Ты разошелся с девушкой на редкость цивилизованным образом.
Он сделал глубокий вдох.
— Это-то печально и заодно доказывает, что мы больше не любим друг друга.
— Что ж, если что, я всегда готова помочь, — сказала она.
— Спасибо.
Непонятно почему, Кейт тоже стало легче. По крайней мере, теперь ей не придется каждую ночь включать джаз, чтобы засыпать под музыку, не желая подслушать ненароком бубнящего в телефон Ника. Да и времени для общения с ней у него теперь станет больше — особенно если ее отношения с Марко так и останутся половинчатыми.
Она позвонила на Сен-Барте Зо и рассказала о том, что произошло у Ника.
— Я не удивлена, — ответила та. — Уже три года назад их отношения шли к закату.
Кейт рассмеялась.
— Ну, они же не мальчиковая группа.
— Да ладно, признай это. Энни слишком лицемерна.
— Спорить не стану.
— А где твой? Почему вы не на каком-нибудь высокопарном приеме, одетые в белую лайку и ковбойские сапоги?
— Во-первых, у меня нет ни того, ни другого. Во- вторых, он сейчас готовит для какой-то вечеринки, на которую меня не пригласили.
— Дерьмо все это. Он же Марко Манчини, он может тебя провести.
Кейт съела с вилки кусочек теплого яблочного пирога с хрустящей корочкой и растекшимся сверху мороженым, которое принесли прямо в номер, и почувствовала себя лучше.
— Мы встречаемся сразу после подачи десертов.
— Что ж, по крайней мере, Марко проведет с тобой Новый год, — сказала Зо. — Я продолжаю воевать с отцом. Он так и обзывает Тима «мешком дерьма», а я твержу, что этот «мешок дерьма» мой парень. А потом он спрашивает меня, считаю ли я его мешком дерьма, а я отвечаю, мол, папочка, не пытайся притворяться со мной хреновым психоаналитиком.
Кейт не помнила, чтобы Зо так влюблялась. Может, Тим ей настолько нравится, потому что не похож ни на кого, с кем она когда-либо встречалась и, конечно же, оттого, что эти отношения ее отцу поперек горла встали.
Кейт собралась было попрощаться, и тут Зо сказала:
— Ты этого от меня не слышала, но…
— Продолжай, — воспрянув, мгновенно отреагировала Кейт.
Она была почти горда за Зо — та додержала новость до конца беседы.
— Готовься встречаться с очень, очень знаменитым парнем, — сказала Зо. — Марко получил роль ведущего шоу. Пилотный выпуск, который записали в прошлом месяце, станет в феврале первым в эфире.
Сквозь Кейт словно пробежал заряд тока, она не поняла — испуг это или радость.
Конечно же, сегодня самая холодная ночь года. Новогодний вечер всегда крайне морозен — мать- природа словно грозит неразумным своим детям пальцем и напоминает, что лучше сегодня всем сидеть по домам и не искать приключений. Тим на Новый год всегда оставался в Нью-Йорке, потому что Чарли обычно улетал в Майами с одной из своих любовниц, а первую полосу кому-то писать надо. Может произойти нечто непредвиденное — например, драка подростков-знаменитостей или свадьба в Аспене. По крайней мере, его имя появится в оглавлении номера, и этот выпуск займет почетное место в коллекции его мамы.
Тим устало поглядел на висящий в шкафу арендованный смокинг и с тоской представил, как он таскается по вечеринкам, записывает на салфетках, ищет хотя бы кого-нибудь известного, кому нечего делать в новогоднюю ночь и о ком можно написать что-нибудь едкое. Он подумал: а не остаться ли дома? Завтра он все равно будет отбирать снимки из фотоотчетов с вечеринок, так что можно притвориться, что был на всех.
Его телефон беспрестанно трезвонил. Подстилки, агенты, парни, которых не пускают за бархатные канаты даже за деньги. Все хотели доступа к телу Тима. Никто не звонил, чтобы просто пожелать счастливого Нового года, кроме матери и… Даниэль. Все посланы на автоответчик. Пусть думают, что он на потрясной вечеринке и веселится так, что не может даже ответить на звонок.
Он сел на диван, закурил и включил телевизор. Таймс-сквер расположена всего в шести кварталах от его дома, но выглядит, словно другая планета, состоящая сплошь из сияющих корон, воздушных шаров и орущих, толкающихся толстых туристов. Да что в падающем шаре такого, черт возьми, впечатляющего? Чертик внутри Тима жаждал, чтобы шар просто взорвался и осыпал осколками толпу. Пусть все они попадут в ад.
Хрен с ним. Никуда он не пойдет. Зачем куда-то идти, если пиво и сигареты ему доставят прямо домой?
Более того, «выставочные пони» — ассистентки разосланы по всем вечеринкам со строгим наказом звонить ему только в случае, если произойдет нечто выдающееся.
Зо оставила у него маленькую коробочку с амбиеном, Тим принял две таблетки и запил их пивом, которым он полировал уже выпитую текилу. Ночь будет длинной, но, может, ему удастся сократить ее, если он сможет заснуть. По крайней мере, его утверждение, что он никого в новогоднюю ночь не целовал, не будет ложью — если Зо еще интересно, конечно. Она вернется либо чтобы бросить его, либо желая видеть. Так всегда, когда уезжаешь из Нью-Йорка. Все решения, которые ты готов выполнять минимум неделю, принимаются вне его границ.
Тупейший хренов шар почти на каждом канале — только на одном идет рассказ о больном детеныше китайской панды. Кому до этого дело? Он вернулся к шару и заглушил звук. Погасил сигарету, допил остатки пива и дождался-таки знакомой тяжести, облака сна.
Когда Кейт вошла в зал, ужин только закончился. По цвету крошек она определила, что Марко готовил свою коронную утку в вишневом соусе. Она знала ингредиенты почти всех его блюд. Дамы в меховых манто и мужчины в ковбойских сапогах потянулись в гигантского размера гостиную, полную белой мебели, с головами оленей, развешанными по стенам. Ей не удалось найти Марко, но вокруг доносились голоса, которые вовсю его расхваливали. Называли гением, душкой, талантом.
«Какие глаза! — неслось отовсюду. — Какая утка!»
Сквозь вращающуюся дверь вошел Марко, продевая голову в ворот нового свитера от Ральфа Лорена, глаза его сияли. Он вручил ей бокал шампанского и подарил легкий поцелуй.
— Это были самые легкие тридцать четыре тысячи, которые я когда-либо зарабатывал, — сказал он, ухмыляясь, а Кейт задумалась: знает ли он, что его сегодняшний заработок равняется ее годовому доходу, и это если не вычитать налоги. — В этом зале точно должны быть еще клиенты.
Если кто-либо спросит, нужно сказать, что она его секретарь.
— Я же не могу признаться клиенту, что привел с собой журналиста колонки слухов, — сказал он, а Кейт сглотнула растущий в горле ком.
Почему бы ему просто не сказать, что она его девушка? Он флиртовал с поклонницами, делал комплименты их платьям, обещал выслать по почте рецепты. Самый очаровательный наемный работник в мире.
На другом конце зала Кейт увидела Еву из «Вэнити фэр» — она единственная, кто был одет не по- аспенски. На ней короткое лаконичное платье, массивное серебряное колье, обычные для нее крупные серьги, из-за которых ее голова кажется еще больше. Каждый серебряный волосок ее прически на месте. Кейт подумала, удастся ли ей выскользнуть отсюда, не столкнувшись с Евой, не объясняя, почему в обычной
