отце, который повеселился со своей любовницей в гостинице «Трамп интернешнл».
— Я уезжаю из Нью-Йорка.
Тим представил, как она сидит на своем широком белом подоконнике, смотрит на автомобили, бегущие по Пятой авеню, и разговаривает с ним. Он пожалел, что вообразил себе, что она приедет.
— В гости заедешь? — медленно спросила она.
Хрен с ней. Это Тим хотел бросить ее первым. А получилось, что все бросили его и он остался в одиночестве — последний на ногах.
— Ко мне на вечеринке подходила Даниэль, — сказала она, и его сердце остановилось, заледенев. — Она думала, что я могу заставить тебя увидеться с ней.
Тим промолчал.
— Я ответила, что не думаю, что кто-либо может заставить тебя делать то, что ты не хочешь.
— Можно сказать и так.
— А как иначе? Какова твоя версия? — повысила она голос. — Скажи мне, а то знаешь что? Меня ведь спросят. От этого не отвертеться. Никогда.
Он закутался в простыню. Наверное, сегодня полнолуние. В квартире как-то слишком светло.
— Ты закончила?
Больше не было смысла терпеть все это дерьмо.
Она вздохнула.
— Сделай мне одолжение, — и он понял, почему она позвонила. Она бы улетела не попрощавшись, если бы он не был ей нужен. — Постарайся особенно не тиранить их. — Ее голос задрожал. — Мама очень тяжело переживает все происходящее.
Тим давно усвоил, что обещать что-либо в ситуациях, подобных этой, нельзя. А ее отец только и делал, что заставлял Тима почувствовать себя лишним.
— Постараюсь, — ответил он и положил трубку, не дослушав, что там Зо продолжала говорить. Он выключил мобильный телефон и выдернул стационарный из розетки. Заглотнул последнюю таблетку амбиена и стал ждать знакомого отупения и оглушающего облака тьмы.
На следующий день он минимум раз в час порывался перезвонить ей. Он проверил расписание ее любимой авиакомпании, чтобы угадать, когда она полетит. В шесть вечера он наконец сдался и позвонил. Он хотел попрощаться. Он хотел побеседовать в последний раз — без просьб и обещаний. На звонок сразу ответил автоответчик. Ее уже не было.
Позднее, на премьерном показе кинофильма в «Зигфелде», он столкнулся с Робин. В отсутствие Блейка и Кейт ему не хотелось ни с кем сидеть рядом. Все переменилось, остались неизменными только динозавры, занимающие первые ряды.
После фильма их на зарезервированном автобусе отвезли в «Чиприани», и как только Тим вошел внутрь, официант вручил ему «Беллини». Он автоматически сделал глоток сладкой персиковой жидкости. А что ему оставалось делать? Оглядел толпу гостей в поисках девочек-распорядительниц: они были нужны ему, чтобы пройти в вип-зону и взять интервью у молодой актрисы, сыгравшей главную роль в картине. Чокнувшись с Робин, он выпил еще один бокал «Беллини». А потом вспомнил: «Мне нельзя этого делать». Это может показаться неправдоподобным, но до сей секунды эта мысль не приходила ему в голову. Автопилот — не объяснение для Пузана. Вращающиеся двери заклинило от пытавшейся прорваться сквозь них толпы. Уходить никто не собирался.
Кейт вернулась домой еще засветло— довольная, что теперь между ее работой и отдыхом существует четкая грань и что ей не жаль, что никто не пригласил ее на премьерный показ кинокартины. Тем не менее она опасалась, что ей быстро надоест возвращаться домой спозаранку. И все равно она улыбнулась, когда разувалась. До июня остались считанные дни — пора привезти от родителей летнюю одежду.
Она села на диван и включила телевизор. Гостем ток-шоу был Марко. То, что он оказался в ее гостиной, казалось жестоким изощренным наказанием. В университете, чтобы расстаться с парнем, надо было все- го-то перестать ходить в определенные бары или на тот или иной этаж библиотеки — тогда все получалось легко. Вездесущесть ее бывшего заставляла Кейт как одержимую придумывать способы избегать его. Чтобы хоть как-то оградиться, она решила перестать общаться с общими знакомыми.
Марко демонстрировал, как готовятся его знаменитые устрицы и морские ежи — надо тщательно вскрывать раковины, чтобы сберечь жидкость, которая пойдет в соус вместе с томатным соком и фруктовым нектаром. Сладость, соль, горечь и кислинка, сказал он. Четыре составляющих, которые, кажется, — неотъемлемая часть жизни самой Кейт.
Сидевшей в одиночестве Кейт показалось, что она во сне, где-то под водой, где все размыто, однако бешеный стук сердца вернул ее в реальность. Один взгляд на то, как Марко ложкой вычерпывал ежа из черного панциря, заставил ее снова пожелать ощутить этот вкус, осязать, как он, словно шелк, льется в горло. Внезапно она почувствовала необходимость позвонить Марко. Но вместо этого набрала телефон местного японского ресторанчика и заказала ужин на двоих — для себя и Ника.
— Четыре уни, пожалуйста, — сказала она, надеясь, что вкус ежей поможет.
Заказ доставили как раз к приходу Ника, так что Кейт поставила на стол две тарелки, разложила на них ломтики рыбы и рисовые роллы, как учил ее Марко. Надо смешать цвета. Сначала смешай пасту из васаби и соевого соуса, а затем положи ее на рыбу.
Они поели, сидя на диване и глядя в телевизор — перескакивая с канала на канал. Холли Мэй давала интервью в новом купальнике, который рекламировала для «Спорте иллюстрейтед», — ее кожа была покрыта идеальным загаром. Кейт не смогла заставить себя переключить канал, хотя Ник настаивал на том, что это необходимо. Звенящий голосок интервьюера спросил Холли Мэй о ее личной жизни, и та ответила, что встречается со знаменитым музыкантом, выпустившим популярный альбом, — Марко словно не существовало. Может, поэтому он названивает Кейт. Может, он одинок. Но вызнавать, правда ли это, рискованно — она тоже одинока.
«Иногда любовь случается неожиданно», — произнесла с экрана Холли Мэй, отбросив светлые волосы и улыбнувшись.
— Она просто звезда, которая трахает звезд, — заметил Ник, выключив телевизор.
Новость о том, что Марко бросили, должна была успокоить Кейт, однако она напряглась. Она попыталась расслабить лицо, кожа на котором, казалось, сейчас лопнет. Она вся зачесалась, ей стало больно.
— Ты в порядке? — спросил Ник, пристально поглядев на нее.
Он включил свет и присмотрелся повнимательнее.
— У тебя опухло лицо.
Кейт подбежала к зеркалу и увидела, что ее глаза превратились в щелки. Ник сбегал за лекарством от аллергии. Он подумал, что это от суши, хотя раньше аллергии на пищу у Кейт не было. Он заставил ее лечь в постель и положил на глаза мокрое полотенце.
— Дышать тяжело? — спросил он, набирая номер своего отца — педиатра.
Она отрицательно покачала головой.
— Отец говорит, что если тяжело, надо немедленно ехать в больницу и делать укол адреналина.
— Ненавижу больницы! — простонала она.
Ник повесил трубку и дал ей две таблетки бенадрила, она запила их водой и улеглась спать.
На следующее утро Ник отвез Кейт к аллергологу, который учился в одном университете с его отцом и согласился принять их в 8:15.
— Ух ты, меня даже отвезут в лимузине? — спросила она, забираясь в авто, надев темные очки, потому что глаза и губы были все такими же опухшими.
— Комплимент от Пьера.
В приемной Ник взялся за старые журналы, а седовласый врач принялся за Кейт.
Она рассказала ему о суши на ужин.
— Вы ели что-нибудь необычное? Что-нибудь, что до того пробовали всего пару раз?
Она поведала ему об уни и заплакала, когда поняла, что до того пробовала их дважды — с Марко.
— Вы плачете от боли? — спросил врач, надавив пальцами на припухлость над губой.
Она только кивнула.
