Андрокл и лев

кощунству — распеванию на марше христианских гимнов. Я должен наложить на вас дисциплинарное взыскание за то, что вы не только разрешали им петь, но и сами пели с ними.

Центурион (извиняющимся тоном). Люди быстрее шагают, капитан!

Капитан. Несомненно. Вот почему сделано исключение для гимна под названием «Вперед, Христово воинство!» Его петь можно, — только не на форуме и не возле императорского дворца, — но слова следует заменять другими: «Отдать их на съеденье львам».

Христиане, к возмущению и ужасу центуриона, разражаются неудержимым смехом.

Центурион. Молчать. Мол-л-лчать! Как вы себя ведете? Разве так положено слушать офицера? (Капитану.) Вот что нам приходится терпеть от этих христиан, сэр, каждый день. Без конца смеются и шутят, просто ужас! Никакого страха божия, вот в чем дело.

Лавиния. Но, по-моему, капитан и хотел нас посмешить, центурион. Это было так забавно.

Центурион. Вот будет вам забавно, когда вас бросят завтра львам. (Капитану: у того недовольный вид.) Простите, сэр. (Христианам.) Мол-л-л-л-лчать!

Капитан. Вы должны дать своим подчиненным указание, чтобы они прекратили всякое панибратство с христианами. Они привыкли во время похода зависеть от пленников, в особенности от пленниц, которые готовили им пищу, чинили обмундирование, писали письма и давали советы в личной жизни. Такая зависимость недопустима для римского солдата. Пока мы в городе, я не желаю этого видеть. Далее, я приказываю вам, чтобы, обращаясь к христианам, ваши подчиненные всем своим тоном и видом выражали гадливость и презрение к ним. Любое небрежение в этом плане будет рассматриваться как нарушение дисциплины. (Оборачивается к пленникам.) Пленники!

Центурион (громовым голосом). Плен-н-ники! Смирно! Молчать!

Капитан. Я обращаю ваше внимание, пленники, на тот факт, что вас могут вызвать в императорский цирк в любое время, начиная с завтрашнего утра и далее, согласно требованию администрации. Могу сообщить вам также, что — поскольку сейчас наблюдается нехватка христиан — вам не придется долго ждать вызова.

Лавиния. Что с нами сделают, капитан?

Центурион. Молчать!

Капитан. Женщин препроводят на арену, где их встретят дикие звери из императорского зверинца, что приведет к соответствующим последствиям. Мужчины, способные по своему возрасту носить оружие, получат это оружие, чтобы сразиться, если они пожелают, с императорскими гладиаторами.

Лавиния. Капитан, есть ли надежда, что эта жестокая расправа…

Центурион (шокирован). Молчать! Придержи язык. Расправа! Вот уж, действительно!..

Капитан (равнодушно и несколько саркастически). «Расправа» — неподходящий термин, когда речь идет о действиях императора. Император — поборник веры. Бросая вас на растерзание львам, он защищает интересы религии Рима. Вот если бы вы бросили его на растерзание львам это, несомненно, была бы расправа.

Христиане снова от всей души хохочут.

Центурион (в ужасе). Молчать! Кому говорят! Соблюдайте тишину, вы, там! Ну слыхано ли что-нибудь подобное!

Лавиния. Капитан, когда нас не станет, некому будет оценить ваши шутки.

Капитан (непоколебимый, тем же официальным тоном). Я обращаю внимание пленницы по имени Лавиния на тот факт, что, поскольку император — лицо богоравное, обвинять его в жестокости не только государственное преступление, но и святотатство. А также подчеркиваю то, что у нее нет никаких оснований выдвигать это обвинение, ибо император вовсе не хочет причинять страданий пленникам, и христиане сами наносят себе вред своим упрямством. Единственное, что от них требуется, — совершить жертвоприношение: простая и необременительная церемония, которая заключается в том, что пленник кидает на алтарь щепотку фимиама, после чего немедленно становится свободным. При таких условиях вам некого винить в своих страданиях, кроме собственного безрассудства и несговорчивости. Если вам трудно сжечь крупицу фимиама, ибо это противоречит вашим убеждениям, не вступайте хотя бы в противоречие с хорошим вкусом и не оскорбляйте религиозных убеждений своих сограждан. Я знаю, что вы, христиане, вряд ли принимаете в расчет подобные соображения, но мой долг — привлечь к ним ваше внимание, дабы у вас не было оснований жаловаться на плохое обращение или обвинять императора в жестокости, когда он выказывает вам редкое снисхождение. Если смотреть на это с такой точки зрения, каждый христианин, который гибнет на арене цирка, фактически кончает жизнь самоубийством.

Лавиния. Капитан, ваши шутки слишком мрачны. Не думайте, что нам легко умирать. Наша вера делает жизнь более удивительной и крепче привязывает нас к ней теперь, чем в те дни, когда мы блуждали во мраке и нам не для чего было жить. Смерть тяжелее для нас, чем для вас; агония мученика столь же жестока, сколь сладостно его торжество.

Капитан(утеряв бесстрастие, обращается к ней взволнованно и серьезно). Мученик, Лавиния, это глупец. Ваша смерть ничего не докажет.

Лавиния. Тогда зачем меня убивать?

Капитан. Я хочу сказать, что истина, если она вообще существует, не нуждается в мучениках.

Лавиния. Да; но моя вера, как и ваш меч, нуждается в испытании. Вы можете испытать свой меч, не рискуя жизнью?

Капитан (внезапно снова возвращаясь к официальному тону). Я обращаю внимание пленницы на тот факт, что христианам запрещено вовлекать офицеров императорской армии в словопрения и задавать вопросы, на которые воинский устав не содержит ответов.

Пленники тихо смеются.

Лавиния. Капитан, как вы можете?

Капитан. Я особенно обращаю внимание пленницы на тот факт, что офицерами нашего полка ей были предложены на выбор четыре комфортабельных дома, любой из которых к ее услугам, стоит ей только совершить жертвоприношение, как это делают все благовоспитанные дамы Рима. Больше мне ей нечего сказать.

Центурион. Разойтись!.. Но оставаться на месте.

Капитан. Центурион, вы пробудете здесь со своими солдатами и поднадзорными до прибытия еще трех христиан, находящихся под охраной конвоя из десятого легиона. Проверьте: там должен быть оружейник по имени Ферровий, человек буйного нрава и большой физической силы, и портной грек по имени Андрокл, колдун, как говорят. Добавите этих трех к своим поднадзорным и, отведете всех в Колизей, где передадите их под охрану начальника гладиаторов, в чем и получите от него расписку, заверенную смотрителем зверинца, а также и. о. главного администратора. Вы поняли полученные инструкции?

Центурион. Да, сэр.

Капитан. Разойтись. (Оставляет свой торжественный вид и спускается со скамьи.)

На скамью садится центурион, намереваясь вздремнуть. Солдаты стоят по команде «вольно». Христиане, радуясь передышке, опускаются на землю. Одна Лавиния продолжает стоять и обращается к капитану.

Лавиния. Капитан, этот человек, который должен к нам присоединиться, и есть тот самый знаменитый Ферровий, который столь чудесно обращал в христианство на севере?

Капитан. Да. Нас предупредили, что он силен, как слон, и яростен, как бешеный