Андрокл и лев

бык. А также, что у него не все дома. Не очень-то образцовый христианин.

Лавиния. Если он христианин, вам нечего бояться его, капитан.

Капитан (холодно). Я и так его не боюсь, Лавиния.

Лавиния (в ее глазах пляшут чертики). Как это смело с вашей стороны, капитан.

Капитан. Вы правы, я сказал глупость. (Понизив голос, настойчиво, с чувством.) Лавиния, христиане умеют любить?

Лавиния (невозмутимо). Да, капитан, они любят даже своих врагов.

Капитан. А это легко?

Лавиния. Очень легко, капитан, когда их враги так же красивы, как вы.

Капитан. Лавиния, вы насмехаетесь надо мной.

Лавиния. Над вами, капитан? Ну что вы!

Капитан. Значит, вы флиртуете со мной, что еще хуже. Будьте благоразумны!

Лавиния. Но такой красивый капитан!

Капитан. Неисправима. (Настойчиво.) Послушайте меня. Завтра в цирке соберутся гнуснейшие из сластолюбцев — люди, в которых прекрасная женщина вызывает лишь одно похотливое желание: видеть, как ее растерзают на части, слышать, как она кричит. Потворствовать этой их страсти — преступление. Все равно что отдать себя на поругание всему уличному сброду Рима и подонкам из императорского дворца. Неужели это лучше преданной любви и брачного союза с почтенным человеком?

Лавиния. Они не могут надругаться над моей душой. А я надругаюсь, если принесу жертву ложным богам.

Капитан. Так принесите ее истинному богу. Какое значение имеет имя?! Мы называем его Юпитер. Греки называют его Зевс. Назовите его как угодно, когда будете кидать на алтарь фимиам. Он вас поймет.

Лавиния. Нет, ничего не выйдет. Странно, капитан, что щепотка фимиама играет такую роль. Религия — это так огромно, что, когда я встречаю истинно религиозного человека, мы сразу становимся друзьями; неважно, каким именем мы называем ту божественную силу, которая нас создала и движет нами. О, неужели вы думаете, что я. женщина, стала бы спорить с вами из-за жертвоприношения богине Диане, если бы Диана значила для вас то же. что для меня Христос? Нет, мы бы преклонили колени рядом, как дети, перед ее алтарем. Но когда люди, которые так же не веруют в своих богов, как и в моего бога… люди, которые даже не понимают, что значит слово «религия»… когда эти люди силой тащат меня к подножию железной статуи, ставшей символом ужаса и мрака, в котором они блуждают, символом их жестокости и алчности, их ненависти к богу и угнетения людей… когда они требуют, чтобы я поклялась перед всеми спасением души, что этот чудовищный идол — бог и что все их злодеяния и ложь божественная правда, я не могу этого сделать, даже если мне грозит тысяча мучительных смертей. Поверьте мне, это физически невозможно.

Послушайте, капитан, вы пробовали когда-нибудь взять в руки мышь? Некогда у нас в доме был прелестный мышонок, он играл у меня на столе, в то время как я читала. Мне хотелось погладить его, и иногда он забирался между книг и не смог бы убежать, если бы я протянула руку. И я не раз протягивала руку, но рука сама отдергивалась назад. В душе я не боялась мышонка, но рука отказывалась коснуться его, для руки это было противоестественно. Так вот, капитан, если бы я взяла щепотку фимиама и протянула руку к жертвенному огню, рука сама отдернулась бы прочь. Тело осталось бы верным моему богу, даже если бы вы растлили мне душу. Но все равно даже в Диану я веровала бы намного сильнее, чем мои гонители когда бы то ни было хоть во что-то. Вы можете это понять?

Капитан (просто). Да, я понимаю. Но моя рука не отдернулась бы. Рука, держащая меч, приучена ничего не бояться. Она кладет меч в ножны только после победы.

Лавиния. Ничего не бояться? Даже смерти?

Капитан. Меньше всего смерти.

Лавиния. Значит, я тоже не должна бояться смерти. Женщина должна быть более храброй, чем солдат.

Капитан. Более гордой, вы хотите сказать.

Лавиния (удивленно). Гордой! Вы называете наше мужество гордостью?

Капитан. Мужества не существует, есть только гордость. Вы, христиане, самые большие гордецы на свете.

Лавиния (задетая). Тогда молю бога, чтобы моя гордость не превратилась в ложную гордость. (Отворачивается, словно хочет прекратить разговор, но смягчается и говорит с улыбкой.) Спасибо за то, что вы пытаетесь меня спасти.

Капитан. Я знал, что это бесполезно, но иногда делаешь попытку, хоть и знаешь, что она обречена.

Лавиния. Значит, что-то шевелится даже в железной груди римского солдата?

Капитан. Скоро я снова буду крепче железа. Я не раз видел, как умирают женщины, и забывал про них через неделю.

Лавиния. Помните обо мне две, красавчик капитан. Возможно, я буду глядеть на вас сверху.

Капитан. С неба? Не обманывайте себя, Лавиния. Вас ничто не ждет за могилой.

Лавиния. Какое это имеет значение? Неужели вы думаете, что я просто бегу от ужасов земной жизни на уютные небеса? Даже если бы меня ничто там не ждало или ждали вечные муки, я бы поступила точно так же. Надо мной десница божия.

Капитан. Что ж, в конечном счете, мы оба — патриции, Лавиния, и должны умереть за то, во что мы верим. Прощайте.

Протягивает ей руку, Лавиния пожимает ее. Он удаляется, спокойный, подтянутый. Она следит за ним взглядом, пока он не исчезает под восточной аркой, и безмолвно плачет.

С западной дороги доносится звук трубы.

Центурион(просыпаясь и вставая со скамьи). Конвой десятого легиона с пленниками. Четверо за мной!

Направляется к западной арке, за ним четыре солдата по двое.

С западной стороны на площадь выходят Лентулий и Метеллий в сопровождении нескольких слуг. Оба они молодые придворные, одетые по последнему слову моды. Лентулий — стройный, белокурый, женоподобный. Метеллий — крепкого сложения, мужественный, смуглый молчаливый.

Лентулий. Христиане, клянусь Юпитером. Давай их подразним.

Метеллий. Жуткие скоты. Если бы ты знал о них столько, сколько я, ты бы не захотел с ними связываться. Предоставь их львам.

Лентулий (указывая на Лавинию, которая все еще смотрит под арку вслед капитану). А у этой недурственная фигурка. (Проходит мимо нее, стараясь поймать ее взгляд, но Лавиния поглощена своими мыслями и не замечает его.) Если тебя поцелуют в одну щеку, ты подставляешь другую?

Лавиния (вздрагивает). Что?

Лентулий. Когда тебя поцелуют в одну щеку, ты подставляешь другую, прелестная христианка?

Лавиния. Не будьте дураком. (Метеллию, стоящему справа от нее, так что она оказывается между ними.) Пожалуйста, не позволяйте своему другу вести себя по- хамски на глазах у солдат. Как они могут уважать патрициев и подчиняться им, если те ведут себя, как уличные мальчишки? (Резко Лентулию.) Подтянитесь, юноша. Поднимите голову. Не