стоящего в углу кувшина, емкостью не меньше галлона, в фужер калифорнийского шерри-бренди, жадно выпил. — Препарировал все восемнадцать мышей — ваших желтых. — И улыбнулся Маннихону, блеснув острыми зубами самурая. — Проанализировал срезы. Пока еще рано говорить что-то определенное, но могу поручиться — вам удалось открыть нечто совершенно новое.
— В самом деле? — пытливо поинтересовался Маннихон. — Что же это такое, по вашему мнению?
Тагека Ки и Крокетт обменялись многозначительными взглядами — прирожденные, ведущие футболисты первой лиги, с сожалением и пониманием взирающие на безнадежного середнячка, когда тот входит с поля в раздевалку.
— Я пока еще не совсем уверен, партнер — спокойно ответил Тагека Ки. — Убежден только в одном: что бы это ни было, это нечто новое. А мы ведь живем в такой век, когда любой новинки вполне достаточно. Вспомнил о хула-хуп, вольфрамит, стереоскопические линзы для трехформатных фильмов, — на этих изобретениях сделаны целые состояния, причем всего за какие-то считанные месяцы.
Маннихон вдруг тяжело задышал. Тагека сбросил фартук — под ним оказалась пестрая гавайская рубашка.
— Вот мои предварительные выводы, — оживился он. — Смесь какой-то нетоксичной субстанции — назовем ее для удобства «Флоксо» — с другой, известной нетоксичной субстанцией, под названием диоксотетрамеркфеноферроген-14, сразу демонстрирует нам химическое сродство с пигментным материалом восемнадцати желтых мышей и одного серебряного карася.
— Девятнадцати, — уточнил Маннихон, вспомнив первую желтую мышь, которую подверг реанимации.
— Восемнадцати, — упрямо повторил Тагека. — Я не доверяю словам других, это не мой стиль работы.
— Извините, — пробормотал пристыженный Маннихон.
— Проведенный анализ клеток, — продолжал Тагека, — и других органов заставляет сделать вывод, что каким-то пока еще неизвестным нам способом раствор соединяется в этих клетках с пигментным материалом, — химическую формулу такого соединения я пока еще не вывел и посему не стану отвлекать напрасно вашего внимания. В результате получается новое вещество, формулу которого тоже еще предстоит вывести и уточнить, и это новое вещество с огромной скоростью и, скажем, яростью воздействует на симпатическую нервную систему подопытных существ, что происходит почти незамедлительно к прекращению ее функционирования, с последующей остановкой дыхания, сердцебиения и параличом двигательной системы. — Он налил себе второй фужер шерри-бренди. — Скажите, партнер, отчего у вас такие красные глаза?
— Видите ли, я привык к восьмичасовому сну по ночам.
— Придется сократить, — перебил его Тагека, — мне лично достаточно и одного.
— Постараюсь, сэр, — робко пообещал Маннихон.
— Какое практическое применение может найти столь интересное воздействие нашего раствора на органические пигменты, мне неизвестно, это не моя епархия, — бесстрастно признал Тагека, — я ведь только патологоанатом. Но тем не менее уверен, что некого блестящего молодого человека может возникнуть полезное предложение. В чертогах науки все имеет свою пользу. В конце концов, супруги Кюри открыли свойства радия только потому, что оставили по забывчивости ключ в темной комнате рядом с кусочком обогащенного уранита и в результате была сделана фотография ключа. В конце концов, никто из нас не проявляет никакого интереса к фотографированию ключей, не так ли, партнер? — И неожиданно хихикнул.
«Какие все же смешные эти японцы, — подумал Маннихон. — Нет, они совсем на нас не похожи!».
Тагека снова стал серьезным.
— Дальнейшие кропотливые исследования, проводимые под тщательным контролем, по-видимому, внесут во все ясность. Необходимы опыты по крайней мере на пятистах желтых мышах для начала, с соответствующими пятьюстами контрольными проверками. Нужна тысяча серебряных карасей. Та же процедура. И, вполне естественно, все организмы с желтой окраской, такие, как нарцисс желтый, попугаи, тыква, кукуруза… Та же процедура. Представители высших позвоночных: собаки, какой-нибудь бабуин с желтой задницей, который, к сожалению, встречается довольно редко, только во влажных лесах Новой Гвинеи, пара лошадей — чалые тоже пойдут…
— А как прикажете провести пару лошадей в отдел детергентов и растворов? — Маннихон чувствовал легкое головокружение. — Особенно если мы с вами намерены держать все в тайне.
— Вот эта моя лаборатория — к услугам моих почтенных друзей! — Тагека сделал куртуазный жест рукой в сторону стоящих в ореоле яркого света Маннихона и Крокетта. — К тому же нам следует проявить инициативу с целью проведения наших экспериментов и в других местах. Мне необходимо лишь несколько правильно сделанных срезов ткани, окрашенных по моим указаниям.
— Но как мне подать заявку на приобретение бабуинов и лошадей? — Маннихон даже вспотел от напряжения.
— Мне казалось, самой собой разумеется, что мы все предпринимаем в частном порядке, — ледяным тоном произнес Тагека, бросив быстрый взгляд на Крокетта.
— Совершенно верно, — поддержал его тот.
— Но где взять деньги на проведение всех этих опытов? «Бабуины с желтой задницей», Боже мой! — сокрушался Маннихон.
— Это не ко мне, я ведь только патологоанатом. — Тагека отпил из фужера.
— Я ведь тоже в деле, — напомнил Крокетт.
— Вы можете быть где угодно, — возразил Маннихон чуть не плача. — У вас компании по всему миру: Лихтенштейн, Иския… А я зарабатываю семь тысяч восемьсот долларов в…
— Мы знаем, сколько вы зарабатываете, партнер, — успокоил его Тагека. — Я возьму на себя вашу часть предварительных расходов и внесу свою.
Маннихон тяжело задышал из чувства благодарности. Теперь у него не осталось никаких сомнений — наконец он в первом разряде.
— Не знаю даже, что сказать… — начал было он.
— Слова сейчас ни к чему, — осадил его Тагека. — В качестве частичного восполнения тех денежных фондов, которые вношу, забираю себе все эксклюзивные права на вашу долю во всех странах Северной Европы сроком на первое десятилетие — точно по линии, проведенной от Лондона до Берлина.
— Да, сэр, — тут же согласился Маннихон, — собирался промолвить что-то другое, но у него не получилось, прозвучала только скромная фраза.
— Ну, думаю, на сегодняшнюю ночь достаточно, коллеги, — заключил Тагека. — Не тороплю вас, но мне еще нужно кое-что сделать, перед тем как отойти ко сну. — И вежливо проводил коллег до двери лаборатории.
— Восточный образ мыслей, что поделаешь, — прокомментировал Крокетт. — Вечная склонность к подозрениям.
Девушка в розово-лиловых брючках все еще лежала на кушетке, глаза открыты, но, судя по всему, уже ничего перед собой не видят.
«Нет никакого сомнения, — Маннихон бросил последний взгляд на девицу, — наш век — это век специализации».
Следующие недели отличались лихорадочной активностью. Днем Маннихон находился в своем отделе моющих средств и растворителей, составляя доклады о якобы проводимых им экспериментах, чтобы у всех, кто читал еженедельные обзоры деятельности компании, не возникало и тени сомнения: он, Маннихон, честно отрабатывает свой хлеб и преданно служит интересам Фогеля-Полсона. А ночи проводил в лаборатории Тагеки Ки, — ему удалось сократить время сна до трех часов в сутки. Все опыты проводились с необходимой методичностью. Пятьсот желтых мышей благополучно скончались. Афганский желтый пес с поразительной родословной, купленный за большие деньги, протянул менее часа после того, как вылакал из миски молоко с несколькими каплями «раствора Маннихона». Черно-белая дворняжка, освобожденная из загона за три доллара, с довольно счастливой мордой пролаяла два дня после того, как ее угостили тем же
