ягненком.
– Если парень узнает, кто его заложил, – тихо произнес Майкл, – а чаще всего это становится известным, тебе несдобровать.
– Возможно.
– Эти молодчики шутить не любят.
– Знаю.
– Я думаю, найти новый нож для них не проблема, Джимми.
Дэвис пожал плечами:
– Как-нибудь выкручусь.
– Я не хочу, чтобы по моей вине тебя убили.
– Коли ты держишь кабак, приходится порой идти на риск. Одно твое слово, и я еду в Монтпилиер. Даже не так – когда придет время, я все сделаю сам, без твоей просьбы. – Он сказал это сердитым, почти дерзким тоном, словно Майкл хотел лишить его возможности осуществить давно задуманный план.
– Знаешь, Джимми, – мягко сказал Майкл, – ты верный друг.
– Кое-кто считает иначе, – небрежно ответил Дэвис.
– Что у тебя на ленч?
– Тушеное мясо молодого барашка.
– Сегодня легкая и простая пища будет для меня в самый раз.
– Тебе нужны деньги?
– Примерно пятьдесят тысяч.
Дэвис усмехнулся:
– Жертвую пятьсот долларов.
В дальнем углу бара сидел за пианино Антуан, он вяло извлекал из инструмента протяжные хаотичные минорные аккорды. Увидев Майкла, он встал, заковылял к нему и сел за его столик. Он казался не таким печальным, как обычно.
– С каких пор ты пьешь днем? – спросил Антуан.
– Я зашел поесть. Присоединишься?
Антуан скорчил гримасу:
– Я проснулся всего полчаса назад. Я бы и сейчас еще спал, если бы не шум, который подняли на заднем дворе. Уж не клад ли там ищут?
– Нечто вроде того. Мне, пожалуйста, ленч, мисс, – заказал он официантке.
– Кофе, пожалуйста, – добавил Антуан. – Черный.
– Как дела?
Лицо Антуана посветлело.
– Уже лучше. Я открылся Дэвису, он с кем-то поговорил и теперь обещает, что через пару недель иммиграционные власти выдадут мне зеленую карточку и лицензию. У Джимми широкие связи. Он жмот, но связи у него будь здоров.
– Это лучшая новость, какую я услышал за последнее время, – сказал Майкл, приступая к поданному официанткой супу.
– Как только раздобуду документы, я сразу же отсюда смотаюсь, – сказал Антуан и подул на дымящийся кофе. – Я мог бы еще тут поиграть, хотя здешняя публика не лучшая аудитория для такого музыканта, как я. Но меня охватил зуд. Я не создан для жизни в провинции. Моя стихия – большой город. А Грин-Холлоу – это даже не Межев.
– Но ты многим обязан Дэвису, – возмутился Майкл, разочаровываясь в друге. – Мог бы дождаться конца сезона.
– Я должен думать о будущем, Майкл. Через две недели гипс снимут, и все, еду в Нью-Йорк. Вчера вечером сюда зашел один mec[23] с бриллиантовыми перстнями па пальцах, в кашемировом пиджаке долларов за восемьсот, не меньше; он оказался владельцем фешенебельного ресторана в Ист-Сайде. Ему понравилась моя игра, он оставил мне свою визитную карточку и предложил зайти к нему – он хочет заключить со мной контракт.
– Поздравляю, – холодно сказал Майкл, вспомнив, что говорила об Антуане Сьюзен. – Жаль, что подлецы часто бывают забавнее, чем порядочные люди.
– О ком ты говоришь, mon vieux? – обиженно спросил Антуан.
– О тебе.
– Я же предупреждал тебя, что у меня несносный характер, разве нет?
– Да, верно, – согласился Майкл и принялся за мясо.
Антуану подали вторую чашку кофе.
– Ты думал, я шучу, а я говорил серьезно.
– Теперь вижу.
