— Да, я скажу ей, — пообещал Джек. — Спокойной ночи. — Он вытащил руку из пальцев Делани.
— Она должна понять, — прошептал Делани. — Клара…
Он отвернулся. Джек вышел из комнаты.
— Ну что? — спросил его Тачино.
Итальянец стоял возле двери, и Джеку показалось, что он пытался подслушивать их разговор с Делани.
— В каком он состоянии?
— В хорошем, — ответил Джек. — Даже очень неплохом.
Усталость навалилась на него. Глаза болели, ему приходилось напрягать их, чтобы окружающие предметы не расплывались.
— Я уверен, он поправится, — сказал Холт.
Он уже держал шляпу в руках, собираясь уходить.
— Что он сказал? — произнес Тачино. — Он что-нибудь сказал о фильме?
Поколебавшись, Джек решил ничего не говорить. Пока. Он испытывал сильное утомление, и ему еще предстояло выполнить поручения Делани. Тачино подождет до утра.
— Его сознание еще не прояснилось окончательно, — сказал Джек и подумал, что это отчасти правда. Он взял пальто, висевшее на спинке одного из стульев. — Мне кажется, нам всем пора спать.
Он сделал знак Холту, чтобы тот задержался; оба итальянца шагнули в кабину лифта, оставив Холта и Джека наедине. Джек ознакомил Холта с пожеланиями Делани.
— Не беспокойтесь насчет Тачино. Его я беру на себя. — Холт пожал руку Джека и пожелал ему спокойной ночи.
Внизу Джек наткнулся на Фогеля, который все же закурил одну из своих сигар.
— Ну и денек, — сказал Фогель, когда они, распахнув стеклянную дверь, оказались под моросящим дождем. — Я собираюсь перекусить. Не хотите присоединиться ко мне?
— Спасибо, не могу. Мне надо сделать несколько звонков.
Джек уставился в темноту, ища глазами Гвидо и автомобиль. Внезапно вспыхнули фары, и машина подкатила к подъезду.
— Мы сегодня тут славно поработали, — с удовлетворением в голосе сказал Фогель. — Все радиостанции мира передали новость. Никогда в жизни Делани еще не удостаивался такого внимания средств массовой информации. Жаль только, что это случилось в воскресенье. Сегодня нет вечерних газет. Готов поспорить, мы бы попали на первые полосы в пятидесяти городах. Но нельзя требовать, чтобы везло во всем.
Джек сел в «фиат» рядом с Гвидо. Он помахал рукой Фогелю, попыхивающему влажной сигарой, отрабатывающему свой оклад, довольному своей профессией, огорченному лишь тем, что вечерние газеты не выходят по воскресеньям.
Когда «фиат» тронулся с места, к подъезду подрулил другой автомобиль. Из него вышли двое. В одном из пассажиров Джек узнал Стайлза; на какое-то мгновение ему почудилось, что спутницей актера, возможно, была Карлотта. Джек тряхнул головой, раздраженный своей фантазией. «Тяжелый выдался день, — подумал он, — у меня уже начались галлюцинации».
Он откинулся на спинку сиденья, думая — шесть недель…
— Месье Делани жив? — спросил Гвидо.
— Да, жив, — ответил Джек.
Гвидо вздохнул:
— Бедняга.
— Он поправится, — произнес Джек.
— Прежним он уже не будет, — заметил Гвидо. — Я знаю, что говорю. Это же сердце. После такого человек становится иным. Даже если он проживет еще пятьдесят лет. Американцы не щадят себя. Они не умеют ждать. Вечно спешат к своим могилам и сами прыгают в них.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
На лестнице было темно, сырой ветер врывался сквозь разбитые окна, задувая горящую спичку, которой Джек пытался осветить себе путь. Он забыл, на каком этаже жил Брезач, и ему приходилось зажигать спички перед каждой квартирой, чтобы разглядеть фамилии жильцов, выбитые на медных табличках. Едва не налетев на обнявшуюся во мраке пару, он одолел лестничный марш, споткнулся и услышал за спиной девичий смех. Наконец задыхающийся и уставший Джек добрался до двери Брезача и принялся нетерпеливо нажимать кнопку звонка.
Послышались шаги, Джек убрал палец с кнопки. Брезач распахнул дверь; фигура парня чернела на фоне света, исходящего от тусклого коридорного плафона.
Брезач не пригласил Джека войти. Стоя в рваном свитере, с сигаретой в зубах, парень настороженно разглядывал гостя:
— Что случилось?
Джек, не ответив ему, направился по коридору в комнату. Макс читал, лежа в кровати возле маленькой лампы; шея его, как обычно, была обмотана шарфом. Даже сейчас Макс не снял с себя свитера.
— Добрый вечер, мистер Эндрюс. — Макс отложил книгу в сторону и собрался встать с кровати. — Я сейчас оденусь…
Джек замахал рукой:
— Не беспокойтесь. Я зашел на одну минуту.
Он повернулся к Брезачу, прислонившемуся к стене возле двери и смотревшему на Джека с удивлением.
— Что произошло, Джек? Вас выгнали из гостиницы? Как видите, у нас здесь много свободного места…
Он зло улыбнулся, наслаждаясь, как показалось Джеку, своей бедностью, испытывая благодаря ей чувства превосходства и безгрешности.
— Ты можешь приехать в студию завтра к девяти часам утра? — спросил Джек.
— Зачем? — недоверчивым тоном произнес Брезач.
— Тебя приглашают работать.
— Кто?
— Я. Мне предложили закончить картину вместо Делани. Ты будешь моим помощником.
Брезач внезапно помрачнел и принялся беспокойно мерить шагами тесную комнату.
— Что вы смыслите в режиссуре? — спросил он.
— Все, что я о ней не знаю, — язвительно заметил Джек, — расскажешь мне ты. В этом и заключается наша идея.
— Что это? Розыгрыш? Делани хочет сквитаться за то, что я наговорил ему утром?
— Считай, что это любовь с первого взгляда. Ты напомнил ему, каким несносным он был в твоем возрасте.
Брезач фыркнул:
— Должно быть, я недооценил старика.
— Он велел мне использовать твою голову. Если у тебя появятся соображения относительно игры актеров, режиссуры, монтажа, поделись ими со мной.
— Будьте спокойны, у меня масса идей. Эй… — Брезач приблизился к Джеку. — Я думал, через пару дней вы вернетесь домой.
— Я собирался улететь в Париж, но теперь задержусь.
— Неужели вы готовы терпеть мое общество, слушать мои рекомендации?
— Я пойду на это не ради собственного удовольствия, — пояснил Джек. — Я пытаюсь спасти
