Назад к Мафусаилу

(Спускается по лестнице.)

Пожилой джентльмен. Sic transit gloria mundi[8].

Зу (снизу). Что вы сказали?

Пожилой джентльмен. Ничего. Вы все равно не поймете. (Спускается по лестнице.)

Действие второе

Двор храма перед портиком с колоннадой. В центре портика дверь, ведущая в храм. За колоннами, по направлению к двери, шествует величавая женщина в длинной одежде и под покрывалом. С другой стороны, навстречу ей, размеренным шагом идет мужчина — плотный, гладко выбритый, мрачный и сосредоточенный, короче говоря, очень схожий с Наполеоном I. На нем мундир, скроенный на манер наполеоновского сюртука. Он по традиции скрещивает руки на груди и окидывает женщину взглядом. Она останавливается, всем своим видом выражая высокомерное удивление перед такой дерзостью. Мужчина стоит справа, женщина слева.

Наполеон (внушительно). Я — избранник судьбы.

Женщина под покрывалом (невозмутимо). Как вы сюда попали?

Наполеон. Просто вошел. Я иду, пока меня не остановят. Но меня никогда не останавливают. Повторяю: я — избранник судьбы.

Женщина под покрывалом. Ваша судьба будет весьма плачевна, если вы не перестанете разгуливать тут в одиночку, без кого-нибудь из наших детей. Вы, наверно, принадлежите к багдадскому посольству?

Наполеон. Я приехал с ним, но не принадлежу к нему. Я принадлежу только себе. Если можете, проводите меня к оракулу; если нет, не задерживайте — у меня мало времени.

Женщина под покрывалом. Я не задержу вас, жалкое существо: вам действительно отпущено не много времени. Ваш посол и его спутники сейчас будут здесь. Им разрешено испросить совета у оракула. Церемония совершится согласно установленному ритуалу. Можете подождать их здесь. (Поворачивается и хочет войти в храм.)

Наполеон. Я никогда не жду.

Женщина останавливается.

Ритуал здесь, наверно, установлен классический: пифия на треножнике, дурманящие испарения из пропасти, конвульсии жрицы, возвещающей волю божества, и так далее. Этим меня не обманешь: я сам прибегаю к таким же уловкам, чтобы обманывать простофиль. Нет, я верю: что есть — то есть. И знаю: чего нет — того нет. Меня не интересуют фокусы женщины, восседающей на треножнике и делающей вид, будто она одурманена. Слова ей подсказывает не божество, а трехсотлетний старик, умеющий использовать свой опыт. С этим стариком я и хочу говорить наедине, без комедий и обмана.

Женщина под покрывалом. Вы, видимо, на редкость здравомыслящий человек. Но у нас нет никакого старика. Дежурный оракул сегодня — я. Сейчас я сяду на треножник и разыграю обычную комедию, как вы справедливо это назвали, чтобы произвести впечатление на вашего друга посла. Но коль скоро вы стоите выше всего этого, спрашивайте меня прямо здесь. (Выходит на середину двора.) Что вы хотите знать?

Наполеон (следуя за ней). Сударыня, я отправился в такую даль не для того, чтобы рассуждать о государственных делах с женщиной. И я вынужден просить вас отвести меня к самому старому и мудрому из ваших мужчин.

Оракул. Наши старейшие и мудрейшие мужчины и женщины даже не подумают тратить на вас время: вы не пробудете с ними и трех часов, как уже погибнете от депрессии.

Наполеон. Приберегите эти пустые россказни о депрессии для тех, кто легковерен и поддается запугиванию. Я в метафизику не верю.

Оракул. Кто вас просит в нее верить? Поле — понятие не метафизическое, а физическое. И у меня оно есть.

Наполеон. А у меня их несколько миллионов. Я — император Турании.

Оракул. Вы не поняли меня. Я имела в виду поле не в сельскохозяйственном смысле слова. Разве вам не известно, что любая масса движущейся материи окружена невидимым гравитационным полем, любой магнит — магнитным, любой живой организм — гипнотическим? Такое гипнотическое поле ощущается даже у вас. При всей его слабости оно сильнее тех, какие мне довелось наблюдать у недолгожителей.

Наполеон. Оно отнюдь не слабое, сударыня. Теперь я вас понял и могу заверить, что передо мной бледнеют и мне подчиняются самые волевые люди. Только я не называю свою силу физической.

Оракул. А как ее назвать иначе? Наши физики изучают ее, наши математики определяют ее параметры с помощью алгебраических уравнений.

Наполеон. Значит, мое поле тоже можно определить?

Оракул. Да. Сила его — величина, бесконечно близкая к нулю. На первой сотне лет жизни она ничтожна даже у нас. Но уже на второй быстро возрастает и становится опасной для недолгожителей, приближающихся к нам. Не будь на мне изолирующей мантии и покрывала, вы не выдержали бы моего присутствия, хоть я еще молодая женщина — мне всего сто семьдесят, если вас интересует точная цифра.

Наполеон (скрестив руки на груди). Я не из пугливых. Женщине — неважно, девушка она или старуха — никогда не привести меня в замешательство. Откиньте покрывало, сударыня. Сбросьте мантию. Вам легче сдвинуть с места этот храм, чем поколебать меня.

Оракул. Прекрасно. (Откидывает покрывало.)

Наполеон (вскрикнув и пошатнувшись, закрывает глаза рукой). Нет! Довольно! Опустите покрывало. (Закрыв глаза и отчаянно хватаясь то за горло, то за сердце.) Пустите! Помогите! Умираю!

Оракул. Вы и теперь хотите обратиться к кому-нибудь постарше?

Наполеон. Нет, нет! Покрывало! Умоляю, опустите покрывало!

Оракул (опуская покрывало). То-то!

Наполеон. Уф!.. Человек не может всегда быть на высоте. Доныне я лишь дважды терял самообладание и вел себя как трус. Но прошу вас не судить обо мне по этим минутам невольной слабости.

Оракул. Зачем мне вообще судить о вас? Вы ждете от меня совета. Спрашивайте, или я пойду по своим делам.

Наполеон (секунду поколебавшись, почтительно преклоняет колено). Я…

Оракул. Да встаньте же! Неужели вы настолько глупы, что собираетесь разыгрывать со мной комедию, которая смешна даже вам?

Наполеон (поднимаясь). Я преклонил колено совершенно непроизвольно, сударыня. Я лишь воздал должное вашему величию.

Оракул (нетерпеливо). Время, время, время!