– Правильно. Пьяный я люблю его сестру, и трезвый я люблю его сестру.
– Благодарю вас за сообщение, – сказала Гретхен, продолжая сидеть, хотя ей хотелось вскочить и поцеловать его.
– Вы не забудете, что я сказал? – Его глаза горели на заросшем бородой лице.
– Не забуду.
– В таком случае, – сказал он важно, – я удаляюсь спать. Спокойной ночи, мадам.
– Спокойной ночи. Спите спокойно.
– Обещаю вертеться и метаться. О, я, несчастный!
– О, вы, несчастный!.. – усмехнулась Гретхен.
Задержись он еще секунд на десять, она вскочила бы и бросилась его обнимать. Но он торжественно помахал ей в знак приветствия рукой и, почти не качаясь, вышел.
В коридоре он снова запел.
Она сидела, уставившись на дверь, и думала: а почему бы и нет? Она покачала головой. Потом, когда работа будет окончена. Может быть.
В тишине комнаты, в которой теперь стоял запах виски, она снова принялась за режиссерский сценарий.
А этажом ниже никак не мог заснуть Уэсли. Он лежал, ожидая, что вот-вот повернется дверная ручка, послышится шорох и в темную комнату войдет Фрэнсис. Но дверная ручка не поворачивалась, и не раздавалось никаких звуков, помимо стона пружин, когда он поворачивался с боку на бок.
Он сказал, что любит ее. Правда, признание было вынужденным, но когда он произносил эти слова, он в них верил. Однако если любишь, разве замечаешь, как девушка притворяется или обманывает, разве говоришь ей, что она ведет себя глупо? Говорят, что любовь захватывает тебя целиком: вот ты признался в любви, и все остальное теряет смысл. Говорят, любовь слепа. Нет, сегодня он не был слеп. Он видел, как Фрэнсис разыграла в баре лживую и отвратительную комедию, и сказал ей об этом. Может быть, ему надо учиться держать свое мнение при себе. Тогда сейчас, во втором часу ночи, он не лежал бы в постели один.
Он тосковал по прикосновению ее рук, по ее телу. Если это не любовь, то что же? Когда она была с ним в постели, он, несмотря на предупреждение Гретхен, не мог заставить себя поверить, что она вернется к мужу или увлечется другим мужчиной. Ему нравилось развлекаться с пассажирками на «Клотильде», пока их мужья спали внизу или играли в казино, ему нравилось заглядывать к миссис Уэрфем, но все это была не любовь. Не нужно особого опыта, чтобы почувствовать разницу между тем, что было тогда и что теперь – с Фрэнсис.
Он помнил, как на узкой кровати Фрэнсис лежала в его объятиях, как в темноте переплетались их тела и Фрэнсис шептала: «Я тебя люблю». Что же это означало? Он тихо застонал.
К кому обратиться, чтобы понять ее и себя? К матери? Которая, по всей вероятности, скажет, что он, как и его отец, позор и несчастье для достойных христианских семей. К дяде? Для него он, скорее всего, доставшаяся по наследству обуза, неблагодарный мальчишка, который показывается на глаза, лишь когда ему что-нибудь нужно. К тете? Чудак, по прихоти природы наделенный талантом, который он по глупости или из-за отсутствия честолюбия собирается зарыть в землю. Может быть, к Элис? Для нее он нескладный и наивный мальчик, нуждающийся в участии и материнской ласке. К Кролику? Хороший помощник на яхте, но он никогда не станет таким прекрасным человеком, как его отец. К Кейт? Единокровный брат ее сына, живое и горькое напоминание о покойном муже. Если собрать мнения всех этих людей, какой же получится человек?
Может, потому он такой, что еще молод и не уверен в себе? Отстал в развитии, сказала Фрэнсис. Но никто из его ровесников, по-видимому, так не мучается, все прекрасно понимают себя.
Лежа в одиночестве в темной комнате, Уэсли был уверен лишь в одном: он не останется прежним. Только каким он станет? Интересно, если бы он мог взглянуть на себя, когда ему будет двадцать один год, двадцать пять, а то и все тридцать, что бы он о себе сказал?
Возможно, после того как его увлечение Фрэнсис пройдет, он последует совету тетки и станет актером. Научится играть не только перед камерой, но, как Фрэнсис, ежедневно и ежеминутно. Наверное, она пришла к выводу, что мир хочет от нее именно этого, а раз так – пусть он это и получает.
Завтра утром Уэсли предстояло играть роль жестокого и необузданного парня. Это нетрудно. Может быть, год-другой он посвятит этой профессии. Такое начало ничем не хуже любого другого.
Когда он наконец заснул, ему снилось, что он сидит в гостиной у Элис, ест бутерброд с холодным мясом и пьет пиво, только за столом напротив него сидит не Элис, а Фрэнсис Миллер.
7
Из записной книжки Билли Эббота (1971):
«Снова сел за пишущую машинку. Дурные привычки исчезают с трудом. Кроме того, здесь после обеда соблюдают сиесту, а я никак не привыкну спать днем, и, поскольку общаться не с кем, почему бы не поговорить с самим собой? Во всяком случае, нет никаких оснований полагать, что полиция Франко заинтересуется писаниной американского теннисиста, работающего тренером в этом логове богачей на берегу синего моря. В Бельгии все было иначе.
После Брюсселя климат южной Испании кажется райским, и остается только удивляться, почему люди, имеющие возможность выбирать, продолжают жить к северу от Луары.
Приехал сюда в крохотном открытом «пежо», купленном в Париже за сходную цену у торговца подержанными машинами. Как только я пересек Пиренеи, то сразу почувствовал какую-то особую радость, будто все эти деревушки, поля и реки я встречал где-то в другой жизни и теперь после долгого путешествия возвращаюсь домой.
Если я молчу, то вполне могу сойти за испанца. Не могло ли случиться так, что члены семейства Эбботов оказались темноволосыми в результате греха, совершенного страстными андалузцами в те времена, когда «Непобедимая армада» потерпела кораблекрушение у берегов Англии и Шотландии?
