прекрасную, обаятельную девушку.
Когда они вышли из отеля, к ним сразу устремилось несколько журналистов. Китти не нравилось их постоянное внимание, но она справлялась с этим со спокойным достоинством, стоя рядом с Никосом и улыбаясь, пока вокруг них щелкали фотокамеры.
— По крайней мере, это привлечет еще больше внимания к Юношескому центру, — вздохнула она, когда Ставрос тронул машину с места. Но она была рада, что к госпиталю они подъехали без всякого журналистского сопровождения — это дело касалось только Никоса и ее.
Доктор Антодиадис, — лучший в Греции, как сказал ей Никос, — осмотрел ее и спросил, какие роды она предпочитает.
— Желательно безболезненные, — чуть нервно ответила Китти, в общих чертах узнав о том, что ей предстоит.
Никос вдруг положил руку ей на живот.
— Я буду с тобой все время, — пообещал он. И по непонятной причине его уверенный голос и ощущение сильной руки на своем животе чуть не вызвали у Китти слезы. На ее счастье, к ней подошла медсестра и повела ее в кабинет на обследование.
— На такой ранней стадии увидеть что-либо трудно, — сказал доктор. — На самом деле мы просто проверим сердцебиение ребенка. Вот и оно. Видите? Этот маленький пульс принадлежит вашему ребенку.
Китти напряженно вглядывалась в экран с достаточно размытой картинкой, пока не увидела крошечное, но отчетливо видимое ритмично сокращающееся пятнышко, и ее затопила волна эмоций. В этот момент она действительно почувствовала, что беременна. Полоска на тесте и тошнота по утрам — это все- таки было что-то другое. Только сейчас Китти полностью осознала, что внутри ее развивается другое существо. Их ребенок — ее и Никоса…
Китти моргнула, чтобы смахнуть слезы, застлавшие ей глаза, и повернулась к Никосу. Никос сидел в кресле, подавшись вперед, сидел неподвижно как изваяние, словно боялся, что, если он пошевелится, картинка исчезнет.
— Никос, — глухим от переполнявших ее эмоций голосом позвала его Китти.
Он пошевелился, схватил ее за руку и поцеловал пальцы.
— Наш ребенок ни в чем не будет нуждаться! — клятвенно произнес он.
Китти знала, что ему вспомнилось собственное детство.
— Ну конечно, — мягко улыбнулась она. — Но материальное благополучие — это все-таки не главное. Для ребенка важнее любовь родителей. И мы подарим ему или ей всю нашу любовь.
Позже, когда они шагали к раскинутому рядом с госпиталем парку, чьи дорожки были залиты косыми лучами заходящего солнца, Китти поинтересовалась:
— Кого ты хочешь — мальчика или девочку?
— Не знаю. — Никос даже оторопел, когда она его спросила, словно впервые об этом подумал. — Наверное, это не столь уж важно.
— Странное и волнующее это чувство, правда? Знать, что через несколько месяцев у нас будет ребенок.
Сердце Китти взволнованно забилось, когда она представила на своих руках ребенка. После госпиталя с ее лица не сходила улыбка.
— Да, это непередаваемое чувство. — Никос вернул ей улыбку.
«Ребенок укрепит возникшую между нами связь», — подумала Китти, радуясь этой окрепшей между ними день ото дня близости.
— Расскажи мне про свое детство, — неожиданно попросил Никос. — Ты знаешь, в каких условиях рос я. Твоя жизнь во дворце была совсем не похожа на мою.
— У меня есть братья и сестра, — вздохнула Китти, — но особенно я была близка с отцом, — сказала она с грустноватой улыбкой, вспомнив покойного короля. — Я обожала его. По вечерам он приходил в детскую и читал мне какую-нибудь сказку из моего любимого сборника русских басен и сказок. — Китти почувствовала знакомый укол боли оттого, что она больше никогда не увидит отца, не услышит его глубокий, звучный голос. — Он мне часто говорил, что я стану прекрасной принцессой и однажды выйду замуж за принца. — Я бы хотела вернуть эту книгу, — с сожалением продолжила Китти, — но, увы, она сгорела в детской во время пожара, случившегося несколько лет назад. Ее больше не издавали. Жалко, что я так и не смогу почитать ее нашему ребенку.
— Мы купим и книги, и игрушки — все, что малыш захочет, — сказал Никос, вспоминая свое детство.
«В жизни Китти все получилось совсем не так, как в сказке», — мрачно размышлял он. Вместо прекрасного принца ей пришлось выйти замуж за мужчину, не знавшего даже, кто его отец. И конечно, она скучала по острову и дворцу. Она никогда об этом не говорила, но Никос знал, что ей не нравится в квартире в центре шумного города.
— Может, нам стоит начать подыскивать дом? — ошарашил Китти своим вопросом Никос. — Где- нибудь в пригороде, с садом, чтобы ребенок мог там играть, когда подрастет. Что скажешь?
— Это было бы замечательно, — медленно сказала Китти. — Но ты ведь любишь свою квартиру. Это твоя холостяцкая берлога.
— Но я-то уже не холостяк. Я свяжусь с агентами по недвижимости, — решительно сказал Никос.
К тому времени, когда лифт остановился на их этаже, Никос, сжигаемый нетерпением, уже расстегнул ее блузку.
— Не надо меня нести, — запротестовала Китти, когда он поднял ее на руки. — Я ведь уже тяжелая, Никос.
Никос низко рассмеялся и поставил ее на пол в спальне.
— Мне нравится носить тебя на руках, — просто сказал он, стягивая с Китти блузку и расстегивая лифчик.
Взглянув на себя, Китти с отчаянием подумала, что ее груди и соски стали просто огромными. Непонятно почему она опять вспомнила про бывших моделей Никоса, в сравнении с которыми она явно проигрывала. К ней снова вернулась ее прежняя неуверенность. Лучи солнца заливали спальню, и мысль о том, что ей придется раздеться в их безжалостном свете, тогда как раньше они всегда занимались любовью в мягком, приглушенном свете ночников, вселила в нее страх.
— Я закрою жалюзи, — пробормотала она, отодвигаясь от Никоса и закрывая грудь руками.
Брови Никоса изумленно полезли на лоб. Он даже перестал расстегивать рубашку.
— Зачем? Мы на верхнем этаже, и за нами никто не подглядывает. — Но ему стало не до смеха, когда Китти упрямо продолжала прижимать руки к груди, не позволяя ему взглянуть на себя. — В чем дело, Китти? Почему ты не хочешь, чтобы я на тебя смотрел? Думаешь, я не понимаю, почему ты каждый раз так старательно прячешься под простыней?
Никос подошел к ней, и, когда ему, наконец удалось заставить Китти убрать руки, она опустила голову.
— Я растолстела, — выпалила она. — Я всегда была полной и не любила свое тело с того самого раза, когда… — Она оборвала себя и уставилась в ковер.
Никос нахмурился и пальцем поднял ее подбородок, заставляя смотреть ему в глаза:
— С какого раза, дорогая?
Китти неопределенно пожала плечами.
— Это, в общем-то глупо, — невнятно начала она. — Мой отец всегда меня от всего слишком оберегал. Может, поэтому я выросла такой наивной. По желанию отца я пошла на свидание, — мое первое свидание, кстати, — с сыном одного из его друзей. Свидание… не удалось. — Китти сделала глубокий вдох. — Когда мы возвращались, мой «ухажер» навалился на меня на заднем сиденье своей машины.
— Что значит «навалился»? — Никоса окатили волны внезапной ярости, сменившейся желанием защитить Китти, обнять и прижать ее к себе.
— Он содрал с меня платье и… и стал меня трогать. Я попыталась его образумить, а потом начала от
