Хлеб по водам

что скоро настанут времена, когда без глотка виски на ночь он просто не сможет обойтись.

Глава 5

Было бы самообольщением с моей стороны притворяться, что эти записи есть не что иное, как настоящий дневник. Занятия идут вот уже неделю, и я так устаю к концу каждого дня, что едва хватает сил просмотреть учебные записи на завтра или прочесть статейку в газете или журнале. В первый день, когда прибыли мальчики, тут творился настоящий бедлам. Знакомство с родителями, которые или подчеркивали всевозможные достоинства своих сыновей, или же обращались с различными просьбами. Кое-кто отводил меня в сторонку и нашептывал на ухо, что сын требует особого внимания и подхода, так как ему каждый вечер надо принимать лекарство от анемии. Некоторые предупреждали, что у мальчика проблемы с мастурбацией или же он склонен мечтать в классе, а потому ему тоже необходимо особое внимание — чтобы не снизилась успеваемость.

Мои подопечные — я в конце концов научился отличать их от остальных — произвели впечатление средней по всем показателям группы. Довольно хорошо воспитанные молодые люди, они снисходительно-вежливы со старшими и задиристы и шумны в общении друг с другом. А потому не предвижу в будущем каких-либо осложнений с ними. Ромеро и Роллинз, похоже, отлично ладят. Мало того, Роллинзу даже удалось убедить Ромеро вступить в школьную футбольную команду, хотя Ромеро весит не более ста сорока фунтов, а сам Роллинз — как минимум двести десять. Однако в первый же день тренировки на местном поле Ромеро, стоявший по большей части в стороне и лишь наблюдающий за игрой, вдруг проявил удивительную прыть — перехватил мяч, который упустил один из игроков (кажется, по причине растяжения лодыжки), а затем смело рвался в атаку всякий раз, когда мяч попадал к нему. Я с изумлением наблюдал за его подвигами, так как никогда прежде не слышал, чтобы он проявлял какой-либо интерес к спорту, а он уворачивался, обводил, перехватывал инициативу у ребят, которые были вдвое крупнее его. В своем полете он был непредсказуем, точно лесной голубь, а короткие стремительные пробежки оставляли задыхающихся противников далеко позади. Возможно, полушутя подумал я, он научился этому, удирая от полицейских в Нью-Йорке.

В тот же вечер Роллинз имел с ним серьезный разговор, а на следующий день отвел к своему тренеру. Каким-то чудом им удалось подобрать для мальчишки форму маленького размера, и вот наш Ромеро зачислен в футбольную гвардию. Хотя лично у меня это вызывает опасения. Что, если в пылу борьбы все эти гиганты просто задавят его? Но с другой стороны, игра в команде поможет Ромеро упрочить свое положение среди других учеников.

Несколько дней спустя после начала занятий Стрэнд получил записку с приглашением посетить офис директора. Бэбкок приветствовал его тепло, но несколько нервно.

— У нас тут небольшая проблема, — сказал Бэбкок. — Речь идет о Хесусе Ромеро.

— Ах, — вздохнул Стрэнд.

— Вот именно, ах, — сказал Бэбкок. — Выяснилось, что Ромеро пропускает службу в церкви. Возможно, вам известно, что мы связаны определенными обязательствами с благотворительным фондом, без которого существование нашей школы было бы просто невозможно. Причем деньги начали поступать еще с начала шестидесятых. Это был щедрый дар, необыкновенно щедрый. Благодаря ему построили новые спортивные сооружения, создали библиотеку, считающуюся лучшей школьной библиотекой на всем Восточном побережье, мы позволили себе и другие усовершенствования… Старая леди, оставившая нам эти деньги по завещанию, была глубоко религиозной женщиной, к тому же очень сильной и волевой, и одним из условий в завещании значилось, что все ученики каждый день должны посещать часовню. Она также вписала условие, что мальчики должны приходить в столовую в пиджаках и галстуках. В других школах уже давно отказались от подобных правил. Мы же не можем. А потому я хотел узнать, согласны ли вы предварительно побеседовать с Ромеро. Иначе я буду вынужден пойти по официальному пути.

— Попытаюсь, — сказал Стрэнд.

— Вы сами, вероятно, имели возможность убедиться: службы эти ничуть не обременительны и действуют очень успокаивающе. У нас учатся несколько католиков, а также мальчиков еврейского происхождения, и ни один, похоже, не против соблюдения установленных правил. Вы должны обратить на это внимание Ромеро.

— Обязательно, — кивнул Стрэнд. — Мне очень жаль, что он доставляет вам неприятности.

— Боюсь, что в дальнейшем можно ожидать и худшего. И дело тут не только в Ромеро, — сказал Бэбкок.

Стрэнд попросил Ромеро зайти к нему после занятий и пересказал разговор с директором, используя все аргументы последнего. Ромеро выслушал его молча, потом покачал головой:

— Мне плевать на разных там евреев и других католиков. Я, может, тоже католик, но я сам по себе.

— А когда ты последний раз посещал службу? — спросил Стрэнд.

Ромеро ухмыльнулся:

— Да когда меня крестили. Лично я в Бога не верю. И если без походов в часовню обойтись нельзя, прямо сейчас начну собирать вещи.

— Ты уверен, что хочешь, чтобы я передал все это мистеру Бэбкоку?

— Да.

— Ступай, — коротко сказал Стрэнд.

Когда на следующий день Стрэнд доложил Бэбкоку об этом разговоре, директор тяжело вздохнул. Он вообще, как отметил Стрэнд, часто вздыхал во время разговора.

— Что ж, — сказал он, — если никто не будет поднимать шума, закроем на это глаза.

— Тут еще одно, — сказал Стрэнд. — Речь идет о моей жене. По средам занятий у нее нет. Как вы считаете, может ли она раз в неделю ездить в этот день в Нью-Йорк? У нее там несколько учеников, и она не хотела бы их бросать.

— Понимаю, — кивнул Бэбкок. — Лично я не возражаю.

И Стрэнд вернулся к себе, размышляя по дороге о том, какой чудесный человек этот Бэбкок. Порядочный, интеллигентный, мягкий и гибкий. Семестр еще только начался, а Стрэнд уже в полной мере прочувствовал, насколько хорошо налажена тут работа, как гладко и спокойно все идет, какими малыми усилиями поддерживается дисциплина. И отношения между мальчиками вполне дружеские, и обстановка самая благоприятная для процесса преподавания и обучения. И сам Стрэнд, чего с ним не бывало уже давно, с первых лет преподавания, чувствовал себя на высоте.

— Тебе крупно повезло. Мистер Бэбкок — необыкновенно мягкий и терпимый человек, — сказал он на следующий день Ромеро. Стрэнд специально заставил мальчишку помучиться в неведении ночь, прежде чем сообщил ему о решении Бэбкока. — Он согласен оставить тебя. Но никому об этом ни слова, ясно? И еще советую написать ему записку с выражением благодарности.

— А вы, случайно, не спрашивали, сам-то он в Бога верит?

— Не стоит искушать судьбу, молодой человек, — коротко ответил Стрэнд.

Тут Ромеро достал из кармана лист бумаги и развернул.

— Вы должны кое-что подписать, мистер Стрэнд, — сказал он. — Это разрешение от матери, чтобы я мог играть в футбольной команде. Только что получил.

Стрэнд взглянул на бумагу. Это был бланк департамента по спорту, с пробелами для подписей родителей, а также автографа учителя, заверяющего подлинность их подписей. В данном случае в уголке было накарябано нечто напоминающее букву «X». Пока Стрэнд изучал бумагу, Ромеро не спускал с него вызывающе-дерзкого взгляда темных глаз, отчего Стрэнд, как бывало и прежде, испытывал неловкость. И все равно, думал он, разве это не есть свидетельство прогресса поколений — от неграмотной матери к сыну, который способен жарко спорить о работах Эдуарда Гиббона?.. И разве не заслуга в том американской системы школьного образования?

Когда Стрэнд передал эту бумагу мистеру Джонсону, тренеру футбольной команды, очень серьезному