— В России. Мало ли что есть в России и чего мы никогда не увидим!
— А может быть, и увидим, а? — мечтательно проговорил боец помоложе. — Ради чего же мы сейчас валяемся тут, как не ради того, чтобы увидеть, наконец, то же, что увидели русские?
— Пожалуй, — согласился пожилой боец. — Ты сказал именно то, что я не знал, как выразить.
Даррак закрыл глаза и прижался лбом к прикладу винтовки. Он, кажется, понемногу привыкал ко всему: к жужжанию пуль, к реву снарядов, к бессоннице и грязи, даже к тому, что он давно уже не видел свою, оставленную в ротном обозе, скрипку. Наконец, он, повидимому, привык даже к тому, что его пальцы, длинные тонкие пальцы скрипача, были черны от многодневной грязи и покрыты ссадинами. Ему казалось, что он привык ко всему. Ко всему, кроме одного: он не мог привыкнуть к раненым. Да, это было, пожалуй, единственным, к чему ещё не мог тут присмотреться Даррак — раненые, страдания раненых.
Между тем беседа под грохот канонады продолжалась.
— Мы должны с этим покончить, — сказал Стил.
— Чтобы покончить с этим, нужно покончить с Германией! — непримиримо крикнул Лоран.
— Милитаризм — это не только Германия, — возразил Стил.
— Но сегодня его зовут «Германия»!
— Я вам скажу, ребята, — проговорил Крисс: — наши британские лорды в этом отношении немногим лучше немцев.
— А американские «короли» и их прихлебатели?
— Пожалуй.
— А французы из этих самых… «двухсот», так те и вовсе.
— Это так, — поправил Стил, — но во всех этих странах ещё есть и люди, способные протестовать и бороться против того, что их делают пешками в этой проклятой игре.
— И они должны победить, непременно должны! — сказал Даррак.
— Кого? — спросил кто-то.
— Фашистов.
— Этого мало. Победить нужно не фашистов, а фашизм, не генералов, а войну. Войну как таковую, чорт её побери! А для этого нужно свернуть шею хозяевам — тем, кто стоит за фашистами и за генералами.
— Ради этого мы и здесь, — снова сказал Стил.
— И попомните моё слово, ребята, — сказал англичанин: — драться нам придётся не только здесь!
— Верно, Крисс, — со спокойным кивком подтвердил Стил. — Здесь, в Испании, мы даём первый открытый бой всей международной шайке. А когда-нибудь, — и в его голосе послышалась мечтательность, — соберёмся опять вместе, все, всей бригадой, но тогда в ней будет уже не десять тысяч, а десять миллионов штыков, и окончательно загоним в могилу всю шайку…
— Хватит! — испуганно сказал Лоран.
— С тебя уже хватит! Вот блюмовская школа! — насмешливо произнёс американец. — Нет, эльзасец, когда мы покончим с этим здесь, нам придётся ещё немало драться. Может быть, даже у себя дома.
— Со своими? — спросил Лоран.
— Иначе их не приведёшь в чувство, — сказал Крисс.
— Ты прав, — сказал Стил, — настолько-то мы с тобою знаем собственных сволочей.
— Эй, эй, глядите-ка, ребята! — крикнул пожилой боец.
Он высунулся было в наполовину заложенное мешками окно, но пули франкистов тотчас заставили его отползти обратно. Следом за ним и все стали смотреть на небо, которое было хорошо видно в дыру, зиявшую на месте стеклянного купола библиотеки.
— Проклятое вороньё, — сердито проговорил пожилой боец. — Всегда так, десять на одного… Заклюют!
— Не заклюют! — сказал молодой. — Смотри, как он даёт им.
Истребитель с республиканскими знаками на крыльях отбивался от десятка насевших на него итальянских «Фиатов». Он уже сбил одного; второй, дымя, поспешно уходил в своё расположение. Но силы были слишком неравны. Дело кончилось тем, что республиканский самолёт загорелся, завертелся в воздухе, начал штопорить. Вот от него отделился падающий лётчик. Через несколько секунд над его фигуркой брызнула струя белого шелка, а ещё через мгновенье раскрылся парашют.
Затаив дыхание, бойцы следили за тем, как ветер несёт лётчика к зданиям Университетского городка. Им казалось, что лётчик упадёт прямо на железные стропила разбитого купола библиотеки.
Но случилось нечто худшее: лётчик упал между позициями своих и франкистов. Из окопов фашистов тотчас поднялся пулемётный огонь. Они стреляли со всех точек, с которых могли достать до места падения лётчика свинцовыми струями своих пулемётов.
Потом между лётчиком и франкистской позицией разорвалось несколько ручных гранат. Но они до него не долетали.
— Его счастье, — с облегчением проговорил пожилой боец. — Ночью ему удастся переползти к нам.
— До ночи они добьют его из миномётов, — заметил Даррак.
— Так или иначе, они до него доберутся, — сказал молодой боец. — А впрочем… впрочем, мы им не дадим. Верно, ребята?
— Что ты хочешь сделать?
— Мы должны его вытащить.
Стил в сомнении покачал головой:
— Разве только когда стемнеет.
— Я об этом и говорю, — подтвердил молодой.
— Верно, друг, — согласился Крисс. — Как только стемнеет, мы должны его вытащить.
— Непременно вытащим! — послышалось несколько голосов.
Стил согнул из железного листа нечто вроде рупора, чтобы предупредить лётчика. С ним пробовали заговорить на всех языках, какие были известны бойцам, но он не откликнулся ни на один.
Последним сделал попытку окликнуть лётчика Лоран.
— Поговори-ка с ним по-немецки, — предложил кто-то.
К всеобщему удивлению, лётчик на этот раз действительно отозвался. Он оказался чехом.
Повидимому, франкисты разгадали намерение республиканцев. Через короткий промежуток времени из их окопа послышалась немецкая речь. Франкисты обратились к лётчику с предложением выбирать: с наступлением темноты переползти к ним или быть сожжённым из огнемёта, который сейчас будет доставлен во франкистский окоп.
Интернационалисты молча переглянулись…
Сумерки сгущались.
В неприятельском окопе было заметно движение. Вскоре оттуда крикнули на испанском и немецком языках, что огнемётчики прибыли, огнемёт установлен.
— Что делать? — спросил пожилой доброволец. — Не можем же мы им позволить сжечь этого чешского парня… Послушай, Лоран, крикни, чтобы он попробовал переползти поближе к нам.
— Не нужно! — Стил остановил Лорана. — Ещё слишком светло. Скажи ему только, что мы постараемся ему помочь.
Некоторое время лётчик молчал. Потом удалось с трудом разобрать его ответ: он ранен в ногу, он не может двигаться.
— Ранен в ногу? — сказал пожилой боец. — Ну что же, придётся его оттуда вынести.
Стил оглядел небо. На его потемневшем фоне блески разрывов становились все ярче.
— Через полчаса будет темно! — сказал Стил, и все поняли, что это значит: через полчаса они должны спасти чеха.
Переползая от простенка к простенку, Стил перебрался в соседнюю комнату, где находился командир роты. Посоветовавшись, они вызвали по телефону батальон и сообщили о положении лётчика. Через пять минут из батальона позвонили и сообщили, что точно засекли огнемёт. Командир батальона обещал ровно через полчаса выпустить по нему из своей единственной пушки пяток снарядов. Большего он обещать не мог.
С этой вестью Стил вернулся к своим. Пулемётчики дали несколько коротких пристрелочных очередей,
