пышные покои.
Американцы прибыли с юга, через Италию, и сели на яхту Ванденгейма в Комо. Немцы прибыли с севера и отплыли на остров от пристани Менаджио.
Все было организовано так, что история до сих пор не знает имён всех «туристов», якобы собравшихся поиграть в гольф и поккер на уединённом швейцарском островке. Известно только, что в числе немецких гостей, кроме непременных членов таких совещаний Яльмара Шахта и банкира Курта Шрейбера, находились Фриц Тиссен, Крупп фон Болен, Шмитц и Бош и что, кроме ранее совещавшихся с Ванденгеймом в Америке немецких генеральных консулов фон Типпельскирха и фон Киллингера, приехал Геринг. Это те, чьи имена, несмотря на конспирацию, не остались неузнанными. Имена остальных до сих пор неизвестны.
Кроне удалось проникнуть в замок под видом секретаря Геринга. Но ни на одно из совещаний он не попал, как, впрочем, и никакой другой секретарь — как с американской, так и с немецкой стороны. Краткие протоколы велись поверенным Ванденгейма — адвокатом Фостером Долласом. Какое употребление он сделал этим протоколам, пока неизвестно. Доллас не из тех, кто продаёт свои тайны раньше, чем они могут принести ему верную тысячу процентов.
Кроне бродил по замку, томясь незнанием того, что происходит в зале заседаний. Он напрасно ломал себе голову над тем, как подсмотреть или подслушать. Тщетно исследовал исподтишка все помещения, примыкающие к залу. Даже на чердаке он наткнулся на здоровенного субъекта, встретившего его совсем не ласковым взглядом.
Он уже решил отказаться от дальнейших попыток узнать содержание бесед путём подслушивания и начал раздумывать над тем, каким образом можно было бы просмотреть записи Долласа, когда к нему пришла неожиданная помощь в лице высокого худого человека с красным лицом, в котором он узнал Фрэнка Паркера. Вечером Паркер подсел к Кроне, тянувшему пепермент в полутёмном уголке веранды.
Паркер представился Кроне так, как если бы видел его впервые. После двух рюмок он сказал:
— Быть может, побродим по саду?.. Вечер великолепен.
Кроне никогда не был любителем природы. Но ему не нужно было объяснять, почему Паркер не хочет с ним разговаривать там, где есть стены. Он с энтузиазмом ответил:
— Вы правы, вечер прелестен! Только захватим свои стаканы.
И они сошли в парк.
— Я чувствую себя, как в потёмках, — признался Кроне.
— Непривычная обстановка, — заметил Паркер.
— Вы не можете раздобыть протоколы Долласа?
— Зачем они вам?
— Надо же знать, о чём там говорится.
— Я вас для этого и нашёл, — в тоне Паркера появился покровительственный оттенок, который не понравился Кроне. — Скажите дворецкому, что вас не удовлетворяет комната, и попросите спальню с балконом.
— Ну и что?
— Одна такая комната осталась рядом с моею.
— Мне недостаточно вашего пересказа.
— Оттуда вы сможете слушать то, что говорится в зале.
— Вы, Паркер, молодец!
— Все было продумано заранее.
— Обидно, что я пропустил сегодняшнее совещание.
— Больше болтали немцы. Они напрямик сказали нашим, что если наладить правильное сотрудничество между Германией и Америкой, то можно будет в конце концов поделить рынки России и Китая и даже говорить об освоении этих пространств.
— Они правы.
— Наши не возражают. Вопрос в том, каким способом устранить помехи.
— Русских?
— Да.
— А официальная линия?
— Линия Рузвельта и прочих?
— Да.
— Все понимают, что с этим пора кончить.
— Что предлагают немцы?
— Они хотели бы действовать напрямик: убить того, убить другого… Они простоваты, — проговорил Паркер.
— Может быть, не такие уж простаки… Вспомните Гардинга.
— Отравить можно было Гардинга, но не Рузвельта. Он популярен у среднего американца.
— Этим он и опасен.
— Кампания, которую наци собираются открыть против Рузвельта, подействует не хуже пуль! Кроме того, немцы считают, что мы должны помочь созданию националистических обществ в Штатах.
— При их компетентном содействии? — иронически заметил Кроне.
— На кой чорт они там? У Дюпона и Форда и так налажено дело: Крусейдерз, Сэнтинел и другие шайки. Кстати, — добавил Паркер, — нашим сегодня чертовски понравилось то, что немцы рассказывали об организации у них борьбы с рабочим движением. У нас, наверно, испробуют что-нибудь в этом роде и перестроят эти банды на немецкий лад.
— Да, в Германии не помитингуешь, — согласился Кроне.
— Ванденгейм сказал: мы будем дураками, если не заведём у себя таких же порядков!
— А говорилось что-нибудь насчёт Австрии?
— Не очень много. Наши не хотят мешать там Гитлеру.
— Но тут придётся поспорить с англичанами.
— Им нетрудно заткнуть глотку, — беспечно заявил Паркер. — Нажать на вопрос о долгах — и они живо подожмут хвост…
— А главное, главное? — в нетерпении спросил Кроне.
— Сначала они хотят решить всё, что должно предшествовать кардинальному решению русского вопроса.
— Но он будет поставлен?
— Непременно! Все дальнейшее вы сможете уже слышать из своей комнаты.
— Но нам с вами не следует больше встречаться, — сказал Кроне.
— Это и не будет нужно. Только постарайтесь выведать у Геринга и сообщить нам истинные намерения немцев: не держат ли они какой-нибудь камень за пазухой.
— Скажите Ванденгейму, чтобы он не переоценивал упорства немцев, когда они будут набивать себе цену.
— Ну, небось, нашим не впервой нанимать себе на службу гангстеров, — с усмешкой сказал Паркер.
— Но немчуре чертовски хочется сохранить вид людей, которые и сами сумеют устроить свои дела на востоке, хотя они и отлично понимают, что без наших денег не смогут ничего сделать. Пусть наши только поднажмут, и немцы пойдут на любые уступки, чтобы спеться.
— Это ваше личное мнение?
— Я передаю смысл разговора между Герингом и Гессом перед отъездом сюда.
— Я доложу хозяину… Между прочим, имейте в виду: чем ближе к делу, тем больше нас занимает мнение немецких военных.
— Скажите мне ещё раз, Фрэнк: смогут немцы свободно войти в Австрию и Чехию?
— Безусловно!
— И правильно: им не следует вставлять палки в колеса в Европе, если мы не хотим иметь хлопоты с красными на Дальнем Востоке.
— Судя по разговорам, наши сделают все для того, чтобы помочь японцам справиться с красными на Востоке, прежде чем дать им самим под зад.
