Геринг: — Что же касается плебисцита, то мы специально пошлём к вам кого-нибудь, чтобы он передал вам, какого рода плебисцит должен состояться.
Глобочник: — Значит, торопиться незачем?
Геринг: — Незачем. Что подразумевал Зейсс-Инкварт, когда говорил, что отношения между Германией и Австрией будут развиваться на новой основе?
Глобочник: — Что он подразумевал под этим? Он считает, что независимость Австрии останется незатронутой. Не так ли? Но всё, что здесь делается, будет осуществляться национал- социалистами.
Геринг: — Мы ещё посмотрим. Теперь слушайте. В интересах самого Зейсс-Инкварта получить абсолютно надёжные отряды, которые будут целиком в его распоряжении.
Глобочник: — Зейсс-Инкварт обсудит с вами этот вопрос.
Геринг: — Да, он может поговорить со мной об этом.
Глобочник: — Слушаю, сударь.
Геринг: — Я забыл упомянуть Фишбека. Он должен получить портфель министра торговли и промышленности.
Глобочник: — Ну, конечно. Это само собой разумеется.
Геринг: — Кальтенбруннер получит органы безопасности, а Лор — армию. Сейчас на время Зейсс-Инкварт пусть сам возьмёт армию. С министерством юстиции уже решено. Вы знаете кто?
Глобочник: — Да, конечно.
Геринг: — Назовите мне имя.
Глобочник: — Это ваш шурин, не так ли?
Геринг: — Он. Слушайте, будьте осторожны. Всех работников печати следует немедленно удалить, наши люди должны стать на их место.
Глобочник: — Слушаю, сударь. А лицо, о котором вы упомянули в связи с министерством безопасности…
Геринг: — Кальтенбруннер? Конечно. Он получит портфель. Примите все меры предосторожности в отношении работников печати и — давайте!
Глобочник: — Генерал-лейтенант Муфф просит разрешения поговорить с вами.
Геринг: — Пусть подождёт. Я не могу тут мокнуть целый час.
Глобочник: — Мокнуть?
Геринг: — Это к вам не относится, пусть Муфф подождёт.
По знаку Геринга камердинер подбежал к ванне и помог ему вылезти из воды. Не стесняясь присутствующих, Геринг, отдуваясь, пошёл к дивану и подставил плечи под мохнатую простыню. В усилителе было слышно нетерпеливое покашливание Муффа. Можно было подумать, что Геринг вовсе забыл о Вене. Только усевшись на диване, он проворчал в поднесённый адъютантом микрофон:
— Алло, Муфф! Что там у вас?
Муфф: — Разрешите ещё раз упомянуть о том, чтобы партийные отряды были возвращены из эмиграции лишь по требованию отсюда.
Геринг: — Да, но фюрер хочет… Впрочем, фюрер лично обсудит этот вопрос с Зейссом. Это лучшие, наиболее дисциплинированные отряды, которые будут находиться под непосредственной командой Зейсса. Это его наилучшее обеспечение.
Муфф: — Да, но впечатление за границей…
Геринг: — Без глупостей, Муфф! Внешняя политика будет формулироваться исключительно в самой Германии. Впрочем, Зейсс и фюрер обсудят этот вопрос позднее. У вас больше нет вопросов?
Муфф: — Никак нет! У телефона ваш шурин, доктор Гюбер.
Геринг: — Это ты, Франц? Что нового?
Гюбер: — Я как раз собирался сообщить тебе кое-что о себе.
Геринг: — Слушай, Франц, ты возьмёшь министерство юстиции, а по настоятельному желанию фюрера примешь также на время министерство иностранных дел. Позднее мы найдём кого-либо другого для этой цели.
Гюбер: — Ещё одно: Фишбек хочет поговорить с фюрером, прежде чем согласится окончательно со своим новым назначением.
Геринг: — Нет, этого не следует делать. В этом нет сейчас необходимости.
Гюбер: — Я также против этого. Пусть вызовет тебя.
Геринг: — Да, пусть он вызовет меня попозже. Сейчас не время для этого. И пусть он не придумывает никаких отговорок. Пусть он обнаружит хоть немного чувства ответственности в такой исторический момент и действует надлежащим образом. Из министерских постов пусть он оставит за собой торговлю и промышленность. Кальтенбруннер получит службу безопасности, ты — министерство юстиции и на некоторое время — иностранных дел.
Гюбер: — Знает ли он уже об этом?
Геринг: — Нет, я скажу ему сам. Пусть он немедленно составляет кабинет и не прилетает сюда, потому что кабинет должен быть сформирован через час. Иначе все изменится, и нам придётся пересмотреть все наши решения.
Гюбер: — Я немедленно выполню всё, что ты сказал мне.
Геринг: — Да, есть ещё один важный пункт, о котором я забыл упомянуть и который должен быть выполнен безоговорочно: возможно более быстрое разоружение красных, которые успели вчера вооружиться, и, конечно, без всяких нежничаний. Пусть Кальтенбруннер позвонит мне по номеру 125224.
Гюбер: — Зейсс-Инкварт пришёл.
Геринг: — Скорее передай ему трубку.
Зейсс: — Положение представляется сейчас в следующем виде: президент Австрии принял отставку, но он придерживается той точки зрения, что только канцлер ответствен за Берхтесгаденское соглашение и его последствия. Он хотел бы вручить канцлерство такому человеку, как доктор Эндер. Наши люди сейчас у него — Глобочник и другие, они пытаются объяснить ему положение дел.
Геринг: — То, что вы сообщили мне, меняет всю картину. Скажите президенту или кому-нибудь ещё, что эта информация коренным образом отличается от той, которую нам сообщили ранее. Глобочник докладывал мне по вашему приказу, что вы уже назначены канцлером.
Зейсс: — Я — канцлер? Когда он сказал это?
Геринг: — Час тому назад. Он сообщил, что вы назначены канцлером и что партия легализована. Отряды СА и СС, заявил он, выполняют обязанности вспомогательной полиции.
Зейсс: — Все это ложь. Я предложил президенту, чтобы он назначил меня канцлером, но у него, как обычно, это займёт часа три-четыре. Что же касается партии, то мы ещё не в силах восстановить её. Но отряды СА и СС уже получили распоряжение взять на себя полицейскую службу.
Геринг: — Послушайте, так нельзя действовать! Пусть кто-нибудь скажет президенту, чтобы он немедленно назначил вас канцлером и чтобы он согласился с кабинетом в том составе, в каком мы его наметили, с таким расчётом, чтобы вы получили канцлерство и армию.
Зейсс: — Господин генерал-фельдмаршал, Мюльман пришёл, он уже здесь. Может ли он доложить вам?
Геринг: — Да, пусть подойдёт.
Мюльман: — Президент все ещё упрямится и продолжает отказываться. Он потребовал, чтобы империя предприняла официальный дипломатический демарш. Мы, трое национал- социалистов, пытались поговорить с ним лично и втолковать ему, что положение таково, что ему ничего не остаётся, кроме как согласиться на наши требования, но нас даже не допустили к нему. Таким образом, он, повидимому, не намерен уступить.
Геринг: — Гм… (Краткая пауза) Дайте мне снова Зейсса-Инкварта.
Зейсс: — Алло!
Геринг: — Слушайте. Немедленно отправляйтесь вместе с нашим военным атташе
