— Правда, — сказала девочка.
Командир засмеялся:
— Я знаю, но это конец пароля: «Не правда ли?»
Девочка кивнула головой.
— Повторите пароль, — сказал командир.
Девочка повторила.
— У вас золотая память. И ещё вы скажете: все наши люди должны беспрекословно подчиняться этому новому товарищу. Он является человеком нашего командования. Очень важным человеком.
— Я должна идти днём? — спросила Цзинь Фын.
— Нет, сейчас. До обеда нужно быть там.
Девочка спустила ноги с кана.
— Если позволите, я пойду.
— Сначала поешьте.
— Извините, мне не хочется.
— Едят не только потому, что хочется.
— А почему, извините?
— Потому, что нужно.
Радист ласково потянул Цэинь Фын за косичку, перевязанную красной бумажкой.
— Нужно слушаться старших, — сказал он и снял с большого жестяного чайника-самовара тряпки, сохранявшие его тепло.
Чайник был тяжёлый и совсем закопчённый. Наливая себе тёплой воды, Цзинь Фын испачкала пальцы и стала их тщательно обтирать.
Радист, засмеялся.
— Вы франтиха, Цзинь Фын!
Она с укоризной покачала головой.
— Вы так долго сидите тут, а не понимаете. Что, если кто-нибудь там, наверху, увидит? Спросят: «Почему у тебя, девочка, пальцы в саже?» Что я скажу?
И она снова покачала головой.
Девочка съела лепёшку из проса, потом встала.
— Я готова.
— Хорошо, — сказал командир. — Исполняйте поручение, товарищ Цзинь Фын.
Девочка зажгла фонарь, подняла его вровень с лицом и установила длину фитиля. Пламя колебалось, маленькое, тусклое, красноватое. Девочка переложила фонарь в левую руку и спросила командира:
— Больше ничего не прикажете?
— Зайдёте в музей и оттуда — домой.
Девочка была так мала ростом, что ей вовсе не нужно было нагибаться в подземных ходах, где люди отряда передвигались ползком. Однако от старших она переняла манеру ходить под землёй, низко согнувшись.
Она уверенно бежала в пятне тусклого света фонаря. Только один момент, там, где она пробегала, можно было видеть неровные стенки хода. Свод был такой же неровный. Местами он осел, и его подпирали бревна крепей. Иногда путь преграждали обвалы, и девочке приходилось перебираться через кучи земли.
Цзинь Фын уверенно выбирала повороты среди ответвлений, зиявших по обе стороны главного хода; она разбиралась в этом лабиринте так, как прохожие распознают переулки родного города.
Когда в лицо ей потянуло свежим воздухом, девочка замедлила шаг и прикрутила фитиль фонаря. Ещё через сотню шагов дышать стало совсем легко. Девочка увидела над головой светлые точки звёзд. Она задула фонарь и поставила его в нишу стены. Когда она осторожно приблизилась к выходу, часовой, лежавший на животе с автоматом в руках, посторонился. Она протянула ему ручонку, и он помог ей выбраться на поверхность. Оба молчали. Тут разговаривать не полагалось.
Скоро её маленькая тень слилась с темнотой, царившей в овраге, где находился один тайный выход из катакомб «красных кротов».
Главный город провинции Шаньси Тайюань остался в тылу наступающей Народно-освободительной армии. НОА прошла на запад, обойдя и обложив укреплённый район Тайюани. Командование НОА не стало задерживаться тут ради овладения таким призом, как гоминдановский гарнизон. Все равно, рано или поздно этот гарнизон был обречён на капитуляцию. Ликвидация последних очагов сопротивления гоминдановцев была вопросом времени. Недаром главари гоминдановцев поспешно эвакуировались с материка на остров Тайвань. Они форсированными темпами перевозили туда остатки своего вооружения. Запасы продовольствия и награбленного имущества, которые они не могли ни перебросить на юг страны, ни захватить с собой на остров, безжалостно сжигались.
В блокированную Народно-освободительной армией Тайюань, в расположение оборонявших её гоминдановцев, и шла теперь Цзинь Фын.
Ночь была тёплая и безлунная. Плотный полог низко бегущих облаков укрывал землю от света месяца. Цзинь Фын скорее угадывала, чем видела, дорогу. Временами не было слышно ничего, кроме звука собственных шагов да мягкого шуршания ветра в траве. Изредка, но всякий раз пугая неожиданностью, на дороге мелькала тень зверька. Где-то ни с того ни с сего вскрикивала не ко времени проснувшаяся птица. И снова все было тихо. Черно и тихо.
Цзинь Фын все шла. Когда ветер тянул с запада, к тёплому аромату полей примешивалась струя свежего воздуха с многоводной Хуанхэ. По расчётам Цзинь Фын, было уже недалеко до городка Сюйгоу. Там предстояло самое трудное: переправа через реку Фыньхэ. Гоминдановский патруль у парома, кроме денег, наверно, потребует и документы. Хотя старшие товарищи, отправлявшие Цзинь Фын, и уверяли, что её пропуск не уступает настоящему, ощущение опасности заставляло её непрестанно возвращаться мыслью к предстоящей процедуре контроля.
Так добралась она до перекрёстка дорог.
Нужная дорога — та, что шла в обход Сюйгоу, — лежала вдоль глубокой балки, поросшей по краю густым кустарником. Несколько старых акаций высились тут, ласково шелестя нежной листвой. На этот раз у девочки не хватило сил пройти мимо, не позволив себе хотя бы короткого отдыха. Ей казалось, что если не дать ногам передышки, они не донесут её до цели. Она выбрала акацию пораскидистей и присела у её корней.
Но едва она примостилась под деревом, как веки её сами собою сомкнулись.
Цзинь Фын очнулась от раздавшегося в небе нового звука. Она тотчас поняла, что он исходит от летящего на большой высоте самолёта. Самолёт делал круги; звук то удалялся, то снова нарастал, приближаясь. Внезапно он резко усилился. Девочка поняла, что самолёт вышел из-под облаков. Вот он перешёл в горизонтальный полет; пролетев немного, снова стал набирать высоту и ушёл обратно за облака. Сколько Цзинь Фын ни приглядывалась, ей не удалось увидеть самолёт. Он исчез. Словно забытый им в пространстве, раздался лёгкий хлопок. Напрасно Цзинь Фын вглядывалась в темноту, в ночном небе не было ничего видно. Тянувший с запада ветерок не приносил никаких звуков, по которым можно было бы судить о случившемся в небе. Поэтому девочка вздрогнула от неожиданности, когда вдруг почти совсем над нею тёмный фон облаков прочертила ещё более чёрная тень огромного тюльпана. На этот раз Цзинь Фын не могла ошибиться — это был парашют. Вот он уже почти у земли! Ещё мгновение — и в ветвях акации, под которой она только что сидела, послышался треск рвущегося шелка. Прежде чем она решила, что нужно делать, с той стороны, где упал парашют, послышался женский голос, отчётливо произнёсший:
— Кажется, удачно…
Цзинь Фын хотела побежать к парашютистке, но ослепительный свет фар автомобиля, выскочившего из-за поворота дороги, ведущей к Тайюани, пронзил темноту, Фары ярко осветили дерево с висящими в его ветвях обрывками парашюта и, как показалось Цзинь Фын, её самое. Чтобы ускользнуть из поля света, она метнулась в сторону и тотчас почувствовала, что летит в бездну. Она падала в овраг, обдираясь о кусты и колючки. Из-под обрыва она видела, как бросилась прочь от светового луча и парашютистка и тотчас исчезла в окаймлявших дорогу кустах. А фары продолжали гореть. Серебром переливались в их голубоватом свете трепещущие листки акаций и колыхались лохмотья чёрного парашюта.
