трибунал в Нюрнберге отметил в своем приговоре, что «работники определенных в соглашении предприятий не подлежали депортации в Германию, и любой рабочий, получивший приказ ехать в Германию, мог избежать депортации, поступив на работу на одно из них… [В качестве смягчающего обстоятельства] следует признать, что благодаря соглашению, заключенному Шпеером, многие рабочие остались дома…»
218
Маки? – партизанское движение во Франции в период оккупации 1940–1944 гг.
219
«Служебный дневник», январь 1944 г.
220
По поводу болезни коленного сустава Гебхардт также консультировал короля Бельгии Леопольда III и бельгийского промышленника Д. Хайнеманна. Только на Нюрнбергском процессе я узнал, что Гебхардт проводил опыты над заключенными в концлагерях.
221
«Доклад фюреру», № 5 от 29 января 1944 г. Дорш был «инспектором особого отдела Имперского союза немецких служащих» (Имперский союз немецких служащих – общественная организация, одно из структурных подразделений НСДАП, объединявшее всех государственных чиновников Германии. Из его письма в партийный секретариат: «Биркенхольц… ведет себя высокомерно, не по-товарищески… что непростительно высокопоставленному чиновнику, который должен твердо отстаивать интересы национал- социалистического государства. По складу характера он также не годится для должности советника министерства… По приведенным причинам, а также из-за обстановки, сложившейся в министерстве, я не могу поддержать его кандидатуру. Партийный секретариат наделен правом решать вопросы продвижения по службе всех министерских служащих». 29 января 1944 г. я написал Гитлеру: «Без моего ведома герр Дорш и бывший начальник моего отдела кадров послали в партийный секретариат и в аппарат гауляйтера возмутительный доклад с политической характеристикой моего сотрудника. Не остается сомнений в том, что за моей спиной эти двое пытались сорвать мой официальный приказ. Своим возмутительным посланием они втайне от меня настроили политический отдел департамента гауляйтера и партийный секретариат против выдвинутой мной кандидатуры. То есть они обманули доверие рейхсминистра». Поскольку мое письмо носило личный характер, я послал его в Ставку через адъютантский корпус Гитлера.
222
Из «Доклада фюреру», № 1 от 25 января 1944 г.
223
Описание проблем моего министерства заняло в «Докладе фюреру», № 5 от 29 января 1944 г. двенадцать страниц.
224
Из истории болезни: «При поступлении 18 января 1944 г. больной выглядит изнуренным… Произведено дренирование (произведен дренаж) из левого коленного сустава». 8 февраля 1944 г.: «После того как больной начал вставать, возникли сильные боли в экстензорах (разгибательных мышцах) спины, левом боку… Боли в груди распространяются, как при люмбаго. Предположительно, острый фиброзит…» Хотя терапевт клиники Гебхардта доктор Хейссмайер по симптомам диагностировал плеврит, Гебхардт проигнорировал его диагноз и придерживался собственного.
225
11 февраля 1944 г. профессор Гебхардт попытался удалить Коха с помощью конкурента Брандта доктора Морелля. Он послал Мореллю письмо с просьбой о терапевтической консультации. Морелль был слишком занят, но попросил описать мой случай по телефону и – без осмотра пациента – выписал инъекции витамина К, чтобы остановить кровохарканье. Профессор Кох отверг эту рекомендацию, а несколько недель спустя назвал Морелля абсолютным неучем.
226
Из показаний доктора Коха, 12 марта 1947 г. (документ Нюрнбергского трибунала 2602): «В ходе лечения между мной и Гебхардтом возникли разногласия. Я считал, что Шпееру противопоказан влажный климат Хоэнлихена. После осмотра пациента я пришел к заключению, что он вполне транспортабелен, и предложил перевезти его на юг [в Меран]. Гебхардт решительно воспротивился, сославшись на Гиммлера, с которым несколько раз обсуждал этот вопрос по телефону. Бсе это показалось мне очень странным. У меня создалось впечатление, что, прикрываясь званием врача, Гебхардт ведет какую– то политическую игру. Я не знаю, в чем заключалась та интрига, и тогда над этим не задумывался; я хотел оставаться только врачом и не вмешиваться в политику. Я еще не раз пытался убедить Гебхардта изменить мнение. В конце концов терпение мое лопнуло, и я попросил соединить меня с Гиммлером. В телефонном разговоре, продолжавшемся добрых семь или восемь минут, мне удалось убедить Гиммлера разрешить Шпееру переехать в Меран. Даже для того времени то, что Гиммлер обладал полномочиями решать медицинские вопросы, было очень странным, но я не стал ничего выяснять, поскольку намеренно держался подальше от всего, что не входило в сферу медицины. Я также хотел бы упомянуть, что, на мой взгляд, Шпеер испытывал огромное облегчение, когда я был рядом и поддерживал его».
227
Дорш также сказал Цайтцлеру: «Шпеер неизлечимо болен и не сможет вернуться к своим обязанностям» (запись Цайтцлера от 17 мая 1944 г.). Позже Цайтцлер сообщил мне интересные сведения об интригах моих противников.
Из отчета доктора Коха от 14 мая 1944 г.: «5 мая были проведены рентгеновское и электрокардиографическое исследования. Не выявлено никаких патологических отклонений. Сердце работает нормально».
228
Я узнал об этом от самого гауляйтера Айгрубера на совещании по вооружению, состоявшемся в Линце 23–26 июня 1944 г.
229
Одновременно Геринг назначил Дорша ответственным за строительство множества подземных ангаров для истребителей на территории рейха. 18 апреля я послал Френка, как своего представителя, на совещание по этим новым проектам, но Геринг взял с собой только Дорша.
230
Бругман, чиновник старой закалки, пользовался доверием Гитлера еще во времена работы над архитектурными проектами для Берлина и Нюрнберга.
231
Фельдмаршал Мильх утверждает, что на самом деле я воспользовался знаменитой грубой цитатой из произведения Гете «Гёц фон Берлихинген»: «Поцелуй мою…»
232
Приведу содержание этого приказа, подписанного Гитлером: «Я поручаю руководителю Организации Тодта директору Доршу строительство шести подземных заводов при сохранении других обязанностей в вашем министерстве. Вы должны обеспечить необходимые условия для быстрого осуществления этого проекта без ущерба для военной промышленности; по вопросу приоритетов при необходимости ссылайтесь на мое решение».
233
Я заранее пригласил доктора Коха в Меран. Гебхардт пожаловался Брандту, мол, Кох персона нон грата, увидит и услышит слишком многое, что должно оставаться в тайне. 20 апреля Кох покинул Меран. В своих письменных показаниях на Нюрнбергском процессе Кох сообщил: «Второй мой конфликт с Гебхардтом произошел, когда Шпеер уже жил в Меране. Тогда Шпеер спросил меня, считаю ли я его способным перенести перелет в Оберзальцберг, и я разрешил ему лететь, видимо, на встречу с Гитлером. Я дал согласие при условии, что самолет не поднимется выше 1800–2000 метров. Услышав о моем решении, Гебхардт устроил скандал. Он снова обвинил меня в том, что я не «политический врач». И здесь, как в Хоэнлихене, у меня сложилось впечатление, что Гебхардт не хочет выпускать Шпеера из своих когтей».
