— Надо же столько болеть! — проворчал он, уставившись в мое личное дело. — Все нормы превышены. Сто тридцать дней из ста сорока.
— Может быть, еще один день станет волшебным?
— Да, выглядишь ты ужасно, — сказал он и подписал освобождение от уроков.
— Спасибо, — саркастически произнесла я.
Такая степень убедительности мною даже не планировалось.
— Мне очень жаль, Рэйвен, — сказала мама, выводя свой внедорожник на подъездную дорожку. — Мне до смерти неохота оставлять тебя одну, но необходимо быть на встрече, которая назначена уже давно.
Она довела меня до двери и обняла, перед тем как я вошла внутрь.
— Мне уже лучше, — успокоила я ее.
Я закрыла дверь и, как только увидела, что мама отъехала, подхватила свои обычные вампирские детекторы, то есть чеснок и складное зеркальце, принадлежащее Руби из туристического агентства «Армстронг», и отправилась прямиком к Тревору.
Неудивительно, что вампиры не рискуют высунуться на дневной свет. Я мечтала о благодатной тени деревьев, тенистых облаках и с нетерпением ждала, когда воцарится приятная вечерняя мгла, поскольку успела вконец измучиться под жарким солнцем, опалявшим мою бледную кожу, пока добралась до дома Митчеллов. Напротив большого гаража, рассчитанного на четыре машины, был припаркован пикап с надписью
Неожиданно из гаража вышел невысокий пожилой мужчина со стремянкой в руках.
— Привет, мистер Фергюсон, — окликнула я знакомого маляра. — Тревор дома?
Пожилой работник посмотрел на меня не без удивления.
— Это я, Рэйвен, — сказала я и сняла очки.
— А, Рэйвен, привет. Почему ты не в школе?
— У нас обеденный перерыв.
— Вот уж не знал, что вас, школьников, теперь распускают на обед по домам. Давно это, конечно, было, но в мое время ничего подобного никому и в голову не приходило. Вот, как сейчас помню...
— Знаете, я бы с удовольствием все это послушала, но боюсь, что у меня не так много времени.
— Я только что отправил своих сыновей за обедом. Знать бы, что ты придешь... — вежливо начал он.
— Это очень любезно, правда, но мне позарез нужно увидеть Тревора.
— Не лучший денек ты для этого выбрала, это уж точно. Он у себя в спальне, с рассвета не вставал.
С рассвета? Что бы это значило?
— Ладно, я только на минуточку, — сказала я, норовя бочком пройти мимо него к гаражу.
Мистер Фергюсон поставил лестницу.
— Рэйвен, туда нельзя.
— Но почему? Мне ведь нужно, — жалобно промяукала я.
Конечно, откуда ему знать, что я занималась спасением всего Занудвилля?
— Не положено. Я на работе. Это было бы нарушением контракта.
Ха! Подумаешь, контракт! Похоже, тут много чего придется нарушить. Я скорчила самую умильную щенячью физиономию, которая всегда помогала мне, когда нужно было отпроситься у папы погулять допоздна, но старикашка на этот фокус не поддался.
— Митчеллы будут дома после пяти.
— Тогда загляну попозже, — ответила я. — Рада была повидаться.
Я прошла к велосипеду, в то время как мистер Фергюсон неуклюже тащил лестницу к своему пикапу. Зная, что он останется стоять ко мне спиной всего несколько секунд, я стремительно нырнула в гараж, проскочила мимо антикварного «бентли», открыла дверь, ведущую в хозяйственные помещения, и шмыгнула туда. Там пахло свежей краской. Пробегая через кухню, я увидела, что она только что была окрашена в ярко-желтый цвет. Мистер Фергюсон постарался на славу. Только бы он не проболтался насчет того, что видел меня.
Я припустила вперед, к большому холлу.
В доме Тревора мне довелось побывать лишь единожды, на дне рождения, когда ему стукнуло пять, и лишь по той причине, что он пригласил всю нашу детсадовскую группу. Мои родители всю дорогу твердили, что будто бы, когда они выросли и посещали дома, в которых бывали в детстве, им казалось, что эти здания стали меньше. Может, оно и так. Если в детстве дом Тревора казался мне замком, то сейчас — всего лишь огромным особняком. Мистер Митчелл владел половиной Занудвилля, а жизнь миссис Митчелл состояла из постоянных походов за покупками и демонстрации их результатов.
Чего стоил один только огромный холл, потолок которого находился на высоте третьего этажа! Две белоснежные лестницы, полукругом обвивавшие внутренний фонтан, вели на мраморный балкон. Слева находилась просторная столовая, где красовалась люстра с хрустальными подвесками, похожими на застывшие слезы, и стеклянный стол с дюжиной бежевых стульев в льняных чехлах.
Стиль почти тот же, что и в гостиной столь дорогого мне особняка, только, конечно, без паутины. Справа находилась гостиная площадью с весь мой дом. Она была украшена произведениями африканского искусства. Одних статуй богини плодородия, торчавших тут, хватило бы на то, чтобы оплодотворить всю нашу страну.
Мне вспомнилось, мама оставила меня на этом самом месте, когда мне было пять лет. Проходили часы, а мои сверстники и сверстницы, хихикая, бегали вокруг и не обращали на меня никакого внимания, словно меня вообще там не было.
Наконец нас позвали наружу, на большущий, с футбольное поле размером, двор Митчеллов, где уже дожидались клоун, карусель и пони. Я сидела в сторонке, в патио, глядя, как другие ребятишки поют, танцуют и катаются, в то время как Тревор открывал один прекрасно упакованный подарок за другим. Тут были «Горячие колеса»[2], конструкторы «Лего», футбольные мячи и тому подобное. Наконец миссис Митчелл вручила ему черную коробку, упакованную лично мною.
Тревор разорвал обертку и вытащил новехонькую фигурку Дракулы.
— Bay! — воскликнул он, и глаза его вспыхнули.
— Покажи всем, — подсказала ему миссис Тревор.
Он с довольным видом продемонстрировал подарок ближайшим гостям.
— Похоже на Рэйвен! — крикнула одна девчонка.
— Ага, — подхватила другая, возвращая игрушку. — Фу, какая гадость!
Тревор помрачнел, сердито вытаращился на меня и швырнул мой подарок обратно в коробку.
Я осталась одна на ступеньках патио, в то время как остальные ребята налегали на торт и мороженое.
При этом воспоминании желудок мой сжался комом. На миг я остановилась и подумала о том, стоит ли прокрадываться к Тревору в комнату и предостерегать его насчет намерений Луны. Может, лучше мне отправиться отсюда, пока никто не застукал?
Я услышала, как в прачечной поворачивается дверная ручка, бесшумно взбежала по старинной лестнице, проскочила мимо дверей, которых здесь было больше, чем в нашем «Гранд-отеле», заглянула в миллион с хвостиком гостевых спален и ванных комнат, расположенных в коридоре длиной со взлетно- посадочную полосу международного аэропорта, и добралась до нужной двери.
Сама не знаю, что я ожидала там обнаружить. Тревор с рассвета не просыпался, но это могло объясняться болезнью, а сама болезнь, как и мертвенная бледность, — тысячью различных причин. Однако если Тревор уже был укушен, то мне грозила нешуточная опасность.
Так или иначе, но выбора у меня не было. Дважды перепроверив, на месте ли чеснок, я тихонько постучалась. Ответа не последовало, я осторожно повернула ручку, открыла дверь, сняла очки, откинула капюшон и проскользнула внутрь.
Свет из коридора мягко осветил комнату. Окно было плотно завешено тяжелыми шторами — признак того, что Тревор уже мог быть обращен.
