одинаковые, понимаешь? Такие непорочные, не желающие взрослеть Фолкнеры.
– Перестань называть свою сестру отродьем, Бен. А кроме того, я вовсе не критиковала твою бабушку. Я просто сказала Тессе, что для меня это… немыслимо – принять от нее такой дорогой подарок, как автомобиль.
– Немыслимо. – Бен помотал головой. – Бабулино словечко. Oднако это стало бы «мыслимо», если бы отец вернулся к тебе. – Бен испытующе поглядел на нее.
– Верно. Но поскольку мы не вместе, это неуместно и несущественно, как говорим мы, юристы. – Кэролайн пошарила в хлебнице. – А где булочки из отрубей?
– Я их съел. Там только четыре и оставалось. Ты приберегала их для чего-нибудь?
Кэролайн покачала головой. Не стоило удивляться, что еда как будто испаряется, когда Бен дома.
– Сварю овсянки.
– Грандиозная идея. Крупы полная коробка. А по вкусу напоминает канцелярский клей.
– Ты даже представить себе не можешь, как я радуюсь, когда ты так говоришь, – улыбнулась Кэролайн. – Это значит, что мой завтрак уцелеет.
Несколько минут она трудилась молча. Когда вода в кастрюльке закипела, она посмотрела на Бена, который пристально глядел на нее.
– Мне нравится Дэниел, – сказал он.
– Хорошо. Я рада.
«Только вот не знаю, увижу ли его еще. Я не держу на него зла за то, что он так разошелся из-за Тессы, но…»
– Твоя группа собирается сегодня вечером?
– Да. Но мы не будем заниматься, просто обсудим, чем будем заниматься после окончания занятий.
Кэролайн села на стул, откинулась на спинку и обеими руками взяла чашку кофе. Солнце играло на листочках ее комнатных растений и подчеркивало черты лица Бена.
– Вероятно, меня сегодня вечером не будет. Где-то поблизости проходит фестиваль фильмов ужасов. Если мы выясним, где это, я туда смотаюсь.
– Надеюсь, ты успеешь поздороваться с членами моей группы. Ты их никогда не видел, и мне хотелось бы, чтобы у тебя нашлось на это время.
Кэролайн не спеша потягивала кофе, нежась в солнечном свете и покое. Самое время подумать. Этот момент она предвкушала еще в самый разгар экзаменов, во теперь все ее мысли были только о вчерашней ссоре с Дэниелом. Она инстинктивно кинулась защищать Тессу, так, как мать защищает дочь, и, когда Дэниел высказал все, что о ней думает, пришла в ярость. Но она любила Дэниела, а это значит, что размолвка никак не повлияла на ее чувства к нему. Раз она его любит, спрашивала она себя, то почему же не защищает так, как влюбленная женщина должна защищать своего избранника?
Да потому, поняла она, что она по-прежнему думает о Тессе как о маленькой девочке, нуждающейся в матери, а о Дэниеле – как о сильном, прочно стоящем на ногах мужчине, который не нуждается ни в ком. Кэролайн откинулась назад и подставила лицо под теплые солнечные лучи. Но если верить ему, то выходит, что Дэниел нуждается в ней в той же степени, как и она в нем. Очевидно, подошло время объяс нить Тессе, что ее поведение невыносимо и что даже материнская любовь имеет свои пределы.
Кэролайн не хотела новой стычки с дочерью. Она желала лишь предотвратить окончательный разрыв, точно так же, как хотела предотвратить окончательный разрыв между Беном и его отцом. Она закрыла глаза, надеясь, что на нее снизойдет вдохновение. Потом снова открыла их и без всякого вдохновения решила приниматься за дела.
Кэролайн убрала в холодильник последнюю банку пива и расставила в ряд на полке прохладительные напитки. Удовлетворенная, она закрыла дверцу и посмотрела кругом. Вроде бы все. Она приготовила гору шоколадного печенья, исходя из теории, что в шоколаде содержится ингредиент, поднимающий настроение любому студенту-юристу первого года обучения накануне нового семестра. Ожидание изматывало. Учеба в колледже, успех в бизнесе – все это не шло ни в какое сравнение с юридической школой. Их будущее зависело от того, как они проучатся первый год. Умение ориентироваться в своде законов, возможность получить летом работу в фирме или в правительственном учреждении – все это зависело от того, насколько успешно будешь учиться.
Для Кэролайн все это было сплошной нервотрепкой.
Слишком много времени прошло с тех пор, как ее мозг в последний раз работал в том же напряжении, в каком он работал эти три месяца. Не стоит и упоминать, сколько лет прошло с тех пор, как она училась, сдавала экзамены, писала конспекты. И ждала, когда кто-то, точно судья, оценит ее работу и ее возможности.
Когда зазвонил телефон, Кэролайн подумала, что это Кевин, который хочет сообщить, что у него сломалась машина.
– Привет, Кэрри, – зазвучал в трубке голос Гарри Фолкнера.
Кэролайн закрыла глаза. Что на этот раз?
– Привет, Гарри. Что я могу для тебя сделать?
– Я хотел бы пригласить тебя с детьми завтра на воскресный ужин. К маме. – Кэролайн промолчала. – Тесса уже сказала «да». Осталось уговорить тебя и Бена.
Ужинать с этими тремя – Гарри, Мейдой и Тессой – для Кэролайн означало все равно, что угодить в чистилище. Но если она пойдет, тогда, возможно, и Бен согласится пойти, и Тесса убедится, что ее мать не пытается разрушить семью.
– Кэролайн?
Кэролайн вздохнула:
