Еще лучше, еще усерднее, еще настойчивее! Я охотно выслушаю ваши предложения. Прошу вас!
Все прошли в большую комнату, которую использовали для совещаний. Вслед за ними в помещение вошел капитан лет тридцати и, оглядев офицеров, направился к генералу Зейдлицу.
— Капитан Вандаме, откомандирован в ваше распоряжение командованием Второго Украинского фронта. Из-за аварии несколько задержался…
Зейдлиц поздоровался с капитаном, которого знал лично. Вандаме одним из первых взялся за организацию Союза немецких офицеров.
На совещание немецких офицеров пришел и Тельген. Это было необходимо ему. Он оставил Фехнера и поспешил в штаб-квартиру немецкой делегации, чтобы ознакомить их с новыми текстами и указаниями.
Первое предложение сделал сам Зейдлиц, он сказал, что немедленно поедет на радиостанцию и выступит перед солдатами с речью о взятии Лисянки. Офицеры в своих выступлениях предлагали писать тексты листовок так, чтобы те оказывались более эффективными. А один из них даже предложил послать усиленную группу пропагандистов в котел к немецким командирам, в первую очередь к самому генералу Штеммерману.
— А почему именно только к командирам частей, которые находятся в котле? — спросил лейтенант Хахт. — Можно сбросить с самолета послание и для самого Манштейна: ведь все, что здесь происходит, решается в конечном счете в штабе группы войск.
Предложение Хахта поддержали многие, но без особого воодушевления.
— А я против этого предложения! — выкрикнул Тельген. — Время, когда стоило это сделать, уже прошло. Манштейн сейчас не сделает нужного нам шага.
— Почему же? — спросил Хахт, наморщив лоб.
— А потому, что он снял слишком много дивизий… Короче говоря, речь идет о его авторитете. В крайнем случае он выведет один полк.
— Мы не знаем, на что надеется Манштейн. Но может быть, он все же прислушается к нам и кое-что сделает?
— Манштейн не сделает ничего, — твердо заявил Тельген.
Спор начал принимать неприятный оборот, и генералу Зейдлицу пришлось попросить Тельгена выйти из помещения и подождать его указаний во дворе.
Капитан Вандаме сидел на табурете возле окошка, внимательно прислушиваясь к спору Хахта и Тельгена. Ничто не беспокоило его так, как отсутствие единства среди членов комитета. Ему не терпелось выступить, и он ждал удобного момента, чтобы вмешаться. Доктор-юрист, оберштурмфюрер службы безопасности, Адальберт Вандаме в плену был известен как капитан и снискал к себе доверие многих офицеров. В конце концов ему удалось с помощью Союза немецких офицеров попасть в Красногорск на радиостанцию «Свободная Германия». Он выступал по радио с многочисленными воззваниями, но ни разу не обратился к эсэсовцам, которые считали, что оберштурмфюрер выполняет какое-то секретное поручение и еще даст о себе знать. Однако Вандаме не собирался делать это по радио, поэтому он и решил попроситься в число пропагандистов, действующих на передовой. Он был послан в одну из частей 2-го Украинского фронта, а после прибытия немецкой делегации на фронт направлен в штаб 1-го Украинского фронта. Это перемещение не входило в его планы, и в душе он сильно злился: ведь все было готово к его возвращению на родину…
И вот сейчас, когда Хадерман согласился с предложением лейтенанта Хахта, Вандаме увидел и для себя благоприятную возможность.
«Лейтенант довольно наивен, — подумал Вандаме, — и это можно использовать». Предложение Хахта показалось ему стоящим, и он поддержал его, решив лететь вместе с лейтенантом. Полететь в Умань, где располагался штаб группы армий, было соблазнительно. Исходя из этого, Вандаме решил укрепить свои связи с членами делегации, и в первую очередь с Леверенцем.
Вскоре встреча закончилась. Для лейтенанта Хахта и сопровождающего его советского офицера была вызвана машина, на которой они доедут до аэродрома, чтобы вылететь на задание.
Зейдлиц, записывавший во время совещания пароли для предстоящих радиопередач, спешно выехал на радиостанцию. Перед этим он отослал Леверенца на аэродром, а затем направил Вандаме с Тельгеном в штаб фронта.
Вандаме выслушал этот приказ, твердо сжав губы. Перспектива оказаться изолированным от центра его вовсе не устраивала.
В просторном крестьянском доме вновь установилась тишина. Все энергично принялись за свою работу. Майор Леверенц невольно обратил внимание на то, что офицер штаба фронта привел с собой какого-то немецкого обер-лейтенанта, и тут вспомнил, что Тельген сообщил ему о прибытии одного пленного офицера.
Леверенц предложил обер-лейтенанту Фехнеру сесть, затем поинтересовался, сколько лет обер- лейтенант служит в армии и какую последнюю должность занимал. Выслушав ответы, он рассказал о себе и задачах их делегации. Для себя он решил, что Фехнер — вполне симпатичный интеллигентный человек, не столько жестокий по характеру, сколько ожесточенный. Здесь Леверенц невольно вспомнил лейтенанта Вильфердинга, застрелившегося перед капитуляцией немецких войск в Сталинграде. Воспоминание о лейтенанте заставило Леверенца не спешить оказывать давление на пленного с наскоку.
Усталость после первого допроса, недоедание и подавленное общее состояние не позволяли Фехнеру обрести спокойствие.
— Скажите, господин майор, почему вы сотрудничаете с коммунистами? — резко спросил он. — Ведь вы же кадровый офицер!
— Сначала вы мне скажите, почему вы лично не отказались служить у нацистов?
— Потому что… сейчас идет война. Я полагал, что мне надлежит защищать свое отечество.
— Став живым свидетелем гибели шестой армии под Сталинградом, я понял, что нас предали. В течение многих лет нас вводили в заблуждение, а потом предали. Так же, как и вас, погнали на бойню. Ради каких угодно целей, только не ради интересов Германии. Как мы до этого дошли? Что будет с нами дальше? Эти вопросы я не раз задавал себе, находясь в лагере для военнопленных. Сначала я всего этого не понимал. Но после знакомства с некоторыми работами Ленина и Энгельса, долгих бесед с коммунистами я нашел ответ на эти вопросы.
— И обрели веру?
— Господин обер-лейтенант, вы, как мне кажется, далеко не поверхностный человек, — оживленно заметил Леверенц и подумал: «Он недоверчив, разочарован, но ищет правду». А вслух продолжал: — Подумайте хорошенько над тем, что происходит вокруг. Ведь кроме коммунистов на свете есть буржуазные ученые, некоммунисты, которые по-своему объясняют причину кризисов и войн. Или возьмем, к примеру, инфляцию, которую мне пришлось лично пережить, а что, спрашивается, прячется за ней? Вы пожимаете плечами, а коммунисты знают ее причины, они могут объяснить ее появление, подкрепив свою точку зрения множеством фактов, цифр и примеров. Нет, господин обер-лейтенант, все это гораздо сложнее и глубже, чем вопрос о вере или доверии.
Попросив извинения, Леверенц вышел, но скоро вернулся с тарелкой в руках, на которой лежали хлеб, сало и нож.
— Вы, видимо, проголодались, поешьте.
Дружеский тон майора понравился Фехнеру, и он решил поговорить с ним, выяснить кое-что для себя, узнать о деятельности Союза немецких офицеров, членом которого являлся Леверенц, расспросить его о войне и о нем самом.
Тем временем генерал Зейдлиц вернулся в здание. На своем столе он нашел записку, на которой было написано следующее: «Обер-лейтенант Торстен Фехнер, командир батареи штурмовых орудий. Поговорите с ним по просьбе майора Ахвледиани».
«Фехнер?» Зейдлиц задумался, где и в какой связи он совсем недавно слышал эту фамилию. Генерал немного помедлил. Он почему-то вспомнил о предложении Хахта и невольно задумался над тем, что за человек этот лейтенант, которому в штабе фронта доверяют лететь на самолете к Манштейну. Быть может, стоит послать с таким заданием кого-нибудь из членов делегации? Зейдлиц понимал, что он должен
