первооткрывателем, уничтожил этих детей природы изнутри в течение нескольких месяцев. Из их культурных артефактов удалось сохранить только несколько деревянных изделий (см. также Дейтерих 1944 и Комбинаторе 1943).
ТАБЛИЦА I
Оружие было неизвестно Хууака-Хатчи. Существование мирного племени поддерживалось естественным изобилием среды обитания. Не было никакой чрезмерной рождаемости; напротив, «с незапамятных времен» двадцать два вождя управляли приблизительно семьюстами душами. Это было самое большее, что смог установить Скамтквист. Этот порядок имел удачные побочные последствия для науки в том плане, что, несмотря на присутствие человека, сохранился экстраординарный животный мир архипелага, что ещё более поразительно, потому что почти все наземные животные были бы истреблены, если бы на них охотились более интенсивно.
Несмотря на тот факт, что их родина была неизвестна, до этого момента носоходки упоминались в одном случае. Ни больше, ни меньше, чем поэт Христиан Моргенштерн примерно шестьдесят лет назад заявил о существовании носоходок в своей известной поэме:
Это краткое, но всё же ясное описание, которое отражает специфическую походку этой носоходки даже в ритме стиха, точнейшим образом соответствует описанию Nasobema lyricum.[5] Следовательно, нельзя предположить иначе, нежели что Моргенштерн имел перед глазами экземпляр этой носоходки или обладал подробной информацией о нём. Блидкуп (1945) в Das Nasobemproblem («О проблеме носоходок») полагает, что есть две возможности этого. Или же Моргенштерн был с кратким визитом на Хай-яй-яй в период с 1893 до 1897 года, или по воле того или иного случая он получил шкурку Nasobema lyricum («хонатата» у туземцев). Но поскольку ни о какой тропической экспедиции Моргенштерна не известно, то каким образом он смог бы получить шкурку? Согласно устному сообщению от госпожи Кейт Циллер, с которой Моргенштерн был хорошо знаком, он, как было сказано, вернулся домой в один из вечеров 1894 года, будучи в очень большом волнении и бормоча много раз «Хай-яй-яй! Хай-яй-яй!» Вскоре после этого, как говорит она, он сочинил приведённую здесь поэму, которую он также показал её брату. Из этого Блидкуп делает заключение, что Моргенштерн узнал про Хай-яй-яй по знакомству. Но действительно ли лежала перед ним хонатата, или он с поэтической интуицией просто сделал набросок облика животного, остаётся в тумане загадок. Строки: «Моргенштерна злая лира / Извлекла на свет нас за нос» позволяют сделать заключение, что он не видел её фактически, а знал только в соответствии с описанием. Возможно ли также, что он желал скрыть острова с их древними организмами от жадности европейцев и потому — в виде своего рода камуфляжа — вплёл эти строки в свою поэму? Мы этого не знаем, так же, как мы не знаем, от кого Моргенштерн получил свою информацию о Хай-яй-яй и его фауне. Фактически, единственная возможная фигура в этом направлении — мореход торгового флота, капитан Альбрехт Йенс Миспотт, который рано умер; Моргенштерн поддерживал с ним тесную переписку. В 1894 году, после возвращения из долгого и необычного путешествия, Миспотт умер в Гамбурге в состоянии умственного расстройства. Возможно, он был тем, кто знал тайну Хай-яй-яй и унёс её с собой в могилу. Столько удалось установить в ходе исследований Блидкупа.
В своём заслуживающем похвалы исследовании И. И. Шутливицкий занимался той же самой проблемой. Он приходит почти к тем же выводам, что и Блидкуп, но с тем отличием, что он считает возможным то, что в период между 1894-м и 1896-м годами Моргенштерн получил из состояния Миспотта живую хонатату, которую он содержал в коробке от сигар на протяжении нескольких недель. Но всё же и эти данные противоречивы. Более того, это мог быть не больше, чем «детёныш из сумки», так как хонататы дорастают до значительного размера (см. стр. 55). Всё, что доподлинно известно — это то, что коробка из- под сигар была весьма глубокой, с этикеткой “Los selectos hediondos de desecho”.
ОБЩИЕ СВЕДЕНИЯ
Носоходки, которые признаны особым отрядом млекопитающих, и которые нашли автора монографии о них в лице известного специалиста Бромьена де Бурла, все — как указывает название — отличаются тем, что их носы необычным образом развиты. Нос может присутствовать в единичном или в большем количестве. Последнее состояние уникально среди позвоночных. В настоящее время анатомические исследования (здесь мы опираемся на всесторонние исследования Бромьена де Бурла) показали, что у полиринных видов носовой зачаток расщепляется на ранней эмбриональной стадии таким образом, что зачаточные отдельные ноздри, которые на нём развиваются, имеют голоринный способ дифференциации, то есть, каждый [зачаток] образует рыло законченной формы (см. рис. 1). Вместе с ранней полириналлизацией происходят многочисленные обширные изменения всего плана строения головы. Специальные мускулы, производные лицевой мускулатуры (иннервированные N. Facialis или его ответвлением, N. nasuloambulacralis,[6] который здесь необычайно сильно развит), принимают участие в формировании мускульного аппарата рыла. Сверх того, в одной группе (Hopsorrhinida[7] или мордоскоки) способность рыла развивать усилия ещё более усилена M. longissimus dorsi, который протягивается вперёд по черепу. Носовые пазухи и corpora spongiosa [губчатые тела — В. П.] подвергаются глубокому изменению и увеличению в размере, что сопровождается изменением функции. Так, например, почти у всех более продвинутых форм слёзный проток берёт на себя функции наружного дыхательного прохода. Такие специальные детали будут рассматриваться далее при обсуждении отдельных видов.
