– Одна такая тетка меня раза три вызывала. Потом что-то перестала. То ли муж вернулся, он у нее на Аляске работал, то ли померла. Старая была, лет пятидесяти. – Боб смутился, глянул испытывающе исподлобья.
Но мой смех его приободрил. Боб придвинул бутылку с вином.
– А бывает еще… Только тут диспетчер умывает руки. Передаст заказ как заказ. Но с просьбой клиента перезвонить ему на бипер. На ходу перезваниваешь, а клиент дает новый адрес. Ну приезжаешь туда, берешь пакет, отвозишь. Платят неплохо. А если проколешься, остановит полиция, обыщет, тогда будет очень плохо…
– Не понял, – признался я. – Что это за пакет?
– Гм… Наркота, конечно… Тут, главное, не расколоться, не выдать адресок. Иначе тебя могут и наказать. Одного парня пристрелили.
– И ты развозил наркотики?
– Так я вам и рассказал, – ухмыльнулся Боб и раскупорил вино…
Оля, Ося и Анечка
Слово «Канзас» своим грубоватым и корявым звучанием вошло в мою жизнь куда раньше, чем веселое слово «Америка». В далеком детстве ребята нашего двора собирались под крутой лестницей, что вела на верхние этажи дома. Здесь, в духоте и полумраке, рассказывались занятные истории, среди которых приключения девочки Элли и ее друзей на пути к знаменитому волшебнику Гудвину, в его Изумрудный город, занимали не последнее место… А все начиналось в далекой стране под названием Канзас, во время свирепого урагана, который перенес домик со спящей девочкой Элли в волшебную страну Жевунов…
С тех подлестничных посиделок минула целая жизнь. И вот он, таинственный Канзас. Неспроста именно с урагана начались приключения девочки Элли. «Канзас» на языке индейского племени сиу означает «быстрый, дымный ветер».
В 1541 году в эти забытые Богом места занесло испанского дона Фернандо де Коронадо. Вслед за испанцем сюда потянулись французы. Уж больно хороши были меха, что добывали люди племен осагов, кикапу и шауни, охотясь на бескрайних равнинах и в долинах двух спокойных рек, названных, как и страна, – Канзас-ривер и Арканзас-ривер…
Много можно поведать о славном штате Канзас, образованном на землях бывшей французской Луизианы. И что в сельском хозяйстве Канзас достиг невиданных успехов – столько лет поставляет России пшеницу и кукурузу. И что технику производит разную – от сельскохозяйственных машин до самолетов. Кстати, по количеству частных самолетов Канзас обставил всю Америку – вероятно, толчком послужил пример девочки Элли, которая первой взмыла над плоской равниной штата во время урагана. Возможно, поэтому латинское изречение «Через тернии к звездам» и явилось девизом штата. И что при населении в два с половиной миллиона человек в Канзасе насчитывают два миллиона двести тысяч частных автомобилей. Конечно, таким примером остальную Америку не удивишь, но впечатляет. Однако не эти сведения, почерпнутые в справочнике, сейчас теснились в моей памяти.
Темные тени ночного Канзаса, скользящие по стенам купе, погружали меня в воспоминания…
В самом конце восьмидесятых, в Ленинграде, среди моих друзей-приятелей прошел слух, что наш товарищ, художник и книжный график Иосиф Латинский с семейством получил наконец разрешение и, уехав в эмиграцию, поселился в Канзасе. Именно там его приняла еврейская община под свою опеку. Вообще в Канзасе на девяносто процентов жителей, исповедующих христианство, приходится ноль целых три десятых процента тех, кто молится в синагогах своему богу Ягве. Вот община и решила пополнить Осей и его семейством этот малый процент, хотя сам Ося не верил ни в Бога, ни в черта… Одна оставалась неясность: жена Оси, Оля, – русская, и дочь, Анечка, записана русской. Неужели они приняли гиюр[2] и стали единоверцами главы семейства?! Позубоскалив на эту тему, ленинградские приятели успокоились, а вскоре и вовсе выяснилось, что Латинские проживают не в Канзасе, а в Бостоне…
История эмиграции Оси и Оли – это история любви, история «одиночества в толпе», а главное, история противостояния человеческой мерзости, что, таясь до поры, выплывает тысячетонным ледяным айсбергом, при встрече с которым разбиваются в щепки самые крепкие отношения между близкими людьми…
Итак – действующие лица. Оля, Ося и маленькая Анечка – с одной стороны. Родственники Оли и Оси – с другой. Отец Оли, кандидат географических наук, полковник в отставке, завотделом Геофизической обсерватории имени Воейкова, мать, Зоя Георгиевна, домохозяйка, старшая сестра и младший брат, студент ЛЭТИ. Родители Оси – мать, Лия Наумовна, и отец, инвалид войны; брат и сестра. Время действия – 1979 год. У власти – Брежнев и ленинский ЦК. «Железный занавес» хоть и поржавел, но еще достаточно крепок – толщиной в Берлинскую стену.
А началось все несколько раньше, со свадьбы Оли и Оси в 1975 году. В жизни часто все начинается со свадьбы. Лия Наумовна, мать Оси, женщина властолюбивая, эгоистичная, желала сыну жену-иудейку из хорошей семьи скорняка или зубного врача, а не хрупкую, белолицую и сероглазую Олю из семьи отставного полковника, наверняка антисемита… В свою очередь, мать Оли, Зоя Георгиевна, равно как и отец- отставник, желали для своей двадцатидвухлетней дочери-красавицы совсем другого мужа, а никак не тридцатичетырехлетнего художника с заметной проплешиной в черной шевелюре и длинным носом с горбинкой. Да и глаза избранника дочери, черные, овальные, с хитроватыми искорками в глубине, ничего хорошего не сулили… Словом, Монтекки и Капулетти – два равноблагородных семейства заняли боевые позиции. Стратегическая задача была такова: развалить этот брак навсегда, тактическая – оттянуть всеми силами свадьбу, и тогда, возможно, новобрачным самим надоест возня и они охладеют друг к другу. Свадьбу переносили несколько раз – с весны на осень и обратно. Но все же она состоялась. Мать Оси не пришла. Родители Оли отметились, но какие у них были кислые физиономии на фотографиях! Не свадьба – поминки…
У Латинских началась семейная жизнь. Взаимное желание родителей найти изъян в невестке и зяте переполнили чашу терпения – молодые прервали всякие отношения с «предками». Глухо! На годы… А в 1979 году Осей овладела мысль об эмиграции. Как-то он вернулся домой после очередного «отлупа» в издательстве, где грубо нарушили пункт договора, касающийся гонорара, и сказал: «Все! Не могу больше так… с родителями, с работой… Не хочу! Поехали!» А что Оля? Оля, как Ося. На свете у Оли нет никого ближе Оси и четырехлетней Анечки…
Хлопоты, связанные с эмиграцией, начинались на улице Желябова, бывшей Большой Конюшенной, в доме № 29, где некогда размещался Дом Французской реформаторской церкви Святого Павла. Сотрудники ОВИРа, люди служивые, де-юре находились в подчинении ведомства Министерства внутренних дел, а де- факто – Комитета государственной безопасности и в большинстве своем воспитали в себе стойкую любовь к «сырому мясу». Трудно представить, как может нормальный человек, видящий в течение рабочего дня
