Они сделали несколько шагов. Чемоданова обернулась. Роза укоризненно мерцала прощальным алым светом в венке из собственных листьев.
— Знаете… пусть, как в Швеции. — Чемоданова воротилась и подхватила со скамьи цветок.
Янссон смотрел ей вслед, чему-то улыбаясь. «О, со мной вам будет не так-то просто, милейший!» — строптиво подумала Чемоданова, уловив его улыбку. Янссон, вероятно, учуял ее мысли, лицо его обрело озабоченное выражение.
— Нам как-то не остановиться, — деловито проговорил Янссон. — Не мучайте, Нина Васильевна, покажите бумаги. Я перелистаю на ходу.
Чемоданова достала из сумки несколько листочков.
— Я сделала выписки. Возможно, не очень удачные. Но какую-то ясность на ваш запрос они пролить могут.
Янссон принял листы. Или он не очень свободно читал по-русски, или волновался. И портфель ему мешал, оттягивал руку.
— Да, что я так? — Он опустил портфель на толченую кирпичную крошку аллеи и принялся читать, смешно шевеля губами.
— У меня такой почерк. — Чемоданова потянулась к записям.
— Нет, нет… Я сам, я разберусь… «Лечение расстройств мозгового и прочих обращений крови алколоидом из произрастающих в отечестве растений «барвинка — малого». Кое имел честь дознать магистр фармацеи Зотов П. А., служащий Аптеки на Васильевском острове», — волнуясь прочел Янссон. — Это что? Неопубликованная статья?
— Думаю, что опубликованная. В деле есть черновик письма с благодарностью за публикацию… То ли за подготовку к публикации, я не поняла.
— Ах, если бы все это было напечатано, — волновался Янссон. — Ведь речь идет о приоритете. Такая была бы удача. — Он сдвинул на затылок свою роскошную кепку, отороченную светлым мехом.
— В деле много выкладок. Много цифрового материала, формул… Вы сами все увидите. Я не хотела заказывать ксерокопию, пока не проконсультируюсь с вами… Чтобы не делать лишнего.
Чего лишнего? — не понял Янссон. — Лишней ксерокопии? Это что, такая сложность?
— Нет, сложность в другом. Часть дел Медицинского совета были переданы в фонды Министерства внутренних дел и попали в спецхран, — пояснила Чемоданова. — Куда доступ весьма ограничен.
— То есть? — напрягся Янссон.
Он знал — если на его бывшей родине что-то запрещалось, то никакие силы пробить этого не смогут. Но втайне надеялся, что подобные документы не представляют особого секрета, и вот, пожалуйста…
— То есть? — повторил Янссон, искоса поглядывая на свою спутницу. — Вы хотите сказать, что нашли не все документы?
— Да, не все. Ту часть архива вашего деда, что находится в спецхране, мы не видели… То есть — я и один наш сотрудник. Он-то и раскопал ваш материал.
— Кто это?
— Есть у нас один молодой человек, — Чемоданова испытывала неловкость. — Колесников. Евгений Федорович Колесников. Эта фамилия вам о чем-нибудь говорит?
— Колесников? — в недоумении переспросил Янссон. — Нет, не знаю. Впервые слышу.
Они перешли улицу и остановились у хмурого многоэтажного дома.
— Пришли? — Янссон поставил портфель на жестяной подоконник первого этажа.
На скрежет жести занавеска за стеклом отодвинулась и в зарешеченном окне показалось лицо девчушки лет восьми с косичками, торчащими наподобие оленьих пантов. Янссон растянул узкие губы до ушей и согнал к переносице круглые зрачки. Он вообще был мастер строить рожицы. Девчушка беззвучно засмеялась за двойными рамами окна и что-то крикнула в сторону. Тотчас рядом с ней вынырнула головка белобрысого мальчугана, заранее готового повеселиться.
— Вас тоже сдадут в спецхран, — проговорила Чемоданова. — Доиграетесь.
Янссон надвинул кепи на нос и отвернулся от окна — все, концерт окончен.
— Так и будем стоять? — спросил он. — Или вы забыли, где живет этот Колесников?
— Представьте себе… Дайте сообразить. Я давно не была в этом районе, — Чемоданова пыталась вспомнить объяснение Колесникова — не звонить же ему еще раз по телефону, уточнять маршрут.
— Возьмем такси, — предложил Янссон. — Скажите таксисту адрес, и дело будет иметь конец.
«Будет иметь конец», — мысленно передразнила Чемоданова, еще не решив для себя — идти к Колесникову или нет?
В стекло постучали.
— Дети просят повторить на бис! — проговорила Чемоданова, вглядываясь в зарешеченное окно. Теперь за стеклом они видели разгневанного небритого мужчину, в подтяжках и майке.
— Требует снять портфель с подоконника, — догадалась Чемоданова. — Устроили в помещении египетскую ночь.
— Ах, извините, — спохватился Янссон и стянул с подоконника «дипломат». — Извините! — крикнул он в стекло.
Небритый мужчина погрозил Янссону кулаком и что-то немо произнес.
Чемоданова укоризненно покачала головой, вспомнив свою с Янссоном поездку в автобусе. Везет же этому Янссону на впечатления.
— У вас побежали бы за полицией? — ехидно проговорила Чемоданова, намекая на давний разговор.
— У нас бы не поставили портфель на чужой подоконник, — ответил Янссон без улыбки.
— А вы конформист, Николай Павлович. Сразу приобщились к нашим порядкам, — пошутила Чемоданова. — Ладно, пойдем к Колесникову. Найдем его и без такси, — решительно добавила она.
Дом Жени Колесникова находился в двух кварталах отсюда. Чемоданова вспомнила, что бывала здесь когда-то, навещала больного Колесникова по поручению месткома. Вот газетный киоск, вот трансформаторная будка, рядом с которой должен быть подъезд с некрашеной фанерной дверью. Вообще сегодняшний визит к Колесникову домой был неожиданным для Чемодановой. Можно было понять нетерпение Янссона, которому предстояли два тягостных нерабочих дня, а у Колесникова, возможно, имелись более пространные выписки из дела магистра фармацеи Зотова.
Услышав в телефонной трубке голос Чемодановой и вникнув в ее просьбу, Колесников пришел в жуткое волнение. Он стал кричать, что не готов к такому приему, что неважно себя чувствует, что вдруг нагрянет эта халда, его тетка, и наверняка расскажет Янссону, что у них есть в Швеции какое-то родство, а это неизвестно чем кончится, надо знать тетку… Чемоданова прикрыла ладонью трубку, хотя Янссон и так маячил далеко от телефонной будки: «Пойми, Женька, он свалился как снег на голову — ночью позвонил, утром уже здесь. А впереди — суббота и воскресенье. Ну, просмотрит он твои выписки, и дело с концом… Подумаешь, родственник! Мы все друг другу такие родственники». — Чемоданова не сомневалась, что уговорит Колесникова…
— Вот! Дом номер сорок четыре, — объявил Янссон. — А какая квартира? Шестнадцать? — Громоздкий «дипломат» оттягивал ему руку.
«Что он там прячет?» — в который раз подумала Чемоданова в ожидании Янссона у лифта.
Кабина поднималась лениво, грозя вот-вот остановиться, а к последнему этажу ее начало трясти и дергать. При тусклом освещении лицо Янссона казалось приближенным до неприличия. Какая-то бледная полоска сползала от щеки к шее и скрывалась под шарфом, а глаза окаймляла красноватая нить.
— Не переломите цветы, — улыбнулся Янссон.
— Мы их сейчас поставим в воду, — отстранилась Чемоданова. Янссон сделал вид, что не заметил ее жеста…
Колесников встретил их на площадке. Белая рубашка с отложным воротничком очень шла к его тонкой и мускулистой шее. Он протянул руку Янссону и улыбнулся… Посторонясь, мужчины пропустили Чемоданову вперед. «А кто орал, как ненормальный, по телефону?» — проходя, шепнула Чемоданова Колесникову и громко проговорила:
— Женечка, цветы хотят пить. Срочно какую-нибудь вазу.
Она поставила Колесникова в затруднительное положение. Найти вазу в их доме, да еще под такие
