«Вернулся, зараза, — удивился Кирилл. — Ведь отвез его за три остановки от дома. Надо было его за город свезти». Кирилл отодвинул чашку и поднялся.
Кот терся к ногам старухи, довольно выгибая спину. Хвост его словно трубил особую радость по поводу возвращения домой. На Кирилла он не обращал никакого внимания.
— Ну? Кило мышей купил? Нет? — бодро присоединился ко всем Кирилл. — Конечно. Котов много — мышей мало…
Галина Сергеевна обернулась к Кириллу:
— А ты неглупый. Ты — молодец. Это я так, понервничала…
И кот, утробно мурлыкая, ушел на кухню следом за старухой, унося свой роскошный хвост.
Луна запуталась в сложном ворохе антенн, которыми была утыкана крыша старого дома. А сам дом больше походил на заржавленный корабль, дремлющий у причала и покорно ждущий, когда превратят его в лом и переплавят. Адька Зотов давно говорил, что их дом должны снести, а все не сносили. Сколько раз Кирилл приходил в огромный глухой двор.
Миновав длинную, словно тоннель, арку, Кирилл очутился во дворе. Далекой памятью из полутьмы двора выплыла скамейка. И на ней сейчас кто-то сидел. Тлеющий кончик сигареты напоминал в темноте стоп-сигнал автомашины. Вот стоп-сигнал двинулся и, плавно разгораясь, осветил багровым светом лицо сидящего человека. Чем-то неуловимо знакомым повеяло от освещенной части лица. Кирилл остановился. Кто же мог сидеть в этом дворе, на этой скамейке… Нет, не может быть.
— Зотов, — негромко произнес Кирилл, словно случайно.
— Ну.
— Ты, что ли?
— Ну я, я…
Они поздоровались так, будто никуда Адька и не уплывал, будто они только вчера и расстались. И в этом был особый мужской шик, скупость чувств, настоящая дружба. Так им казалось…
Теперь Кирилл разглядел, что у ног Адьки стоял чемоданчик.
— А я к тебе, понимаешь, направился. Узнать хотел у матери, как тебя там укачивает.
— Хорошо укачивает… Я-то случайно домой заскочил. Судно пришло в Лиепаю, меня и отпустили на несколько дней. Сел в самолет и домой. А мамы нет, телеграмму-то я не давал, вот и лег в дрейф. В гости, что ли, она ушла? Сколько раз собирался ключи заказать, а все забывал. Теперь кукую.
— Ну, молодец ты, Адька! Я рад! — И Кирилл хлопнул друга по спине. — Как рейс, ничего?
— Ничего. В Париже был.
— Ну?
— Был. Пришли в Руан, пока стояли, приехал агент туристский. Экскурсия на автобусе.
— И все, конечно, поехали?
— Человек десять со всего судна. Валюту жалко. Два фунта все же, не бесплатно.
— Молодец ты, молодец. Деньги — это вода…
— Вода, — согласился Адька. — А без воды, как говорится — и ни туды, и ни сюды.
— Завидую я тебе. Столько ты повидал.
Кирилл присел на скамью. Лунный серпик рванулся вперед, выскользнув из цепких переплетений антенн, и, по-видимому, был этим очень доволен — сиял, словно начищенный.
— Ты не завидуй. Когда неделями вокруг чистая вода. Когда тебя выворачивает наизнанку. Блевать уже нечем, так желчью отходишь… Кто кому завидует, неизвестно. Шуруешь на своем заводе. Вечерком с Лариской в кино ходишь… Ты еще с Ларисой?
Кирилл молча кивнул.
— Значит, сел на рифы. Ничего, хорошей водой тебя снимет.
— Почему? А вдруг я женюсь? Помнишь, разговор был у сэра Джона в машине. Ты хотел на моей свадьбе гульнуть… Придется тебе предоставить такую возможность.
— Ну, ну… Я тогда шутил. — Адька достал сигареты и протянул Кириллу. — Пользуйся… А вообще-то она девчонка ничего. Во всех отношениях… Слушай, как там старик наш поживает? Видишь его?
— Видел как-то…
И Кирилл рассказал о встрече с сэром Джоном в скверике у ипподрома. О его непривычно потрепанном костюме, о разладе, возникшем между стариком и Полковником. Вообще, все это странно и непонятно.
— Может, на ипподроме кто-то загремел. Вот старик и пережидает бурю, — высказал предположение Адька.
— Знаешь, мне кажется, сэр Джон совсем другой человек.
— Как это? — Адька щелкнул зажигалкой.
— Ну, мы его не за того принимаем.
— Обычный тотошник. И фарцует понемногу. Я-то знаю… Да прикури наконец.
Кирилл глубоко втянул в себя сладковатый пряный дымок.
— Жучок старик. А может, и жук, — убежденно произнес Адька. — Кстати, я лекарство ему привез от гипертонии… А, кроме женитьбы, что у тебя хорошего?
— Ничего. Выговор схлопотал. И зарплату срезали. За пьянку.
— Ну ты даешь… В алкаши метнулся? Оставляй тебя тут без присмотра…
Кирилл и про это рассказал. И о Лисе, и о Вторнике, и о том парне, из механического, имени которого Кирилл так и не запомнил — вышибло водкой.
— День рождения, значит, справляли… Ну а что Лиса? Турнули с завода?
— Какой там?! Ведь все уснули, под лестницей. Вышли как огурчики. Не придраться… Один я погорел.
Они еще беседовали минут пятнадцать.
На пятом этаже неярко засветилось окно. Как от включенного торшера или ночника.
— Мать вернулась. С черного хода, наверно, прошла. — Адька загасил сигарету. — Новостей много, приятно… Знаешь, когда долго не слышишь новостей… А придешь в порт, все разговаривают на непонятном языке… Самое страшное в рейсе не качка, а тоска. Иной раз кажется — бросишься в море и вплавь… Лишь бы домой… Ну, ладно. Созвонимся.
Адька встал, поднял чемоданчик и протянул руку.
— Слушай, а ты вроде меньше стал ростом, — засмеялся Кирилл.
— Ну? — Адька серьезно оглядел себя. — А может, ты подрос? Витамины, знаешь… Ну, до завтра.
Глава четвертая
Из Москвы Смердов вернулся во второй половине дня и, не заезжая домой, отправился на завод.
Главного инженера он не застал: Греков проводил совещание по новой технике в центральном конструкторском бюро и обещал появиться после трех.
Смердов попросил вызвать секретаря парткома Старостина. Так уж повелось со времен предыдущего парторга Киселева — по возвращении из командировки директор приглашал к себе для информации парторга и главного инженера.
Папка «текущих дел» лежала посреди стола. Бумаг на подпись было немного, в основном полученные сегодня и те, что требовали личного вмешательства директора.
Смердов собирался захлопнуть папку, когда его внимание привлекло письмо на знакомом исполкомовском бланке. Он сунул письмо в общую стопку, но затем извлек и положил отдельно, на виду.
Скрипнула дверь кабинета, и на пороге появилась секретарша. Она хотела уточнить, будет ли прием по личным вопросам — сегодня среда.
