— Нет. Перенесите на следующую неделю, — приказал Смердов.
Секретарша напомнила, что приема не было уже две недели. Но Смердов не ответил. Он еще раз перечитал исполкомовское письмо и вздохнул. Не позвонить ли сейчас же председателю? Или лучше поехать самому? Поначалу заехать в горком, привлечь сторонников. А где взять этих сторонников? Не от горкома ли исходит все это? Скоро седьмой десяток распечатывать, а все наивен, как мальчишка. Так исполком бы и отважился на подобное письмо без благословения горкома. Нет, надо выметаться на пенсию. Хватит. Наработался. Уехать на дачу, гулять, читать книги… Но отпустят ли? Отпустят. И причина подходящая: не смогу руководить объединенным коллективом. Новые люди, у каждого свой характер. А заново налаживать отношения — стар. И здоровье уже не то. Нитроглицерин в кармане таскаю…
Рафаэлю Поликарповичу взгрустнулось. Он взглянул в полированную стенку шкафа. Какой-то туманный, застывший рисунок. Повел крупной головой, словно убеждаясь, что это его отражение, а не чужое. Удивительно, как много может изменить случай. Задержись он тогда в управлении или, допустим, чуть дольше прокопайся в кошельке, выискивая мелочь гардеробщику, не наткнулся бы на министра. И все вышло бы иначе. Хотя, пожалуй, нет… Вопрос не пустяковый — объединение завода с хозяйством, принадлежащим совершенно другому ведомству. Но министр одним телефонным звонком тут же, при Смердове, все определил. Конечно, министр.
Смердов усмехнулся. Забавная картинка, скажи он секретарю горкома: «Вы занимайтесь своими вопросами, а кого с кем сливать в своем министерстве, предоставьте уж мне…» А с другой стороны, их тоже можно понять. Ведь не куда-нибудь, а в горком приходят жаловаться на нехватку рабочей силы, на всякие неурядицы…
Смердов подумал, что он уже и оправдал горком. Под впечатлением исполкомовского письма? А ведь письмо-то лишь начало, предвестник неприятностей, которые ожидают строптивого директора. Или он ошибается? Просто совпадение, случайность?
— Случайность, случайность, — вслух пробормотал Смердов. — Случайность — часть закономерности.
Он не заметил, как в кабинете появился Старостин. Тот вошел тихо, словно просочился сквозь стену.
— С приездом вас, Рафаэль Поликарпович! — Старостин улыбнулся. Директор поздоровался и указал на кресло.
Старостин сел, скрестив ноги, словно застыл в нелепом танце.
— Что нового? — спросил Смердов, предупреждая встречный вопрос.
Парторг извлек записную книжку, перелистал ее, освежая в памяти какие-то цифры.
— Знаете, Георгий Леонидович, вы были бы незаменимы как начальник производства, — сказал Смердов.
Старостин, не улавливая иронии, пожал плечами.
— Мне кажется, парторг должен быть в курсе всего, что происходит на заводе.
— Да, да, — согласился Смердов и придвинул листок чистой бумаги. — Так что же дальше?
Старостин снова принялся листать свою книжицу. Сначала он избегал употреблять технические термины, но вскоре стал сыпать ими, обвиняя разработчиков в каких-то просчетах.
— Вы и впрямь незаменимый начальник производства. — Смердов что-то чертил на листке. — Вы окончили техникум?
— Да.
— Вот это и чувствуется… — Смердов смотрел в сторону и говорил негромко, доброжелательно. — Не занимайтесь вопросами, в которых вы слабы. Вы парторг завода, а это обязывает ко многому. Извините за нравоучение, но я старше вас вдвое. А партийный стаж у меня в пять раз больше вашего. Вам надо непременно стать высококвалифицированным специалистом. Иначе как же вам, парторгу, проводить линию партии на заводе? Полагаться на консультантов? Но это не исключает субъективизма. Вот скажите мне, почему вы считаете, что партийная работа — сложная, тонкая сфера деятельности — ваше призвание? Почему?
Старостин подтянул ноги под кресло и нахохлился.
— Странно вы рассуждаете, Рафаэль Поликарпович. Мою кандидатуру утверждал горком.
— Ну, ошиблись. У них тоже дел по горло. Не продумали.
— Как это не продумали? — обиделся Старостин. — Я всей душой. Дома появляюсь лишь переночевать. Все на заводе и на заводе.
— Да, да… Это верно.
Смердов устал. Сказывалась задержка с вылетом из Москвы.
— Мне, Рафаэль Поликарпович, обязанности мои хорошо известны! — Голос Старостина стал жестким. — А если кого-то моя работа и не устраивает, можно поговорить на парткоме. Или в горкоме. Прояснить, как говорится, ситуацию.
— Обиделись. Напрасно. Значит, вы ничего не поняли, Георгий Леонидович. А жаль.
Старостин провел ладонью по пышной каштановой шевелюре. Неужели директор не отдает себе отчета в том, что подобным образом беседовать с парторгом не совсем благоразумно? А если он так себя ведет, уже получив поддержку в горкоме? Нет, этого не может быть. На завод директор приехал прямо из аэропорта. Кроме того, вчера Старостин случайно повстречал на улице заведующего промышленным отделом горкома. И тот говорил с ним как ни в чем не бывало. Никаких признаков недовольства, а тем более возможных перемен он, Старостин, не ощутил.
Смердов догадался о сомнениях, беспокоивших сейчас Старостина.
— Все, что я тут вам говорил, Георгий Леонидович, расценивайте как мое частное мнение.
Греков появился в кабинете стремительно и деловито.
— Полюбуйтесь, — произнес Смердов вместо приветствия и подтолкнул к краю стола письмо. Затем, повернувшись к парторгу, добавил: — Надеюсь, вы знаете, чем порадовал нас исполком?
— Понятия не имею, — сухо ответил Старостин.
— Нам вдвое срезали фонд жилой площади.
— Ну?! — искренне изумился Старостин. — Это же форменный произвол. Люди столько лет стоят на очереди…
— Я склонен считать, что это административные санкции. — Смердов поднялся. Высокий, полный, он своей фигурой словно сблизил стены кабинета.
— Санкции? Против кого? — Старостин насторожился.
— Я сказал в министерстве, что нас уговаривают объединиться с соседями. Министр тут же связался с горкомом… — Смердов досадливо махнул рукой.
— Ну и дела! — упавшим голосом проговорил Старостин. — Нам этого не простят.
— Вот и первая ласточка. — Директор кивнул на письмо. — Теперь жди подарков.
Греков отложил письмо и негромко сказал:
— Опять же знамя не присудят…
— Конечно, не присудят, — с готовностью согласился Старостин. — Так зажмут, что ой-ой! По всем показателям.
Намек понять было нетрудно. Скоро Смердову исполнится шестьдесят. Дата солидная. Ждали наград. Даже об ордене поговаривали.
Лицо Смердова покраснело, стало тяжелым. Он откинул со лба волосы и кашлянул.
— Попали мы между молотом и наковальней. Направо пойдешь — уши надерут местными силами. Налево — подзатыльники министерские схлопочешь. Вот работа окаянная!
— Прямо надо идти, Рафаэль Поликарпович, — посоветовал Греков, глядя в расстроенное лицо директора. — Прямо — кратчайшее расстояние…
— До инфаркта, — подхватил Смердов.
— А чтобы идти прямо — необходима цель. Серьезная цель. Возможно, самая важная в твоей жизни. — Греков положил подбородок на сжатый кулак.
— И у вас есть такая цель? — иронически спросил Смердов.
— Есть. Конечно, она сразу не возникла. Мы шли к ней все вместе долго, трудно. Но она есть.
— Темните вы что-то, Геннадий Захарович. — Смердов озабоченно нахмурился. — Я думаю, что надо
