замёрзло.
Говоря всё это, хозяйка положила варенье на блюдечки и, расположив их на серебряном подносе, поставила перед гостями. Затем наполнила стаканы водой из холодильника и наконец уселась за стол, вопросительно глядя на посетителей. Теперь, когда обязанности хозяйки были выполнены, мадам Нягу вспомнила, что она имеет дело с представителями милиции.
— Как я вам уже сказал, мы пришли, чтобы поговорить об одной старой истории, — попытался подготовить её Эмиль. — О старой истории, которая, однако, интересует милицию. Так что пусть вас не удивляют вопросы, которые я буду вам задавать.
— Чего же мне удивляться? — возразила хозяйка, уже теперь очень удивлённая.
— Помните ли вы танцовщицу Беллу Кони?
— Господи! Как же мне её не помнить! — воскликнула женщина. — Слыханное ли дело! Мадам Дина, бедняжка… Но как это вы о ней вспомнили?
— Вы были к ней привязаны? — спросил Эмиль, не отвечая на вопрос.
Эмиль и Ана пристально смотрели на хозяйку. Ирина Нягу колебалась. Она опустила глаза, но Эмилю показалось, что он успел заметить в них следы злобы. Может быть, женщине не слишком приятно было вспоминать времена, когда она вынуждена была обслуживать танцовщицу и выполнять все её прихоти.
— Да, — ответила Ирина после длинной паузы. — Я была привязана к мадам Дине… Она была ко мне добра…
«Почему она колебалась? — думала между тем Ана. — Ведь она могла бы просто “сыграть” сцену, как делала это раньше.»
— Варенье великолепное, — заявил Эмиль, ставя блюдечко на поднос. Но у хозяйки пропала всякая охота говорить об единственном в своём роде инжирном дереве Бухареста. Её мысли улетели назад, к тем временам, когда она была камеристкой танцовщицы, когда восхищалась ею и завидовала её шикарной жизни или — ненавидела её за капризы избалованной женщины.
— Бедная мадам Дина! — пробормотала, словно про себя, Ирина Нягу.
— Это вы нашли её… — Эмиль остановился. Он хотел спросить, она ли первой обнаружила смерть хозяйки, но раздумал. Вопрос показался ему неудачным, и он решил спросить об этом окольным путём. Но Ирина Добреску поняла.
— Да, я…
— В котором часу? — спросил Эмиль.
— Утром, в пять часов.
Казалось, она на минуту усомнилась, но потом продолжала: — Да, я помню… Девочка была больна, у неё поднялась температура… Я испугалась и решила разбудить госпожу. Стучу в дверь — никакого ответа. Сначала я удивилась: я знала, что она спит очень чутко. Постучала снова, потом приоткрыла дверь… И увидела госпожу, распростёртую на ковре. Я испугалась, окликнула её. Потом подошла и вижу: у неё вся грудь залита кровью. Господи, и сейчас не могу забыть! Не знаю, сколько раз она мне снилась так, вся в крови…
И Ирина Добреску, со слезами на глазах, перекрестилась.
— Вы сообщили об этом в полицию?
— Да… я позвонила в полицию.
— Сразу же?
— Нет! — ответила она после короткой паузы. — Сначала я позвонила господину… Ах, я забыла, как его звали… друг госпожи, офицер…
— Господин Серджиу Орнару? — напомнил ей Эмиль.
— Да, да! — воскликнула Ирина, довольная. — Он самый. Я боялась, как бы к телефону не подошла его жена. Но в конце концов не ответил никто.
— Почему вы решили позвонить именно ему?
— Сейчас я даже и не помню…
— Конечно, ведь прошло столько лет, — согласился с ней Эмиль. — Но в конце концов вы всё же сообщили в полицию?
— Да! В наше отделение полиции.
— В ту ночь вы не слышали какого-нибудь шума в комнате госпожи? Может быть, выстрелы?
По лицу Ирины Нягу прошла тень боли или страха. Она снова заколебалась, и наконец ответила:
— Нет… ничего не слышала…
— Ваша комната находилась близко от спальни хозяйки?
— Нет… не слишком близко… призналась мадам Нягу. — Но я ничего не слышала! Я спала в одной комнате с девочкой. Ухаживала за ней всю ночь и устала…
— Не заметили ли вы чего-нибудь особенного в поведении Беллы Кони накануне её смерти?
— Насколько я помню, ничего. Обычно она возвращалась в час ночи. Иногда звала меня, чтобы помочь ей раздеться, иногда — нет. В ту ночь она знала, что я усталая, так как накануне не спала из-за девочки. Так что не разбудила меня. Потом… но как я могу вспомнить всё это через столько лет?
— Да, конечно, — согласился Эмиль.
— Тогда я сказала всё… И подписала свои показания. Да, да, я сказала всё, что знала… — И вдруг: — Но как это вы вспомнили об этом по прошествии стольких лет?
— Ана, которая работает у нас служащей, учится на юридическом факультете, — попытался выкрутиться Эмиль. — И, среди прочих дел, изучает «дело Беллы Кони».
— Да, да, — подтвердила Ана, не переставая с едва скрываемым любопытством наблюдать за Ириной Нягу.
— Господи, я надеюсь, вы не собираетесь писать об этом в какой-нибудь газете?! — испугалась Ирина. — Знаете, теперь ведь другие времена, у меня взрослые дети. И потом, газетчики… Боже, сколько я вынесла из-за них после смерти мадам Дины… Они меня просто на куски рвали…
— Не беспокойтесь, — прервал её Эмиль, — теперь такого не будет. Всё это уже давно умерло. Мы просто собираем данные для научной работы.
— У вас есть дети? — поинтересовалась Ана.
— Конечно… два мальчика и девочка!
— Они ходят в школу?
— Старшему сыну восемнадцать лет, он работает электриком в кооперативе «Лифт». Дочь учится в школе медсестёр.
— Дети хорошие, послушные? — поинтересовалась Ана.
— Да, слава богу… хорошие. Самый младший, который учится сейчас в четвёртом, очень способный. Даже на рояле играет, — похвалилась бывшая камеристка.
— А муж? — продолжала Ана.
— Он мастер-осветитель в театре Джулешть. Когда мы познакомились, он работал электриком в «Альхамбре». — Ирина на минуту остановилась, потом заверила их: — Мы познакомились, когда шло следствие… То есть после смерти госпожи…
Эмиль вздрогнул. То, что Ирина Нягу поспешила уточнить время и условия, в которых она встретилась со своим мужем, показалось ему странным. У него было ощущение, что он за что-то ухватился. За что-то неопределённое, заключённое, может быть, в одном слове или в одной мимолётной фразе…
Ирина, как видно тоже недовольная собой, продолжала:
— Тогда нас вызвал господин следователь. Он знал мадам Дину.
— Кто, Пауль Михэйляну? — удивился Эмиль.
— Да, он самый… И Ирина Нягу опять остановилась, соображая, не допустила ли она новый промах. Потом всё же продолжала: — Он познакомился с госпожой по случаю другого расследования.
— Какого именно? — Эмиль притворился, что не знает в чём дело.
— Из уборной госпожи исчез браслет, — не слишком охотно продолжала Ирина. — Сообщили в полицию, и господин комиссар Михэйляну начал следствие.
— Вещь была ценная?
— Не знаю, — быстро ответила Ирина. Последовала новая пауза.
