птица заслуживает этого больше, чем ласточка, которая так прекрасна и приносит такую неисчислимую пользу. Так оказался под божественным покровительством аист, а для скворцов мы вешаем на свои деревья деревянные домики. Надеюсь, что, когда у наших соседей откроются глаза на полезность ухода за певчими птицами, они последуют нашему примеру: ведь успех и пользу они замечают как нельзя лучше. Думаю, что и нашим властям надлежало бы отнестись к этому делу серьезно, издав строгий закон против ловли и истребления птиц и соблюдая его со всей осмотрительностью и строгостью. Тогда роду человеческому была бы сохранена некая благодать и отрада, мы ходили бы по земле, как по прекрасному саду, а настоящие сады дарили бы нам радость, никогда не болея, а в особенно несчастливые годы не являя нам полного отсутствия листьев и печального запустения. Не хотите ли вы поглядеть на наших пернатых друзей?
— С удовольствием, — сказал я.
Мы поднялись и отошли еще дальше в глубь сада.
Многоголосый щебет в саду и громкое пение поблизости, немало удивившие меня вчера, когда я слышал их из комнаты, показались мне сейчас чем-то очень приятным, даже достопочтенным, и, видя шагающих в ветках или скачущих по песчаной дорожке птиц, я проникался какой-то радостью. Мой провожатый подвел меня к живой изгороди, указал на нее пальцем и сказал:
— Смотрите.
Я ответил, что ничего не вижу.
— Присмотритесь получше, — сказал он, снова указывая направление пальцем.
В густом сплетении колючих веток, устроенном в изгороди, я увидел гнездо. В гнезде сидела малиновка, судя по красной метке на спинке. Она не вспорхнула, а только чуть повернула к нам головку и без страха, доверчиво посмотрела вверх черными, блестящими глазами.
— Эта малиновка сидит на яйцах, — сказал мой провожатый. — Поздний брак, как то часто бывает. Я уже несколько дней навещаю ее и подкладываю поблизости личинки хрущака. Плутовка это знает, поэтому она уже спрашивает меня о них и не боится пришедшего со мной незнакомца.
В самом деле, птичка спокойно сидела в гнезде, ее не смущали ни наши речи, ни наши взгляды.
— Вообще-то с ней надо быть честным, — сказал мой гостеприимец, — но у меня сейчас нет личинок в руке — поэтому, Густав, сходи в дом и принеси мне одну.
Юноша быстро повернулся и поспешил в дом.
Тем временем мой провожатый провел меня немного вперед и снова показал мне под колючками в изгороди гнездо, где сидела овсянка.
— Эта сидит на своих птенцах, на которых нет еще и пушка, и греет их, — сказал мой провожатый. — Она не может надолго отлучаться от них, поэтому большую часть пищи доставляет отец. Но через несколько дней они окрепнут настолько, что станут отовсюду вылезать из-под матери, хотя она время от времени и будет садиться на них.
Овсянка при нашем приближении тоже не улетела, а спокойно посмотрела на нас.
Так показал мне мой провожатый еще несколько гнезд с птенцами, которые, если они были одни, разевали при звуке наших шагов желтые клювы и ждали пищу. В двух других сидели матери, при нашем приближении они не взлетели. Когда мы проходили мимо еще одного гнезда, где птенцов кормили родители, те не прервали своего занятия, а подлетали и потчевали детенышей в нашем присутствии.
— Сейчас я показал вам гнезда, которые еще населены, — сказал мой гостеприимец, — но большинство из них уже опустело, молодняк уже порхает по саду и упражняется для осеннего перелета. Гнезд больше, чем можно предположить, мы осматриваем только те, что под рукой.
Между тем вернулся Густав с требуемой личинкой и вручил ее старику. Тот пошел к живой изгороди, где находилось гнездо малиновки, и положил личинку на дорогу с ним рядом. Едва он вновь подошел к нам, стоявшим поблизости, малиновка вышмыгнула из нижних веток изгороди, подбежала к личинке, схватила ее и вернулась назад.
Не могу передать, как тронуло меня это зрелище. Мой гостеприимец показался мне мудрецом, снизошедшим к низшей твари.
Юный Густав тоже был очень весел и выказывал радость, когда заглядывал в кусты, где было чье-то жилище. Это послужило мне доказательством, что разорять гнезда, похищать яйца и птенцов и вообще ловить птиц не свойственно детям от природы, что жажда разрушения, если она проявляет себя, вызвана и направлена по этому пути родителями и воспитателями и что при хорошем воспитании она превращается в свою противоположность.
Мы пошли дальше. На маленькой сосне, стоявшей с краю сада, они показали мне еще одно жилище зяблика, встроенное возле ствола в сплетение частью разросшихся, частью искусственно сцепленных сучьев и веток. На других деревьях мы видели птиц, влетавших в развешанные для них ящички и вылетавших из них. Мой провожатый сказал, что, пробудь я здесь подольше, мне самому стали бы понятны обычаи птиц.
Я возразил, что уже многое знаю благодаря своим походам в горы и своим прежним занятиям естественными науками.
— И все же это меньше, — сказал мой гостеприимец, — чем можно приобрести через живое соседство.
Несколько заведомо уже опустевших ящичков, прикрепленных к деревьям сплетенными прутьями, были сняты и разобраны, чтобы показать мне их устройство. Это была всего лишь простейшая полость, состоявшая из двух невысоких дощечек, которые можно было прижать друг к другу, закрутив кольца.
— Ни одна певчая птица, — сказал мой провожатый, — не полезет в готовое гнездо, построенное ею самой или другой птицей. Каждую весну она строит себе гнездо заново. Поэтому мы делаем эти ящички из двух частей, чтобы легко было их разбирать и вытаскивать старые гнезда. Да и чистить ящички при таком их устройстве удобно. Ведь когда эти полости не заселены, в них забираются всякие паразиты, а птица не любит мусора и скверного воздуха и никогда не сунется в нечистую полость. В конце зимы, когда весна уже не за горами, все эти ящички мы снимаем, тщательно выскабливаем и убираем. Зимой они потому на деревьях, что птицы, которые не улетают, ищут в них убежища. Старые гнезда мы разбираем и к весне рассыпаем по саду их составные части, добавив к ним новый материал для весенних птичьих построек.
Проходя, я увидел также жердочки на бочках с водой, а в кустах журчал ручеек.
На пути домой мой провожатый сказал:
— Есть у меня и другого рода гости, которых я кормлю не для того, чтобы они приносили мне пользу, а чтобы не приносили вреда. На самых первых порах моего здесь пребывания, устраивая так называемый питомник, то есть садик, где выращиваются пригодные для окулировки деревца, я заметил, что зимой кора на них обгладывается, и как раз самая лучшая и самая нежная кора на самых лучших деревьях. Виновники обнаружились отчасти по следам на снегу, отчасти же будучи застигнуты на месте преступления: это оказались зайцы. Сколько их ни прогоняли, они прибегали опять, а стоять день и ночь на страже в питомнике было невозможно. Тогда я подумал: эти бедные воришки жрут кору только потому, что ничего лучшего для них нет, а будь что-нибудь получше, они бы коры не трогали. Я стал собирать всякие отбросы, остававшиеся от капусты и подобных растений в саду и на полях, хранил их в погребе, а в морозы и снежные зимы выносил на поля за садом. Мои усилия были вознаграждены: зайцы пожирали эти отбросы и оставляли наш питомник в покое. Когда они открыли такую удобную кормушку, число гостей стало непрестанно расти. Но поскольку они довольствовались худшим, даже толстыми кочерыжками, а этого добра на наших полях и у соседей хватало, меня такое нашествие зайцев не беспокоило, и я продолжал их кормить. Я часто смотрел на них с чердачного окна в подзорную трубу. Забавно было наблюдать, как они прибегают издалека, какое недоверие у них вызывает готовое угощение, как они становятся на задние лапки, прыгают, а потом все-таки не удерживаются и набрасываются на пищу, на которую летом не стали бы и глядеть. Кое-кто ставил капканы, зная, что сюда набегают зайцы. Но поскольку мы очень усердно за этим следили и убирали капканы, а я к тому же запретил ходить по нашим полям и привлекал нарушителей этого запрета к ответственности, ловить зайцев перестали. Птицам мальчишки тоже ставили поблизости от нас ловушки. Но толку от этого не было, поскольку у нас в саду птицы находили очень хороший корм и на чужие приманки не зарились. Добыча птицеловов никогда не была велика, и благодаря известной бдительности, которую мы проявляли в первые годы, это безобразие вскорости прекратилось.
Старик пригласил меня войти в дом и посмотреть кладовку для корма.
По дороге он сказал:
