к соседу.
Доктора он застал в саду. Это был человек небольшого роста, одетый в просторное платье из небеленого грубого полотна. Голову его покрывала огромная соломенная шляпа, рукава были засучены. Приметив подъехавший экипаж, он на минуту оставил работу и посмотрел своими черными горячими глазами на дорогу. Господин Тибуриус, который во избежание простуды напялил на себя теплый сюртук, выбрался из кареты и зашагал навстречу поджидавшему его доктору. Подойдя, он представился Теодором Кнайтом, соседом, много времени уделяющим наукам, особенно медицине. Несколько недель назад он натолкнулся у Галлера на место, которое при скромных своих познаниях он разобрать не в силах. Потому-то он и прибыл сюда, к своему соседу, о котором идет молва, как о человеке, сведущем в медицине, и просит пожертвовать ему несколько минут, дабы помочь советом в трудном деле.
На подобное обращение маленький доктор ответствовал, что таких устаревших авторов, как Галлер, он вовсе не читает, к тому же давным-давно не практикует и лишь в редких случаях знает, какое порекомендовать средство, а те сведения о человеческом организме, коими располагает, употребил на то, чтобы предписать себе образ жизни, какой ему самому представляется самым полезным и здоровым. Ради этого он покинул столицу и поселился в деревне, ибо здесь живет здоровой жизнью и намерен достичь самого преклонного возраста, какой только возможен при сочетании тех элементов, которые в совокупности составляют его организм. А если сосед прихватил с собой Галлера, то можно взглянуть на спорное место и попытаться выяснить, что к чему.
После этих слов господин Тибуриус направился к карете, достал из кармана Галлера и вновь возвратился с ним в руках к маленькому эскулапу. Тот повел своего гостя в беседку, где оба и оставались некоторое время. Когда же они вышли, господин Тибуриус был вполне удовлетворен, — доктор, оказывается, толковал спорное место у Галлера, как и он сам. Теперь же, выйдя из беседки, он заметил Тибуриусу, что хотя и в обычае представлять гостя и соседа, первым нанесшего визит, хозяйке дома, — а жена у него молода и красива, — он не уверен, будет ли ей приятно это знакомство. А так как в его принципах имеется и нижеследующий: супруга, подобно ему самому, во всем, что не касалось брака, обладает полной свободой, то посему он прежде должен спросить ее, а когда господин Тибуриус вновь навестит их, он и скажет ему, желает она его видеть или нет.
На это господин Тибуриус ответил, что явился по поводу спорного места у Галлера, которое они выяснили, а стало быть, и делу конец.
Впрочем, доктор все же показал ему и сад, и свое хозяйство, и какая у него оранжерея, где он разводил камелии, и где у него растут рододендроны, а где азалии и вербена, и как он готовит землю и компост, высказав при этом сожаление, что угостить соседа плодами своего сада он еще не в состоянии.
Вслед за тем господин Тибуриус сел в карету и уехал.
В доме доктора имелся такой деревянный снаряд, который, будучи приведен в действие, довольно громко трещал, и пользовался им хозяин, когда надо было созвать работников и делать необходимые распоряжения или оповестить их о том, что наступило время обеда. Когда, стало быть, господин Тибуриус спускался по склону из Кверлейтена, он услышал, как заработал названный снаряд, из чего заключил, что маленький доктор вновь созвал своих работников, дабы распорядиться ими.
К этому человеку по прошествии некоторого срока господин Тибуриус наведался вновь, а затем стал ездить к нему все чаще и чаще, то ли потому, что подобные люди, попав в колею, не любят сворачивать с нее, то ли ему просто хотелось поучиться у доктора. С тех пор часто можно было видеть, как эти два человека, которых в народе нарекли чудаками, стояли друг против друга в докторском саду: один в соломенной шляпе и платье из грубого полотна, ничуть не защищавшем от стужи и ветра, а другой — в фетровой шапке, натянутой на уши, и длиннополом кафтане, чуть не достигавшем земли, к тому же плотно застегнутом, шея обмотана пышным шарфом — как бы горло не надуло! — на ногах огромные сапоги, поверх двух пар шерстяных носков — не ровен час и ноги ведь застудить можно! Однако при этих встречах доктор уже ничего не говорил о том, что намерен представить свою супругу, да гость и не спрашивал об этом.
Так как господин Тибуриус ни к кому, кроме доктора, не ходил, да и вообще покидал свой кабинет лишь когда отправлялся к соседу, то, естественно, люди и заговорили о том, что чудак доктор будто бы пользует господина Тибуриуса и оба они придумали какое-то средство, весьма редкостное, между прочим, и сохраняемое в строгой тайне, оттого-то они, сойдясь, шушукаются.
Мы хорошо знаем, что это вовсе не имело места, и все же, как случается, когда прозорливость народная в самых необоснованных слухах способна разглядеть крупицу правды, так оно было и здесь. Во всяком случае, именно от этого доктора исходил первый толчок, который привел в движение все последующее, в результате чего господин Тибуриус столь решительно преобразился, что его можно было сравнить с гусеницей павлиноглазки: долгое время однообразно живя в крапиве, она в конце концов засыхает, повиснув под каким-нибудь листом, однако в один прекрасный день противный черный кокой, усыпанный колючками, вдруг лопается и из него выглядывают рожки и усики прекрасной куколки, в которой уже сложены блестящие, переливающиеся всеми цветами радуги крылышки. И правда, в один прекрасный день господии Тибуриус вдруг задал доктору вопрос, должно быть, давно уже не дававший ему покоя:
— Высокочтимый господин доктор, если вы, как вы мне поведали о том день в день пять недель назад, лишь в весьма редких случаях знаете верное средство для излечения, то не знаете ли вы такового в моем случае?
— А как же, уважаемый господин Тибуриус!
— Так скажите мне его, ради всего святого!
— Вам следует жениться. Но прежде вам необходимо поехать на воды, где, кстати, вы и встретите свою будущую избранницу.
Чего, чего, а такого ответа господин Тибуриус не ожидал! Поджав губы, он спросил, причем улыбка недоверия, которую вполне можно было назвать даже иронической, не сходила с его лица.
— И на какие воды, вы полагаете, мне следует отправиться?
— Это в вашем случае вовсе безразлично, — отвечал доктор. — Предпочтительно избрать горный курорт, где — нибудь в нашем горном краю, куда ныне устремляется много наших с вами соотечественников. Всевозможные дядюшки, тетушки, отцы и матери, бабушки и дедушки наезжают туда с очаровательными дочками, внучками, племянницами. Среди них найдется и та, что предназначена для вас.
— Уж если вы так уверены в средстве излечения, каков же, по-вашему, мой недуг?
— Этого я вам не скажу, — возразил доктор, — ибо стоит вам его узнать, и никакое средство уже не поможет, вы и не прибегнете к нему, или оно вам уже более не понадобится, вы и так будете вполне здоровым.
Более господин Тибуриус вопросов не задавал и, не проронив ни слова, попятился к калитке, шаг за шагом отступая к карете, а затем поспешно укатил.
«А ведь сумасшедший доктор прав, — говорил он сам себе, уже сидя в экипаже, — разумеется, не в смысле женитьбы, это-то сумасбродство, вот относительно поездки на воды! Да, да, курорт! Это ведь единственное, что мне не приходило на ум. Как же это я сам не догадался! Тотчас же надобно заглянуть в книги и справиться, какой же курорт в нашей части света показан мне».
Всю дорогу до самого дома господин Тибуриус не расставался с этой мыслью.
Стало быть, маленький доктор немало растревожил его. Возможно, что и женитьба занимала воображение Тибуриуса, недаром же он вскоре после этого визита значительно укоротил бороду, а затем и вовсе снял ее, тщательно побрившись.
— Нет, нет! — воскликнул он однажды, пристально рассматривая себя в зеркале. — Никак это невозможно. Да и немыслимо!
Впрочем, несмотря па подобные восклицания, он в тот же вечер отправил слугу в город, велев купить зубного порошку самого высокого качества. Зеркало подсказало господину Тибуриусу, что зубы его находятся в ужаснейшем небрежении.
А что касается курорта, то он уже на следующее утро принялся за необходимые приготовления. Прежде всего он написал в город, чтобы ему выслали все справочники и он мог бы из них уяснить себе, в какой именно курорт ему следует направиться, и уж только затем он отдаст соответствующие распоряжения. Сама мысль о поездке на воды так его захватила, что вопреки своим привычкам, следуя которым ему надлежало бы сперва изучить решительно все книги о курортах, а потом ехать, что, однако,
