Адальберт Штифтер
Лесная тропа
С. Шлапоберская. Адальберт Штифтер
Австрийский писатель Адальберт Штифтер принадлежит к числу крупнейших прозаиков XIX века. Его рассказы, повести, романы с присущей им поистине эпической неспешностью повествования отличает глубокое проникновение в нравственную сущность человека, стремление раскрыть изначальные его связи с миром. Герои Штифтера, близкие к античному идеалу прекрасного, гармонически развитого человека, живут в тесном общении с природой, и поэтическое воспроизведение природы как могучего целого, как макрокосма, в который, подобно микрокосму, вписаны ячейки человеческого общества — крестьянская семья, деревня, усадьба, — составляет характерную особенность этого своеобразного художника.
Штифтер пе запечатлел в своих творениях облик современной ому эпохи. Реальные приметы времени в его прозе словно бы стерты, люди и ситуации нередко кажутся вымышленными, неправдоподобными. «Идиллия», «утопия», «сказка» — так обычно оценивали произведения Штифтера при жизни писателя и еще долгие годы после его смерти, и односторонняя категоричность этих суждений не один десяток лет мешала верному пониманию его творчества.
Несмотря на кажущуюся глухоту к проблемам своего века, Штифтер не был ни бесстрастным созерцателем событий, ни «посторонним», замкнувшимся в патриархальном мирке своих рассказов. Он по- своему отвечал на запросы времени, однако строй мышления писателя, характер его этики, его эстетика во многом отличали его от современных ему художников, и это отличие определило писательскую судьбу Адальберта Штифтера, столь необычную.
Благосклонно встреченный читающей публикой в начале 40-х годов как автор талантливых рассказов, он был — после опубликования своего первого романа «Позднее лето» (1857) — отвергнут, осужден и прямо-таки затравлен критикой; не более завидная участь постигла и его второй, исторический, роман «Витико» (1867), а когда самого Штифтера не стало (1868 г.), имя его вскоре затерялось в анналах истории литературы с блеклой этикеткой: «Живописец природы, мастер лесного пейзажа, на фоне которого люди всего только статисты».
Понадобилось почти полвека, чтобы австрийская литературная критика, активно занявшаяся в начале нового столетия исследованием национальной литературы, извлекла Штифтера из забвения. Но когда в 1918 году австрийский писатель и теоретик искусства Герман Бар заявил, что «Позднее лето» — это австрийский «Вильгельм Мейстер», уподобив тем самым малоизвестного австрийского автора «великому олимпийцу» Гете, заря возрождения Штифтера только занималась. А еще через полвека, когда отмечалась сотая годовщина его смерти, автор «Позднего лота» сделался едва ли не самым читаемым классиком в странах немецкого языка, произведения его были переведены на многие иностранные языки, количество же литературы о Штифтере, выпущенной в наши дни, почти не поддается учету.
«Штифтер — один из самых замечательных, глубоких, подспудно смелых и поразительно захватывающих повествователей в мировой литературе…» — писал в 1949 году Томас Манн. «Штифтер мог бы стать родоначальником нового, гуманного реализма», — сказал в 1966 году Генрих Бёлль.
Такая резкая переоценка творчества писателя но может быть случайностью, капризом моды или только результатом сдвига эстетических критериев. Для этого должны существовать более глубокие, социально-исторические причины. Попытаемся доискаться их, обратившись к жизни и творчеству писателя, к особенностям его эпохи.
* * *
Адальберт Штифтер родился 23 октября 1805 года в Оберплане, маленьком городке Южной Чехии, в той ее части, где Богемский лес пересекают границы Баварии и Верхней Австрии (чешское название местечка — Горни Плана). На отвоеванной у леса равнине, полого спускающейся к Влтаве (здесь еще в первые века нашей эры поселились славяне, вытесненные позднее германским племенем баваров), к началу XIX века стояло около ста домов и церковь с башней, увенчанной барочной луковкой. В провинциальную тишину местечка, населенного ремесленниками, торговцами, лесорубами, нескоро докатывалось эхо больших исторических событий, потрясавших в те годы Европу.
Под ударами наполеоновских армий, словно карточные домики, рушились феодальные германские государства. После Пресбургского мира (1805 г.), лишившего Австрию почти трети ее владений, перестала существовать так называемая «Священная римская империя германской нации». В Австрии, трижды пережившей нашествие Наполеона, с небывалой силой оживают патриотические чувства, формируется национальное самосознание. Австрийские писатели, черпавшие до сих пор темы из римской истории и мифологии, обращаются теперь к историческому прошлому своей родины, ищут в нем примеры величия и мужества. В 1808 году историк Йозеф Гормайр начинает выпускать сборники героических биографий своих соотечественников под названием «Австрийский Плутарх». Развиваются жанр историко-патриотической драмы и тенденции романтического народничества. В Австрии периода наполеоновских войн закладываются основы той национальной литературы, которая так пышно разовьется здесь, спустя несколько десятилетий и в которой Адальберту Штифтеру предстоит занять такое видное место.
Немецкое население Оберплана тяготело к Австрии всеми своими связями — родственными, торговыми, культурно-образовательными. Семья Иоганна Штифтера, женатого на дочери местного мясника Магдалене Фрипес (Адальберт был их первенцем), занималась выделкой и продажей льняного полотна. Искусный ткач, а позднее удачливый купец, Иоганн Штифтер часто совершал торговые поездки в Австрию и, случалось, привозил домой книги — рыцарские романы, а иногда и произведения новейшей литературы.
У маленького Адальберта очень рано проявилась необыкновенная любознательность, пытливое внимание к природе, живой интерес к смыслу и назначению окружающих его вещей. Развитию природного дара фантазии способствовала бабушка — Урсула Штифтер, знавшая бесконечное множество легенд и сказок. В начальной школе Адальберт делал большие успехи, и родители решили, что он мог бы со временем стать священником. Для поступления в гимназию необходимо было овладеть начатками латыни, и мальчика отдали в обучение местному капеллану. Здесь Адальберта Штифтера постигла первая в его жизни неудача, которых впоследствии будет так много: капеллан вскоре объявил отцу, что ребенок лишен каких-бы то ни было способностей и плата за уроки — выброшенные деньги. Но Иоганн Штифтер не успел решить судьбу сына: в ноябре 1817 года на одной из дорог Верхней Австрии его задавил опрокинувшийся воз со льном. Весну и лето 1818 года осиротевший Адальберт помогал в хозяйстве — пахал, боронил, пас скот, а осенью дед с материнской стороны — Франц Фрипес — решительно заявил, что вопреки всему мальчик должен учиться. В краткой автобиографии, написанной Штифтером на склоне лет для словаря Брокгауза, писатель привел слова, сказанные тогда его дедом: «Это он-то неспособный? Ни в жисть не поверю, ведь он как птица — крохи не пропустит». И, взяв с собой Адальберта, он отправился в Австрию к дальнему родственнику — капеллану, который посоветовал отвезти мальчика в бенедиктинское аббатство Кремсмюнстср.
До конца XVIII века образованием в землях австрийской короны ведала почти исключительно католическая церковь — преимущественно орден иезуитов. Орденские гимназии и так называемые рыцарские академии при монастырях готовили будущих священников и чиновников огромного бюрократического аппарата империи. «Просвещенный» монарх Иосиф II (1780–1790), пытавшийся реформами толкнуть Австрию на путь буржуазного прогресса, значительно урезал права католического духовенства, лишив его и монополии па преподавание. Приспосабливаясь к новым условиям, учительствующие патеры старались внешне приблизить духовную школу к светской, вводили новые предметы и разнообразили методы обучения. И хотя в годы реакции, последовавшей за падением Наполеона, феодально-католическая идеология обрела в Австрии прежнюю власть, хотя именно тогдашнему австрийскому императору Францу I (1792–1835) принадлежит печально знаменитое изречение: «Мне не нужны ученые, мне нужны верноподданные», — здесь, в Кремсмюпстере, сохранялись еще традиции «йозефипизма» (от Josef — Иосиф) — австрийского Просвещения.
