— Уж если ты даришь мне ягоды с охотою, то я возьму их, — отвечал Тибуриус, принимая из ее рук плоский камень с листьями и ягодами. Он не стал тут же пробовать их.
Тем временем девушка вновь наклонилась и стала завязывать корзинку. Покончив с этим делом, она сказала:
— Вы присели бы вот на этот камень и покушали бы землянику.
— Камень этот твой, ты же первая заняла его, — ответил Тибуриус.
— Нет, нет, вы должны сесть, вам надобно покушать землянику, а я постою.
Дабы исполнить ее желание, господин Тибуриус сел, держа в руках плоский камушек с ягодами перед собой. Сперва он взял одну ягодку и съел ее, затем вторую, потом третью и так далее. Девушка же стояла перед ним и улыбалась.
— Правда вкусные? — спросила она, когда он подбирал последние ягодки.
— Отличные ягоды! — отвечал Тибуриус. — Ты собрала лучшие из всех, какие здесь растут. И одна к другой. Но скажи мне, пожалуйста, почему ты не продаешь землянику?
— Не продаю, и все, — проговорила девушка. — Я собираю самые спелые и крупные, а потом мы с батюшкой их едим. Батюшка у меня старенький, а прошлой весной еще заболел. Курортный доктор приходил к нам и дал ему лекарство. Чудак этот доктор: прошло немного времени, и вдруг он и говорит: пусть, мол, батюшка поболее земляники кушает, тогда и здоров будет. «И зачем ему земляника, — подумала я, — это ж ягода самая обыкновенная, и не лекарство вовсе». Но ведь кто знает! Я и пошла в лес собирать землянику. Батюшка кушал ее с охотою, а я, когда собирала, старалась побольше набрать, чтоб и мне досталось — мне-то она тоже нравится. Теперь-то батюшка давно уже выздоровел, не знаю, от земляники ли или он и так бы поправился. А ягода-то уж очень хороша, вот я и не могу перестать — все хожу собираю.
— В городке давно уже не торгуют земляникой — осень наступила, — заметил Тибуриус.
— Ежели вам много ягод в эту пору надо… — сказала тут девушка, — как вас величать прикажете?
— Теодором, — ответил Тибуриус.
— Если вы, господин Теодор, в эту пору хотите кушать землянику, — продолжала девушка, — надобно вам сходить на Урсулинские вырубки. Там ягода только в конце лета поспевает. И сейчас еще там набрать можно. Сходите туда и наберите себе. А в другое время надо в других местах искать.
Тем временем Тибуриус справился со своей земляникой и положил тарелочку-камушек подле себя на камень.
— Я тут ненадолго присела отдохнуть, — проговорила девушка, — теперь пойду дальше.
— И я с тобой, — сказал Тибуриус.
— Как пожелаете, — ответила девушка.
Она наклонилась к белому платку у своих ног, ловко перехватила все четыре угла, подняла корзинку и, Неся ее сбоку, зашагала прочь. Тогда поднялся и Тибуриус, стряхнул прицепившиеся к серому сюртуку иголки и пошел рядом.
Девушка повела его по тропке, которая должна была вывести их сперва к каменной стене, а затем и на дорогу. Но когда они подошли к развилке, где Тибуриус когда-то сбился с пути, она свернула на хорошо вытоптанную тропку, оставив справа ту, что вела к каменной стене и коляске господина Тибуриуса. Он шагал рядом, тропинка вилась по красивому, густо росшему лесу. Девушка шла спокойной походкой, солнечные блики то плясали на ее одежде, то пропадали вовсе, и Тибуриус поспевал за девушкой без всякого напряжения. Скоро Тибуриусу показалось, что он узнал огромный камень, на который он тогда взобрался и оттуда так долго тщетно звал своих людей.
— Мне надобно спросить вас об одной вещи, которую я не понимаю, — обратилась к нему девушка, когда они шагали рядом.
— Спрашивай, — отвечал Тибуриус.
— Вы давеча сказали, что хотите купить у меня ягод, но что у вас при себе денег нет, а вот если я выйду с вами на дорогу, вы мне за них хорошо заплатите. Как же это понимать? Или у вас деньги прямо на дороге валяются?
— Да что ты! — воскликнул Тибуриус. — Но скажи, пожалуйста, как тебя звать?
— Марией, — ответила девушка.
— Вот как дело обстоит, Мария. Я часто гуляю один по лесу, а слуга ждет меня на дороге. Он у меня все необходимое сам закупает, обыкновенно платит и за меня, когда я что-либо покупаю, — оттого я никогда денег с собой не беру, все деньги у него, и в положенное время он предоставляет мне отчет.
— Как нехорошо, да и сложно очень! — заметила девушка. — Деньги надобно держать при себе, самому покупать, самому и расплачиваться. Тогда не будет нужды ни в слуге, ни в счетах.
— Пожалуй, это верно, — сказал Тибуриус. — Ты права. Да так уж оно вошло у меня в обычай.
— Глупый этот обычай! — возмутилась девушка. — Ни за что бы не стала так делать.
Вот так вот, спрашивая и отвечая, они шагали по тропинке. Сначала все лесом, однако мало-помалу он сделался реже, стали попадаться полянки, прогалины, небольшие луга, тропинка бежала через них, забираясь все выше в горы.
Дойдя до очень красивого угла, где росли редкие буки и лежало несколько сверкавших на солнце больших камней, Мария свернула с тропы на еле приметную стежку, поднимавшуюся по альпийскому лугу.
— Эта стежка ведет к нашему дому. Хотите зайти — милости просим.
— Непременно, — отвечал Тибуриус.
Итак, Мария шагала впереди, Тибуриус следовал за ней. Пройдя немного по круто поднимающемуся лугу — тропа часто петляла, — они увидели и дом. Он стоял в широкой, просторной впадине у подножья скалы, которая, чуть отступая от дома, отвесной стеной подымалась вверх, полукружьем защищая его со всех сторон, помимо южной, куда выходили окна. Должно быть, оттого и росли около дома фруктовые деревья, отягощенные множеством плодов, хотя в этих местах, особенно на высоте этого альпийского луга, условия для произрастания таковых были отнюдь не благоприятны. Ближе к скале виднелись и пчелиные улья. Сам дом следовало отнести к небольшим строениям, какие часто встречаются в этом горном крае. Мария первой переступила порог — дверь стояла настежь. Тибуриус последовал за ней. Она провела его через кухню, в которой работница мыла пол, в чистую комнату, ярко освещенную солнечными лучами. За светлым буковым столом сидел отец Марии, должно быть, единственный житель как этой комнаты, так и всего дома — мать девушки давно уже умерла. А Мария, поставив корзинку с земляникой на скамью, подвинула господину Тибуриусу стул и предложила сесть, рассказывая тем временем о том, как она в ельнике встретила этого господина и как он пожелал ее проводить. Затем она накрыла стол белой скатертью, поставила на него три тарелочки — отцу, Тибуриусу и себе, и уж только после этого подала землянику, переложенную в деревянную, ярко раскрашенную миску. Работница принесла из кухни молоко, и хозяин дома принялся есть собранные дочерью ягоды. Тибуриус только отведал ягод, а Мария сказала, что оставит свои на вечер.
Побеседовав некоторое время о том, о сем с отцом девушки, кстати, вовсе еще не старым человеком, разве что на пороге пожилого возраста, Тибуриус поднялся, чтобы откланяться. Мария пожелала проводить его, покуда он не выйдет на дорогу, — оттуда уж он легко доберется до своих людей.
Девушка повела его по другой, столь же мало приметной стежке через альпийский луг — но на этот раз вниз. За домом они свернули, обошли каменный обрыв, охвативший впадину, и стали спускаться по косогору в направлении как раз противоположном тому, в каком они пришли сюда. Вскоре они очутились в самом низу долины и, следуя по ней среди кустарников и редких деревьев, неожиданно вышли на большую дорогу.
— Отсюда идите все прямо и прямо, — пояснила Мария, — и выйдете к тому месту, где вас ждет слуга, ежели вы и вправду прошли в ельник по тропинке вдоль скалы Андреаса и карету оставили там, где говорили.
— Да, да, — ответил Тибуриус, — точно там я и вошел в лес, в котором растут большие ели.
— Тогда всего вам доброго, я побегу домой, — сказала Мария, но тут же добавила:-Самим-то вам, должно быть, Урсулинских вырубок не найти, я покажу их вам-подождите меня послезавтра и в полдень на том же месте, где вы меня встретили нынче. А на вырубках вы наберете столько ягод, сколько вашей милости будет угодно. Я вам и места покажу, где они сейчас лучше всего поспевают.
