– Нет, – категорично замотала я головой, – лучше подденем чем-нибудь, а рисковать жизнью нельзя!
Тут подала голос Татьяна:
– Воровать нехорошо.
– А ты действительно поверила, что «самая послушная девочка»? Ха-ха! Увидела бы Сова, что ты со своим Мухаммедом вытворяешь! Ее бы инфаркт хватил! – выступила Настя.
– А твое какое дело? – огрызнулась Танька. – У меня любовь, а ты просто мне завидуешь!
– Девки, ну что вы опять сцепились? – расстроилась я. – Давайте лучше подумаем, как рыбу достать. Хоть какое-то развлечение, а то протухнем здесь под арестом.
Наконец Вика втащила воблу, и начался пир. Рыбка была свежая, грамотно провяленная, с икорочкой, жирненькая… У всех поднялось настроение.
– А я слышала, что внутренности рыбы защищают от злых духов, – изрекла вдруг Настя. – Давайте нанижем на шнурок воблин мочевой пузырь и повесим амулет на дверь. Сова больше не будет к нам входить.
– Это у тебя мочевой пузырь, у рыбы просто пузырь, – уточнила Танька.
– Нужно нанизать все четыре пузыря и еще головы впридачу. Чтоб наверняка! – хлопнула я в ладоши.
Так мы и сделали. Сняли красный шнурок с кроссовки «Адидас», проткнули обглоданные останки воблы и прицепили снаружи на двери за номер «113».
– Теперь она сюда не сунется, – заключила Настя.
– Ага… Или наоборот – на запах прибежит… – ухмыльнулась Таня.
В дверь постучали. Как выяснилось, это оказались ребята из соседней каюты – владельцы съеденной воблы. Четыре веселых паренька собирались попить пивка и закусить таранькой, но мы оказались проворнее. Парни не стали скандалить, просто принесли к нам в каюту пиво (нам же запретили покидать каюту) и начали пировать. Ребятки были простые, незатейливые и все время травили анекдоты, запивая их пивком. Один паренек так насосался, что уснул прямо на Викулиной полке.
– Не будите его. Накройте одеялом: Сова нагрянет с шухером и увидит, что я сплю, – прошептала мне на ухо Вика. – А я как раз смоюсь к матросу Васе. У него зеленые глазки и широкие плечи.
– Только аккуратнее, чтобы вас не зажопили. А мы парней отправим и спать ляжем. Я за сегодняшний день как будто полжизни прожила… – Мне снова вспомнились речные переживания.
– Кстати, мы за тебя очень волновались, решили, что будем стоять на том же самом месте, пока ты не приплывешь или по берегу до нас не дойдешь. Настя вообще отказалась уходить, сказала: «Место встречи изменить нельзя».
– А как же вы все-таки на теплоход вернулись?
– Танюха уговорила. Сказала, что ничего с тобой не случится. Наверняка ты уже ждешь нас на корабле.
– Я чуть не погибла.
Вика округлила глаза и прижала руки к щекам.
– Давай не будем об этом вспоминать. Мне неприятно, – вздохнула я.
Вика кивнула, приложила палец к губам и рукой сделала жест «заметано».
Сова, как и ожидалось, заявилась перед сном с проверкой.
Мы покорно лежали под своими одеялами и изображали послушание. Но Сова, видимо, унюхала запах пива с воблой и нагло включила верхний свет. На месте Вики спал абсолютно посторонний парень и самозабвенно храпел.
– Это чей? – спросила она строго, глядя, конечно, в мою сторону.
– Не мой. У меня бы ума не хватило, – злопамятно ответила я.
– Тогда чей? – снова спросила она меня.
– Откуда я знаю, мы спим, – ответила я и отвернулась к стенке.
Сова разбудила парня, тот спросонья назвал ее «бабушкой» и быстро смылся.
А Сова выключила свет и принялась ждать Вику.
Для чего она устроила засаду в нашей каюте – непонятно. Ждала, что Вика мужика приведет? Или сразу несколько, чтобы на всех хватило? Не знаю. Но ждала она тихо, терпеливо и очень профессионально. Математически высчитала, где ее не видно: села в углу возле иллюминатора и затаилась.
Вика заявилась в три часа ночи. Села на свою койку и начала шумно стягивать кроссовки.
– Не спите, сучки? Знаю, что не спите, новостей ждете, – приговаривала она вполголоса, снимая носки. – Матросик охренительный, мы с ним сосались, он меня чуть не трахнул. Сова не заходила? Испугалась мочевого пузыря, нечистая сила…
На верхней полке беззвучно сотрясалась от смеха Настя.
– Вик, свет включи, – не выдержала я.
– Засосов нет! А то пришлось бы сочинять, как Танька, что мне сиську иллюминатором прихлопнуло.
Боясь очередной порции Викиных откровений, я спрыгнула с верхней полки и включила свет.
Вика увидела, что сидит на одной полке с Совой.
– Ой, здравствуйте, – вежливо растерялась Вика. Она была воспитанная девочка.
– Да и тебе не болеть, – мрачно ответила Сова, поднявшись с полки. Она еще раз свирепым взором оглядела всех по очереди. Но на мне задержала взгляд дольше всех (а может, мне показалось).
– Завтра вашу каюту расформируют. Побудете в компании нормальных учеников. А тебя, Шумская, переведу в каюту к комсоргу Ане Суровой, думаю, вам найдется о чем поговорить…
– Спасибо, Агриппина Федоровна, за доверие! После того, как я искупала ее в каше, логично будет отмыть ее в Волге.
Сова ничего не ответила и злобно захлопнула за собой дверь.
В Казани никого из нас не выпустили с корабля. Вот что значит послушные дети – нас же не милиция держала, захотели бы – вышли. Но мы не ослушались, потому что были воспитаны в духе высокой коммунистической морали.
Я грустно смотрела на портовую вывеску «Казань» и неожиданно вспомнила, что у Динары в этом городе живет тетка.
– Девчонки, никто из вас не звонил Динаре? Мы ведь можем ей посылку от тети привезти. А?
– Она мне не звонила, – отозвалась Вика. – А сама я забыла как-то…
– Танюш, тебе Динарка не звонила? – спросила я подругу.
– Вроде нет, – уклончиво ответила Таня и тут же предложила нам скинуться, чтобы ненадолго сбегать в город и прикупить национальных лакомств.
Мы отдали все свои сбережения (все равно тратить не на что). Обидно же быть в Казани и не попробовать чак-чак, беляши, лепешки кыстыбай, талыш. Во славу Танькиному подвигу Настя тут же сочинила стих:
До Астрахани ехали без приключений, просто вычеркнутые дни из жизни. Даже комсорга Аню не получилось выкупать в реке – Сова благоразумно перевела в каюту Суровой нашу Вику.
В Астрахани нас выпустили на берег прогуляться возле корабля под присмотром второй воспитательницы. Пока та «пробивала» местных бабок на предмет покупки черной икры, Настюха сбежала искупаться.
Получаса не прошло, как мы увидели несущуюся к нам Настю. Ее глаза горели ужасом.
– Девчонки! Там онанист!
