бытия и запутает меня окончательно.
С Марком я больше не дружила. Конечно, здоровались, перекидывались парой незначительных фраз, не более. Я не простила ему Соломона. Но Марку, по-моему, на это было наплевать – он готовился к экзаменам в Литературный институт.
Проще всего снова сблизиться с Викусей. Она сейчас на позитиве, у нее есть любимый мужчина- режиссер и блестящее будущее. Вика хоть и не семи пядей во лбу, но не завистливая и легкая в общении. Она все расставит по своим местам и поможет восстановить пошатнувшийся мирок.
– Я уже все знаю, – грустно отозвалась Вика. – Мне Оксана позвонила, рассказала… Ужас какой-то… Если бы я в этот день была в школе, смогла бы остановить Настю.
– Тебе так кажется! Они с Танькой все тайком провернули. Хотели фурор произвести. Теперь Настя в реанимации… Завтра в школу милиция приедет, будут опрос свидетелей проводить. А я даже и не знаю, что говорить.
Вика возмутилась:
– Как не знаешь? Тут чистое подстрекательство со стороны Таньки! Если бы не она, Настя из окна бы не выбросилась!
Я вспомнила Марка Горного и задумалась. Чем преступление отличается от проступка? Где заканчивается глупость и начинается подлость? Как относиться к невинной шалости, если она привела к гибели? Ведь Настя осталась жива по чистой случайности, а если она останется калекой?
В книгах, по которым мы учились, были ответы на эти вопросы. В разделе добра и зла. Но время идет, и те максимализм и принципиальность, которые прививала нам школьная программа, становились неактуальными. Лояльность, хитрость, грамотный подход – наше сознание корректировалось в угодную сторону. Жить по заветам Ильича становилось смешно.
Ныне идеи чести и совести терпят фиаско по всем статьям. Как у опытного адвоката. Преступник в одночасье может стать пострадавшим. И наоборот. В зависимости от ловкости стряпчего.
Мы стояли на рубеже нового времени. Времени пересмотра оценки ценностей, пересмотра традиционных представлений о добре и зле, чести и достоинстве, справедливости и несправедливости. Мы стояли на рубеже
Разговор с Викой не облегчил, а еще более усложнил ситуацию. Я думала, мы просто обсудим случившееся, но, видимо, придется принимать какое-то решение. И опять мне. Потому что Вика в школе не была, а значит, не свидетельница. Завтра следователь спросит меня – как все произошло? И мне нужно будет высказать свое мнение о Татьяне и ее вине в случившемся.
Глупость она совершила или подлость? Как жить дальше?
И тут неожиданно пришло спасение. Первый раз в жизни мне позвонил Борис!
– Можно я сейчас подъеду к твоему дому? Мне нужно поговорить.
Я мигом собралась и спустилась ждать его в сквер.
Борис устал. Видно было по его лицу, что подобные эмоциональные встряски не для него. Он был полностью вынут. Белый как мел, опустошенный. Но в глазах у него я обнаружила… любовь.
– Скажи мне честно: это она из-за меня сделала?
Ну уж на эти вопросы любая подруга без запинки ответит сразу. Конечно да! И именно он оказался виновником трагедии. И именно из-за него пострадала наша бедная Настя. Не найдя возможности примириться с Борисом, она таким жестким способом доказала ему свою любовь.
Вот так я ответила. Не сомневаясь ни секунды, что именно такой ответ устроит Настю. Такие выводы и были целью ее «подвига».
Наверняка у каждого из нас найдется пара подружек, которые заранее подготовили речь на случай вашей «кончины». Это нормально. Всегда нужно заранее подготовить прощальную оду. Чтобы потом обошлось без накладок…
– Борис, завтра в школу придет следователь, будет спрашивать про Настю. Я не знаю, что говорить. Посоветуй!
– Я считаю, что каждый человек должен отвечать за свой поступок. Настя не думала о последствиях. Она думала только обо мне. Ее решимость достойна восхищения. Да, большая глупость таким образом доказывать свою любовь, но на это решится не каждый. Ей было наплевать на себя. Но, в конце концов, это ее дело. А вот подруге Тане было наплевать
Я задумалась. С Танькой мы два года росли изо дня в день. Она так безоглядно любила этого придурка Мухаммеда, что вызывала во мне чувство сострадания и симпатии. Но в окно не сигала, когда он ее бросил, значит, любила не настолько безоглядно.
И все же подруга – это такая хрупкая субстанция, которую просто разрушить одним лишь подозрением.
А может, нам пришло время отпустить друг друга? Через месяц – выпускной вечер, и все мы располземся в разные стороны. Каждый из нас, как это ни странно, в семнадцать лет уже сформировался как личность. И дальнейшая жизнь это подтвердит. У каждого из нас уже есть свой кодекс чести или бесчестия. Наверное, это уже не мои проблемы, а Танькины. И пусть она со своим кодексом чести идет по жизни и набивает себе шишки.
– Борис. Ты очень умный парень, бескомпромиссный и честный. Помоги мне принять верное решение.
Борис лукаво улыбнулся и вдруг предложил то, чего я совсем не ожидала:
– А давай сейчас поедем в больницу к Насте и спросим, что она хочет? Как она скажет, так и будет. Ей решать!
Мы тут же помчались к метро. Даже не подумав, пустят ли нас в больницу после восьми часов вечера. В больницу нас впустили. За рубль. Но то, что нам предстояло увидеть, стоило того.
Жуткие катакомбы подвалов Института Склифосовского испугали нас смертельно: это было подземелье из загробного мира. Истекающие не то кровью умерших, не то водой ржавые трубы. В глубине таинственных туннелей появлялись и тут же исчезали призраки людей с искаженными от боли лицами. Мы вскрикивали, хватались друг за друга, но все равно шли вперед. Жуткое безнадежное место хотелось пробежать с закрытыми глазами. Но мы сами себе придумали это испытание. И шли, цепенея от страха. Не бежали. Из принципа.
– Ты знаешь, что здесь было раньше? – задыхаясь не то от быстрой ходьбы, не то от волнения, спросил Борис. И не дожидаясь моего ответа, рассказал: – Богадельня. Нищие и убогие все находили здесь пристанище. Можно себе представить, что это было за существование. Этого места так боялись, что москвичи крестились, проходя мимо. Когда это место стало больницей, то сюда свозили всех самоубийц, жертв убийц и просто погибших при странных обстоятельствах людей. Мы с тобой сейчас идем под зданием института. В этих подземных лабиринтах иногда слышатся звуки… Я сам читал. Здесь обитают не то мутанты, не то привидения. Их вой слышен ночами, и это не сказки. Если мы сейчас остановимся и прислушаемся, то наверняка…
– Нет! Нет! Я не хочу! – взмолилась я.
В памяти сразу всплыла утонувшая в Волге девушка. Хватит с меня подобных зрелищ. Такое выдержать не под силу даже взрослому человеку.
– Мадам, я выражаю вам свое восхищение! Ты очень смелая. Сюда даже исследователи подземелий не желают спускаться. Ведь здесь бродят души усопших…
– А-а-а! – закричала я, не выдержав напряжения, и побежала вперед.
– Подожди, не беги! Нам бы не запутаться: где-то здесь расположены морг и лаборатория…
Полутемное подземелье поплыло у меня перед глазами. Мне стало дурно.
Когда из-за ближайшего поворота к нам вышел старец, я поняла, что это призрак. И потеряла сознание.
Дедушка-сторож привел меня в чувство и вывел из подземелья к железным лифтам. Я была зеленого цвета, меня тошнило от сладкого запаха разложившихся тел и кружилась голова от воображения. Борис держался молодцом, как настоящий мужчина. Хотя ему эта прогулка тоже стоила нервов.
