Вожди и заговорщики

вел 1-й секретарь губкома Н.А. Угланов, доклад от ЦКделал правый Рыков, но в президиуме сидел и единомышленник Зиновьева Каменев, председатель Моссовета.

Угланов Николай Александрович (1886-1937). В 1917году секретарь Петроградского союза торгово-промышленных служащих. В 1918-1920 годах председатель комиссии по организации продотрядов, председатель Петроградской окружной комиссии по борьбе с дезертирством, затем комиссар в войсках. В 1921 году назначен секретарем Петроградского губкома партии, вошел в острый конфликт с Зиновьевым, обвинив его в диктаторстве. По инициативе Ленина переведен секретарем в Нижегородский губком. В 1921-1922 годах кандидат в члены, в 1923-1930 годах член ЦКВКП(б). В 1924- 1928 годах 1-й секретарь Московского комитета ВКП(б). Несмотря на хорошие отношения с Каменевым, выступил против зиновьевской оппозиции. С 1926года кандидат в члены Политбюро ЦКВКП(б) и с 1924 года член Оргбюро и секретарь ЦК. С 1928 нарком труда СССР. В 1929 году снят с партийных постов, в 1930 году - с поста наркома. Отправлен на хозяйственную работу. В 1933 году на короткое время арестован. В 1936 был арестован, приговорен к смерти и расстрелян.

Но Каменев был слишком занят работой на других постах и упустил из виду усиление его противников в Москве. Каменев после октябрьской договоренности со Сталиным надеялся, что «мы все-таки добились того, что на партийный съезд мы идем с единогласно принятыми резолюциями по всем основным вопросам нашего строительства»¹¹³. Однако Каменева ждало разочарование. Один за другим выступающие начали громить зиновьевцев, обвиняя их в неверии в возможность социалистического строительства и даже «аксельродовщине». Эта ругательное для большевиков слово попало и в итоговую резолюцию, что было особенно обидно - это было сравнение с меньшевиком, с врагом: «Меньшевик Ак- сельрод проповедовал двадцать лет назад широкую рабочую партию в противовес большевистской организации»,- возмущенно комментировала конференция ленинградской организации. Но сейчас совсем другая обстановка, и обвинения в меньшевизме - оскорбительны. «Дико звучит обвинение ленинградской организации в

ликвидаторском безверии в тот момент, когда у нас кипит как никогда строительская социалистическая работа, растут, закаляются пролетарские силы»¹¹⁴,- отвечали москвичам обиженные ленинградцы, подводя первые итоги новой дискуссии.

Война была объявлена. Между центральным органом РКП(б) газетой «Правда» и «Ленинградской правдой» началась острая полемика. Первый секретарь московской организации Николай Угланов, напротив, предложил остановить рост рядов партии (требование москвичей) и воспитывать пока нынешний миллион членов. Полемизируя с ленинградцами, «Правда» прибегла к подтасовкам. Вкачестве «мальчика для битья» был избран Саркис, обидевший в начале года главного редактора газеты Бухарина. Теперь Саркис направил в «Правду» свою статью по вопросу роста рядов, но затем отозвал ее для доработки. Несмотря на это, буха-ринцы решили воспользоваться статьей, чтобы унизить Саркиса и в его лице - всю зиновьевскую организацию. «Чтобы показать, до каких высот долетает фантазия некоторых товарищей», они заявили, что Саркис писал: «Унас в партии должно быть 90 процентов всех рабочих!»¹¹⁵ Но вот конфуз - Саркис, оказывается, предлагал «довести процент рабочих (от станка) в партии до 90%»¹¹⁶. Это предложение было принято ленинградской парторганизацией. Сделать «рабочую партию» действительно рабочей - это не то же самое, что принимать в партию почти всех рабочих, независимо от их взглядов. «Правда» же выставила Саркиса глупцом, что вызвало возмущение у ленинградских коммунистов.

Полемика между «Правдой» и «Ленинградской правдой» разгорелась не на шутку, стороны дошли до взаимных оскорблений. 9 декабря «Ленинградская правда» уже прямо напала на Угланова: «Тов. Угланов не перестает клясться в непоколебимости своей веры в РК» (рабочий класс. - А.Ш.). Но на деле он выступает против создания пролетарского костяка в партии, считая, что «рабочий класс для этого еще не созрел»¹¹⁷.

Одновременно две газеты вели полемику и по поводу идеологических проблем, разделявших Зиновьева и Бухарина. Зиновьев-цев атаковали «красные профессора» бухаринской «школы». И здесь методы полемики нельзя признать чистыми. Так, А. Стецкий приписал Г. Сафарову абсурдную, с точки зрения марксистов, мысль: «По его теории у нас госкапитализм, мы строим государственный капитализм, а не социализм»¹¹⁸. Сафаров, вслед за Зиновьевым и Лениным считал, что в стране существует государственный капи-

с‹-

тализм. Но это не значит, что он, коммунист, считает необходимым его «строить». Зиновьевцы тоже считали нужным строить социализм, но не видели возможность достроить его до победы мировой революции.

После таких подлогов естественно, что левые считали идеологов правых людьми бесчестными. Каменев говорил о школе Бухарина: «Молодежь, которая оформляется в школе Бухарина, представляла бы для нас величину малоинтересную, если бы эта молодежь не получила фактически монополию на политически-литературное представительство партии, если бы фактически в руках этой школы не находилась вся наша печать и все политико-просветительные работы»¹¹⁹. Уже через два года монополию отобрали, но школа осталась и продолжала оказывать воздействие на коммунистические умы.

Ленинградские комсомольцы тоже не сидели сложа руки и распространяли среди своих организаций «синюю папку»- подборку статей правых с критическими комментариями. По меркам того времени это было типичным проявлением фракционности.

В декабре 1925 года дискуссия между Москвой и Ленинградом обострилась. Для большинства коммунистов различие во взглядах между Зиновьевым и Бухариным было слишком сложным. Вэтих условиях, как и в случае с Троцким, партийная масса предпочла оставаться на стороне начальства: в Ленинграде - на стороне Зиновьева, в остальных регионах - на стороне Сталина и Бухарина. Вне Ленинграда Зиновьева поддержали еще некоторые сотрудники Коминтерна, а также два известных лидера - Каменев и жена Ленина Н. К. Крупская, связанная с ними давней дружбой и разделявшая старые догматы ленинизма. «Новую оппозицию» поддержали также кандидат в члены Политбюро, министр финансов Сокольников и зампред Реввоенсовета М.М. Лашевич. Но это было практически все. «Можно только сказать, что все было подготовлено чрезвычайно искусно,- это мы должны признать,- и нас заставили принять бой тогда, когда соотношение сил такое, что бой принять не следует»¹²⁰, - признавал М. Лашевич.

Лашевич Михаил Михайлович (1884-1928). С 1901 года член РСДРП., большевик. Вдни Октябрьского переворота 1917 года - член Петроградского ВРК. Во время Гражданской войны - член Реввоенсовета фронтов, командующий армиями. Член ЦКВКП(б) (1918-1919; 1923-1925). В 1922-1925 годы председатель Сибирского ревкома.

В 1925-1926годы - заместитель наркома по военным и морским делам СССР. Активный сторонник Зиновьева. С 1926года - заместитель председателя правления КВЖД.

Накануне съезда Зиновьев потребовал права на содоклад, чтобы иметь возможность подробно разъяснить свою позицию. Отказать было нельзя, но в этом случае делегаты могли сочувственно отнестись к идеям «новой оппозиции». Сталин стал искать союзников.

Идеи «новой оппозиции» были близки взглядам Троцкого, который был возмущен тем, что «вся полоса хозяйственно-политического развития оказалась окрашенной пассивным преклонением перед состоянием крестьянского рынка»¹²¹. Но, считая Зиновьева и Каменева зарвавшимися чиновниками, памятуя о травле, которую они против него развернули, он не мог поддержать этот новый вызов Сталину и правым большевикам: «позиция, занятая ленинградскими верхами, является бюрократическим извращенным выражением политической тревоги наиболее передовой части пролетариата за судьбу нашего хозяйственного развития в целом и за диктатуру пролетариатаБ Глухой верхушечный пока что характер борьбы придает ее идейным отражениям крайне схематический, доктринерский и даже схоластический характер»¹²².

Троцкого больше интересуют проблемы развития промышленности. Почему бы Сталину, отношения с которым уже полгода ничем не омрачаются, не назначить его во главе ВСНХ? Араз так, не стоит торопиться с поддержкой оппозиции. Только в конце января, после разгрома «новой оппозиции», Троцкий понял, что на это место его пока никто ставить не собирается. Тогда он свернул свою работу в этом органе.

Апока Сталин предлагал союз. Накануне съезда он сказал троцкисту Серебрякову: «Я предлагаю