проект решения по этому делу. Встреча Бухарина и Каменева была названа «фракционными переговорами», что считалось большим прегрешением перед партией. Бухарин не соглашался с этим, тем более, что «проект резолюции неоднократно ставит рядом т. Сталина и партию как равновеликие величины, или же прямо заменяет тов. Сталина Центральным Комитетом, а ЦК - тов. Сталиным. На этом «смешении» сроится обвинение тов. Бухарина в нападении на ЦК»88,- говорилось в обращении Бухарина, Рыкова и Томского 9 февраля. Действительно, Бухарин критикует Сталина, а не Политбюро и ЦК, решения которых вырабатывались при их участии.
Взаявлении 9 февраля трое правых членов Политбюро не ограничились защитой Бухарина, а критиковали Сталина за то, что он «протаскивает лозунг дани», что приведет к новым трудностям при заготовках хлеба. Но выступая против отсечения несогласных с большинством от руководства, они призывали к примирению.
Тем не менее резолюция ЦККосудила поведение Бухарина «как акт фракционный» и «противоречащий к тому же элементарным требованиям добросовестности и простой порядочности». Резолюция утверждала, что «т. Бухарин сползает на позицию И. Фрумки-на», то есть становится правым оппортунистом. Призывы Бухарина к внутрипартийной демократии неотличимы от программы Троцкого. Протесты против контроля за работой правых со стороны ЦКведут к превращению партии в «бесформенный конгломерат, состоящий из феодальных княжеств, в числе которых мы имели бы княжество «Правда», княжество ВЦСПС, княжество секретариат ИККИ, княжество НКПС, княжество ВСНХ и т.д. и т.п. Это означало бы распад единой партии и торжество «партийного феодализма»89.
Со времен грузинского дела 1922 года и сплоченного выступления ленинградской организации в 1925 году Сталин не забывал об опасности формирования в партии кланов, автономных от руководящего центра.
Сталина тревожила и возможная реакция общества на предстоящее разоблачение Бухарина. Его идеи, даже в искаженном пересказе, могли вызвать массовое сочувствие. Резолюция ЦКК осталась секретной. Но в своих публичных выступлениях лидеры большинства уже довольно грубо «проходились» по Бухарину. Прочитав речь Ворошилова в Ленинграде, Сталин писал ему, добродушно пародируя это выступление: «Мировой вождь, едри его мать. Читал твой доклад - попало всем, мать их тудаБ Хороший, принципиальный доклад. Всем гуверам, чемберленам и бухариным попало по заднице»90.
На поле внепартийной борьбы у Бухарина было больше шансов на победу, чем у Троцкого, правых могло поддержать большинство крестьянства и спецов. Но публичная борьба, когда разногласия между партийными фракциями выносятся на суд общества, означала отказ от монополии на власть коммунистической партии. Аэто означало бы появление на политической арене новых сил, открытую политическую борьбу, в которой народ может выбирать уже не только среди последователей Ленина. Бухаринцы не решились на это. По мнению С. Коэна, «Бухарина сдерживало и другое соображение. Вглазах марксиста социальные группы, которые, по-видимому, были наиболее восприимчивы к его политике (а именно крестьянство и технические специалисты), являлись «мелкой буржуазией» и, следовательно, на них нельзя было ориентироваться большевику»91. Бухарин оставался большевиком до мозга костей. Доказав правым, что своей борьбой они могут привести к ликвидации диктатуры пролетариата, можно было добиться любой их капитуляции перед большинством ЦК. Первым дрогнул Рыков. 10 апреля он пишет в замечаниях по проекту постановления СНКо пятилетнем плане: «Из оптимального и отправного вариантов принять вариант оптимальный»92.
«Длительный выход из положения»
Бухарин, который еще не свыкся с новой ролью Сталина как ведущего стратега партии, был непримирим и атаковал его по каждому поводу, вызвав эмоциональную реакцию от внешне невоз-
мутимого генсека: «Ты меня не заставишь молчать, или прятать свое мнение выкриками о том, что я «всех хочу поучать». Будет ли когда-либо положен конец нападкам на меня?»93
Наконец, на объединенном пленуме ЦКи ЦКК 16-23 апреля 192 9 года произошла решающая дискуссия между Бухариным и Сталиным. Накануне пленума все поправки правых к резолюции о пятилетке были отвергнуты. Бухарин не хотел, чтобы его выступление было воспринято как оппозиционное: «Вы новой оппозиции не получите! Вы ее иметь не будете!»94 Вотличие от троцкистов, бухаринцы не создавали собственной организации, они придерживались принципов, которые были закреплены в решениях съездов. Вэтом была большая сложность для сталинской фракции.
Бухаринцам было важно доказать, что Сталин допустил политическую ошибку, нечто вроде осужденного раньше бухаринско-го лозунга «обогащайтесь».
Правые построили свою критику Сталина на нескольких его лозунгах. Первым пунктом стало неприятие тезиса о необходимости насильственного изъятия хлеба у крестьянства, «дани» в пользу индустриализации. Сталин объяснял, что имел в виду «нечто вроде дани» в кавычках. Сторонник правых Д. Розит продолжал настаивать: «Все-таки по отношению к середняку никогда не употреблялось понятие дань». Раздраженный Сталин ответил Розиту: «Много я видел на свете дубин, но таких еще не встречал»95.
Другой идеологический тезис Сталина, который вызывал критику со стороны правых большевиков, был высказан им два года назад, но только сейчас приобрел свое зловещее звучание: «По мере нашего продвижения вперед сопротивление капиталистических элементов будет возрастать, классовая борьба будет обостряться, а Советская власть, силы которой будут возрастать все больше и больше, будет проводить политику изоляции этих элементов…»96 Бухарин пытался возражать, что по этой теории классовая борьба «разгорится самым ярким пламенем тогда, когда никаких классов уже не будет!»97.
Бухарин укорял своих противников за «полную идейную капитуляцию перед троцкистами» и напоминал, что еще недавно сталинцы стояли на его, Бухарина, позициях, а иногда были и правее: «Как на XV съезде Молотов критиковал меня справа за лозунг «форсированного наступления на кулака»? БТеперешний Молотов должен исключить из партии Молотова от XV съездаБ»98 Но экономическая обстановка изменилась, и позиция Молотова, как и позиция Сталина, не могла остаться прежней.
Сталин говорил на пленуме: «Нам не всякий союз с крестьянством нужен, и нам нужен союз не со всем крестьянством, а только с его большинством, с бедняцкими и середняцкими массами, против кулака, который составляет тоже часть крестьянства»99. Формально здесь не было разногласий с Бухариным. Но все понимали, что резкой границы между кулаком и середняком нет, и спорщики под одними и теми же словами понимают разные вещи. Как не расставляй слова «середняк», «крестьянство», «зажиточные», «бедняки», «кулаки», а все упирается в конкретные меры, которые нужно осуществлять в сложившейся критической экономической ситуации. Сталин был за продолжение и усиление чрезвычайных мер. Бухарин - против: «Наши экстраординарные меры (необходимые) идейно уже превратились, переросли в новую политическую линию, отличную от линии XV съездаБ»100, - утверждал Бухарин, пытаясь отстоять свое право на ортодоксальность.
Бухарин показывает, что отказ от рынка выливается в новые колоссальные затраты на чиновничий аппарат, который будет выполнять работу, которую автоматически делает рынок: «Ав это же самое время «издержки аппарата» и издержки по выкачке хлеба чрезвычайно росли, параллельно уничтожению рыночной формы связи. Накладные расходы на каждый пуд собираемого хлеба гигантски возрастала»101 Но без бюрократии нельзя ни заменить рынок административно- распределительной системой, ни регулировать рынок, что Бухарин считал необходимым в будущем.
Понимая, что Сталин уже убедил в своей правоте большинство ЦК, Бухарин все же искал примирения на основе прежних официальных решений: «Сколько раз нужно сказать, что мы за индустриализацию, что мы за взятые темпы, что мы за представленный план?»102 «Заметки экономиста» были забыты, Бухарин был готов отступить, но только при условии, что Сталин не продолжит свое наступление на НЭП. «Сколько раз нужно сказать, что мы за колхозы, что мы за совхозы, что мы за великую реконструкцию, что мы за решительную борьбу против кулака, чтобы перестали на нас возводить поклепы?» 103
Экономическая ситуация поставила партию перед выбором, и только Бухарин надеялся, что еще есть возможность усидеть на двух стульях: и сохранить рыночное развитие сельского хозяйства, и осуществить невиданный в мире рывок государственной промышленности. «Что нам нужно? Металл или хлеб? Вопрос нелепо так ставить. Акогда я говорю: и металл, и хлеб, тогда мне заявляют:
