Разницы не было. Переносной зенитно-ракетный комплекс как бы ни назывался – вещь очень серьезная. Игнатов почувствовал возрастающий прилив азарта. Кажется, он ухватил то, за чем охотился долгое время. Партия стелкового оружия, взрывчатка… Но вот ПЗРК серьезно осложнял проблему. Неужели террористы хотят сбить пассажирский самолет? Но какой, когда, где? Придется прочесывать окрестности всех столичных аэропортов, хотя и другие города от беды не застрахованы. Надо разослать ориентировки территориальным управлениям. Только на проверку уйдет уйма времени!
Не опоздать бы!
– Сколько взрывчатки ты ему достал? – в лоб спросил контрразведчик, как из корабельной пушки шарахнул. Пробрало до самых пяток!
– Я-я?! – опешил Шарин, на мгновение потеряв дар речи и способность соображать. – Ты что, командир! Откуда она у меня?! Я сказал, что он спрашивал, но я ничего не доставал. Я вообще с этим не связываюсь! Никогда, отвечаю! Мой бизнес – девочки!
Обычно Лапа мог свободно смотреть в глаза любому, кому врет или говорит правду. Только если люди от него зависели, он врал без оглядки, понимая, что они ничего ему не скажут, даже если уверены в его лжи. Молоденьким девушкам, кандидаткам в проститутки, он мог вдохновенно врать про свою любовь и тяжелое материальное положение, в которое попал. А переспав с девчонкой, легко уговаривал ее переспать с его другом, от которого якобы зависела его судьба. Наивные провинциалки из рабочих семей и просто «девочки без тормозов» верили и делали, что просят, после чего попадали в жесткие сети подлеца. Выпутаться из них они уже не могли.
И наркоманы слушали басни Лапы о том, что поставки сорваны, курьеры арестованы и из-за этого цена наркоты поднялась… Они знали, что он врет, но не могли противиться, потому что зависели от Лапы и дозы.
В данный момент судьба Лапы зависела от человека напротив, и он это чувствовал. Даже говоря правду, он прятал глаза помимо воли.
– Почему Шлепик обратился к тебе? – спокойно и резонно спросил офицер.
– Да ничего он ко мне не обращался! Что вы привязались! – завозмущался Лапа, подтверждая подозрения майора. Кто громче всех кричит «держи вора» – тот сам обычно и вор. Исключения встречаются редко. – Просто поделился! Зря я вам сказал! Вот, блин, дурак! Как всегда, хочешь как лучше… – обиженно причитал агент, но это не принимали всерьез.
После того как Игнатов записал скупые сведения о Шлепике, он поднялся и, прощаясь, попросил:
– Если нетрудно, напишите все, что вам известно, и передайте Егорову.
– Прямо тут, что ли, я буду писать!
– Вы с ним сейчас это и обговорите, – закончил разговор майор и усмехнулся: – Можете проехать в отделение.
Лапа обиженно вздохнул:
– Шутки, блин, шутите! В отделение…
С затянувшегося перекура вернулся Егоров. Коротко переговорив с ним, контрразведчик удалился, оставив Шарина наедине с неприятным предчувствием. Егоров же думал о том, что если информация Лапы поможет контрразведчикам, то и его карьера может пойти в рост. Ведь если на аттестации начальство будет просматривать успехи его оперативно-агентурной работы, то не сможет не заметить, что к Егорову обращалась ФСБ и его агент помог Конторе в решении задачи.
Свой интерес каждый блюдет и лелеет. И никуда от этого не деться. Такова человеческая природа.
У Егорова нашелся и лист бумаги, и ручка. Лапа написал кое-что из того, что ему было известно о сделке с оружием, разумеется, тщательно дозируя раскрываемую куратору информацию. Если бы сам Шарин стоял в стороне от сделки, он давно и без труда сдал бы Шлепика с потрохами. Но, оказавшись с ним в одной упряжке, старался сдать подельника, как бы это сказать помягче, что ли, поделикатнее, с наименьшим вредом. Чтобы ненароком обратная волна правосудия не затащила в водоворот его самого.
Лапа дождался, пока Егоров уедет, покурил минут десять, посмотрел по сторонам – не остался ли кто-то из ментов или Конторы следить за ним… После этого вышел на улицу и сел в «БМВ». Запуская двигатель, Лапа еще раз повертел головой туда-сюда – не отъедет ли следом какая-нибудь машина…
Но опасения не подтвердились. Да и невозможно отследить работу контрразведки. «БМВ» резво тронулась и, наглым ледоколом попирая правила движения и законные права водителей, вырулила в левый ряд. Для него одного всегда горел зеленый свет.
Теперь сутенер ехал по проспекту и соображал, как предупредить Шлепика. Что сказать, чтобы самому остаться вне подозрения… Или – не говорить ничего, надеясь, что на допросе про него не вспомнят? В конце концов Лапа пришел к выводу, что последний вариант был бы не самым предпочтительным. Зачем доводить дело до допроса! Это же глупо!
Но карты легли так, что по меньшей мере двое в городе были кровно заинтересованы в том, чтобы торговец оружием по кличке Шлепик на время или совсем исчез с московского горизонта. Одним из них был агент уголовного розыска Шарин, скрывавшийся от всех под псевдонимом Лапа.
Вспыхнул ярко-синим экран телефонной трубки, обдав синевой впадину на щетинистой щеке. Темная тень лишь увеличила ее глубину. Полированная пластмасса прижалась к раскрасневшемуся от волнения уху. Кожа на лбу пошевелилась и собралась резиновой складкой.
– Шлепик, это я! – заговорщически провещал Лапа. Вечерние огни плескались в широко раскрытых, наполненных холодом зрачках. – Слышь! Ко мне тут кент «мутный» клеился… Тобой интересовался… Я его «по большому кругу» запустил, мол, слышал что-то про такого, но не знаю, чем занимается. А встретиться с тобой посоветовал в кафе на углу Кравченко. Так что ты там не показывайся без надобности. Мало ли что. Левая пятка подсказывает, что менты мосточки наводят…
– Ты его раньше встречал? – насторожился оружейный торгаш.
– Никогда, толкую же тебе!
– Чего хотел?
– Говорю же, про тебя расспрашивал, кто такой, чем промышляет! Вокруг да около ходил, как кот у сметаны!…
Разговор подельников был недолгим, но сообщение не произвело на Шлепика должного впечатления. Мало ли какие пацаны им интересуются. Может, им стволы нужны или другое дело имеется, вот справки и наводят.
– Ну и хрен с ним! Мне-то чего! – буркнул торговец. – Расслабься и получи удовольствие! А за «шухер» – спасибо.
Вопреки многим ожиданиям, Шлепик не канул камнем на дно и не прислушался к своевременному предупреждению, лишь приняв информацию к сведению, словно прогноз погоды на неделю. Мало ли что синоптики болтают – все равно не сбывается. Слишком часто они ошибаются. Слишком часто говорят неправду. Слишком часто перестраховываются.
Но Шлепик много не знал и поэтому не учел, что ТОТ «синоптик» ошибался гораздо реже Гидрометцентра. Он не бестелесное создание, а человек из плоти и крови. У него имя есть. И зовут его не Саша какой-нибудь Пупкин, и не Петр Петрович, с уважением. Оно не значится ни в каком телефонном справочнике, не записано ни в одной домовой книге. На это имя не выписывались документы, не выдавалось пенсионное удостоверение или карточка медицинской страховки…
«Синоптика» звали – ЗОРАН. Или, по-другому, – ХИРОН. О нем знали немногие.
В небе над Шлепиком погоду заказывал ОН.
Для Вольского утро оказалось поздним. Едва открыв глаза, он подумал о Марине, которая снилась ему весь остаток ночи. Вспомнил о вечере, проведенном с ней накануне, и только потом о деле. Это незначительное обстоятельство не понравилось ему. И Зоран, и Хирон были бы от этого не в восторге! Думать о женщине полагается в последнюю очередь, и то как о само собой разумеющемся трофее. А если кто-то меняет положение вещей местами, то он перестает быть профессионалом. Так они считали.
Вольский подумал, что слишком строг к себе. Он не потерял форму, а только отвлекся на миг от постоянного бега с препятствиями. Вряд ли женщина может что-то значить в его жизни, тем более – изменить ее. Это невозможно в принципе. Такого еще не было. Не считая незначительных эпизодов «по
