с нею на прошлой неделе в одном баре, ну, я и пригласил ее в гости. — Он затянулся сигаретой и многозначительно подмигнул. — Одну из них придется отравить алкоголем.
Я рассмеялся.
— Отравить, так отравить. А которую?
— Лучше Ярину. Что-то у нее начали появляться хозяйские замашки.
— Разумеется, безо всяких оснований?
— Абсолютно! Поэтому будем последовательны и отравим обеих. Без сожаления.
— Значит, остается нам одна пани Валерия. Надеюсь, ее любовь к тебе уже кончилась…
Ирка взглянул на меня растерянно и сокрушенно.
Я не сомневался, что он состоит в переписке с пани Дубенец-кой. Они дружили еще во время Иркиной службы. Валерия наведывалась к нему, а он вел себя с нею довольно сдержанно, у него был достаточный выбор и среди местных кадров.
— Перед Валерией я, конечно, виноват, — признался Ирка довольно мрачно. — Даже удивительно, что они сегодня сюда приехали.
— И что ты натворил?
Он махнул рукой и смял сигарету.
— Как кирпич на голову… Войта должен был поехать в следующем месяце в Канаду…
— Должен был? Значит, не поедет… А почему?
— Потому что туда еду я. Шеф изменил свое решение, а Войта определенно считает, что я приложил к этому руку…
Разговор прервался, так как к нам подошла Мирка. Она прижалась ко мне. Я обнял ее и поцеловал. Мирка слегка отстранилась и прошептала:
— Чтобы не случилось недоразумений, как в отеле «Поклад»,[2] Сашу, эту красавицу блондинку, я знаю. Очень хорошо знаю. Понял?
— Боюсь, что да. Тузексовка?[3]
Мирка кивнула.
— И к тому же высокого класса. Если Ирка этого не знает, предупреди его.
— Он говорил, что встретил ее случайно в каком-то баре.
— Ну вот, видишь, это не моя выдумка. Может, она хочет его подцепить?
Дальнейшие душевные излияния я остановил поцелуем.
Опасаться за Ирку особенно не приходилось. Вряд ли ему грозила женитьба на обманщице-тузексовке. Но береженого и Бог бережет…
4
Когда дело подошло к полуночи, все мы уже были порядком под газом. По комнатам разошлись в начале второго. Ярмила уснула под креслом на ковре. Ирка принес из соседней комнаты клетчатое одеяло и, заботливо прикрыв Ярмилу, пропел:
— Отдыхай с миром!..
— Аминь! — откликнулась Pea.
Мирка, на вид самая трезвая из нас, сунула Ярмиле под голову подушку, а Ирка кратко, но исчерпывающе, подвел итоги вечера.
— Вот это покуролесили! Разве умные, культурные люди так себя ведут?…
— Еще древние греки и римляне напивались до смерти, — отозвался Войта. — И древние славяне тоже.
— Пили всегда и везде. Людям свойственно травить себя, такова уж натура человеческая, — философски заключил Ирка.
— И любовь существует извечно, — вмешалась Андреа. Получилось это у нее невпопад, видимо, ей просто надоело молчать.
Саша откровенно повисла на Ирке.
— Пошли спать, ну, пожалуйста, — взмолилась она. — Меня уже ноги не держат.
— Ясненько. — Ирка ткнул пальцем на балкон. — Там наверху две комнаты. Спальня и еще одна спальня. Только для супружеских пар! Пан и пани из Дубенца, прошу вас! Направо от лестницы. А пан доктор Кабеш со своей тициановой красавицей — тоже направо, но поближе. У меня будет гнездышко с левой стороны, а для остальных все приготовлено на первом этаже…
— Доброй вам ночи, спите без задних ног! — произнес Войта и стал подниматься по лестнице. Валерия направилась следом за ним, но на третьей ступеньке остановилась, вернулась назад и всех по очереди поцеловала. Последнего — Ирку, который ее по-приятельски похлопал по спине и пожелал:
— Пускай тебе снятся розовые сны, дорогая.
— Так и будет, — ответила Валерия. — У меня ночная рубашка розовая.
Войта приостановился, ухватился одной рукой за перила, а другую воздел к потолку и провозгласил:
— Жена, не кокетничай! Я все слышу!
Я обнял Мирку за плечи.
— Мы тоже отчаливаем. Всего доброго!
— Доброй ночи! — ответил Ирка, и все остальные его поддержали.
Перед тем, как лечь в широкую супружескую постель, я прошел в ванную, напустил в раковину студеной воды и несколько раз подряд окунул туда лицо. Хмель не совсем выветрился, но чувствовал я себя более или менее сносно. Надраив лицо полотенцем, я выполоскал рот и направился в спальню. Гася в ванной свет, посмотрел на часы — двадцать пять минут второго. На лестнице света уже не было, только в темноте виднелась чья-то сигарета. На перилах, опустив одну ногу вниз, а другую, согнутую в колене, поставив на поручень, сидел и покуривал Ирка.
— Ты что тут делаешь? — спросил я его.
— Как ни странно, размышляю, — улыбнулся он.
— И о чем же?
— Да так, обо всем понемногу.
— Ты как, в порядке?
— Спасибо, никаких проблем.
— Так слезь с перил, балда! Чуть качнешься — и рухнешь вниз, как перезревшая груша. Не забывай, выпили мы все крепко.
Ирка громко рассмеялся.
— А я как раз и стараюсь протрезветь. Удивительная вещь, дружище. Помню, в Таборе после четырех бутылок «бикавера» я прошелся по перилам моста через Лужницу и, когда добрался до берега, мог выпить еще столько же. К тому же и на переговорах с нашими заграничными партнерами без выпивки не обходится. Порой многое зависит от того, у кого голова крепче или кто быстрее протрезвеет.
Внизу в холле хлопнула дверь. Ирка спрыгнул с перил.
— Ну, ладно, пошли спать, — сказал он громче, чем требовалось. — Спокойной ночи, Гонза! — Хлопнул меня по плечу и открыл дверь своей комнаты. Зажег свет и остановился на пороге.
— Приятно провести время! — подмигнул я ему и с некоторым злорадством подумал, что если красавица Александра не поторопится, то Валерия может ее обскакать. Тем более что Ярмила спит как убитая.
Мирка меня ждала. Стояла у открытого окна и смотрела в сад. Босая, в одной ночной рубашке, которая скрывала прелести женского тела настолько, чтобы посильнее разжечь мужское воображение.
Я разделся и рухнул в постель. От резкого движения у меня закружилась голова, а тяжесть в желудке так усилилась, что я невольно посочувствовал сказочному волку, которому вместо Красной Шапочки и ее бабушки зашили в брюхо камни. Мирка погасила свет и устроилась рядом со мной.
Я услышал в коридоре тихие шаги. Кто-то прошел от лестницы к Иркиной комнате. Но я уже ни на что
