не реагировал. Уснул мгновенно и крепко.
5
Проснулся я от головной боли и чего-то еще: какого-то шума, шагов, кошмаров, словом, черт знает чего. На дворе светало. Я протер глаза и взглянул на запястье: было только полчетвертого. Мирка лежала навзничь, слегка приоткрыв рот, и дышала ровно и глубоко. Я встал и подошел к окну. Влажный летний ветерок легонько колыхал штору. Я набросил на плечи рубашку и отправился в конец коридора к ванной. Возвращаясь оттуда, услышал какой-то шум, остановился у перил, и передо мною внизу, в полумраке холла, открылась довольно смешная картина. Ярмила проснулась на своей импровизированной постели и, поднявшись на колени, пыталась выпутаться из одеяла. Наконец это ей удалось, она встала, залезла пальцами в свои расхристанные волосы, потянулась и сладко зевнула. Потом протерла глаза и стала оправлять смявшееся платье.
Я облокотился на перила и негромко окликнул ее:
— Доброе утро, Яринка!
Она поискала меня глазами, потом сказала:
— Привет! — И снова зевнула. — Куда вы все подевались?
— Все в постелях, где же еще? Ты у нас одна предпочитаешь спать на ковре.
Тем временем Ярина пересекла холл, направляясь к английскому камину. Я поглядел туда — и у меня подломились колени. В этот миг раздался испуганный вскрик Ярмилы, она попятилась, закрыла ладонями рот и — рухнула, как подкошенная. Я не обратил на это внимания, просто перепрыгнул через нее, спеша дальше к неподвижной фигуре у каменного основания камина.
Это был Ирка: в расстегнутой рубашке и серых брюках, он лежал на спине, неловко изогнувшись, ноги слегка поджаты, левая рука закинута назад, правая, с растопыренными пальцами, напряжена и выпрямлена — видимо, он пытался в последнюю минуту ослабить удар. Глаза открыты, а на лице сохранилось выражение боли да, пожалуй, страха, если, впрочем, он успел испугаться. Рядом с его правой ступней лежал потухший окурок. Трудно было упасть неудачнее. Голова попала прямо на острую грань каменного основания камина, на виске виднелась страшная рана, а затылок лежал в луже засыхающей крови, которая растеклась по полу и рыжевато-коричневыми пятнами выпачкала расстегнутый воротник белой рубашки.
Я наклонился к нему и укоризненно произнес:
— Говорил же тебе, голова садовая: не садись на перила… Потом встал во весь рост, вытер глаза, набрал полную грудь воздуха и заорал:
— Вставайте! Слышите? Беда!..
Еще мгновение в доме стояла тишина, на мой крик отозвались эхом только стены холла, потом откуда-то из нижней комнаты раздался сонный голос Рудлы:
— Чего надрываешься, балда? Пить надо меньше…
— Скорее сюда! Все! — отчаянно кричал я. На балконе появился Войта. Он, как и я, был в плавках и незастегнутой рубашке.
— Спускайся вниз, — позвал я его. — Ирка умер.
— Ты что, сдурел? — заикаясь, отозвался Войта и бросился вниз. Сразу же следом за ним выскочил в холл Рудла, остановился позади меня, несколько раз громко проглотил слюну и наконец выговорил:
— Как… как это случилось? Я пожал плечами:
— Откуда я знаю?
— Ах ты, господи! — всхлипнул Войта и схватился за голову. — Я же его остерегал…
— Остерегал?!
— Ночью, когда шел из ванной… А он как раз сидел на перилах…
— Выкладывай, — прервал я его. — Что ты ему сказал?
— Чтобы он не валял дурака. Вдруг закружится голова, и он свалится оттуда.
— А он тебе ответил, мол, не волнуйся, однажды в Таборе, после четырех бутылок «бикавера», я перешел по перилам мост через Лужницу.
— Нет, — испуганно отозвался Войта и взглянул на меня, как на чокнутого. — Он сказал: заткнись и иди спать, дубина!
— Какое несчастье! Проклятый, подлый, мерзкий случай… — плачущим голосом произнес Рудла и вытер нос.
Чуть в сторонке громко рыдала Ярмила.
На лестнице появились Валерия с Миркой. Валерия в цветастом халате, наброшенном на розовую ночную рубашку, Мирка одета примерно так же, обе босиком. Мирка с плачем бросилась мне на шею, а Валерия застыла на месте.
Андреа с Сашей тоже появились вместе. Я как раз устраивал Мирку в кресле, когда они вышли из комнаты. Я преградил им дорогу.
— Не ходите туда, девчонки. Ирка убился. Андреа прошептала:
— Нет…
Быстро- быстро завертев головой, она рухнула в кресло напротив Мирки. Саша повела себя хладнокровнее нас всех. Она легонько отстранила меня, приблизилась к мертвому, нагнулась и коснулась ладонью его лба. Потом деловито осведомилась:
— Как это произошло?… Он умер всего пару минут назад. Кто это сделал? — Ее холодный, голубовато-стальной взгляд передвинулся с плачущей Ярмилы на Андреа, скользнул по Валерии и, наконец, уперся в ничего не соображающую Мирку.
— Это ты меня спрашиваешь? — еле слышно выдохнула та.
— Да ты что, Саша? — возмутился Войта. — Кто мог это сделать? Он сидел на перилах, потерял равновесие и свалился. Мы видели, как он сидел, — Гонза, я, Рудла и Валерия.
— Я тоже, — всхлипнула Андреа, — когда шла спать. Еще крикнула ему, чтобы не делал глупостей.
Я подошел к Александре и показал на окурок.
— Он вышел покурить, сел и… — Я умолк, потом наклонился, чтобы присмотреться к окурку.
— Ничего не трогай, Гонза, — остановил меня Рудла. — Надо поскорее позвонить в отделение безопасности.
— Безопасности? — недоверчиво переспросила Валерия.
— Верно, — согласился я и подошел к камину, где стоял на полочке телефон.
Рассвет еле заметно переходил в чистое летнее утро. Но Ирке это было уже безразлично. Для него отныне существовала только бесконечная, непроглядная ночь.
6
Безопасность приехала в Стрж меньше чем через полчаса. Четверо в форме. Они внимательно выслушали нас и сделали однозначный вывод: несчастный случай, вызванный неосторожностью и алкогольным опьянением. Две-три строчки в уголовной хронике.
Врач приехал около пяти. Он установил, что смерть произошла в половине четвертого утра, и после беглого осмотра написал, что наступила она в результате перелома шейного позвонка, а также повреждения лобной кости вследствие падения спиной с высоты трех метров восьмидесяти пяти сантиметров на каменное основание камина. Обе раны были смертельными.
Мы по очереди подписали протоколы свидетельских показаний, совпадающие до последней мелочи. Оставалось только официально поставить на происшествии печальную точку.
Но я не собирался этого делать, так как был убежден: кто-то из нас на допросе солгал. Кто-то один, а
