— Как идти, куда? — тихо спросила она и заплакала.
— Я должен, служба, извини, — ответил он и опустил глаза. Врать любимой девушке совершенно не хотелось.
— Какая служба, Игорь, ты же до конца недели в отпуске. Как они вообще тебя нашли?
— Я позвонил сам из ресторана и доложил, у нас так принято.
— Никуда ты не пойдешь! Я, я полдня в парикмахерской просидела, — жалобно проговорила она, и ему стало мерзко.
Самая красивая девчонка Москвы, да, что там Москвы, всей планеты, ради него несколько часов проторчала в парикмахерской, надела лучшее, что было у нее и соседок по комнате в институтском общежитии, а, самое главное, сегодня был самый счастливый день в ее жизни. По крайней мере, до того момента, пока он не начал пороть чушь.
— Извини, — прозвучало достаточно жалко, да и сам он казался себе жалким и убогим одновременно.
А как все здорово начиналось: знакомство не по пьянке в кабаке, а на выставке. Прогулка по вечерней Москве, ужин в кафе… Никакого торопливого и пьяного секса, просто долгий разговор, когда каждый из собеседников не трещит бестолково, а жадно вслушивается в слова другого. Мгновенно пробудившийся взаимный интерес. Она не такая, как все: очень красивая, умная, серьезная, совсем не затронутая пошлостью и лезущим во все щели рынком, короче, настоящая. Он сильный, надежный, уверенный в себе, но не наглый. С ним интересно и ничего не страшно, потому что он офицер. Девушка приехала учиться в столицу из провинции, где еще не научились относиться к военным с большей гадливостью, чем к сифилитикам.
Сегодня он собирался предложить ей стать его женой. Заказал столик в шикарном ресторане в центре. Для этого пришлось занять деньжат у сослуживцев и продать одному майору тыловой службы старинный, взятый в бою, кавказский кинжал. Ушлый тыловик, по прозвищу Губастый, дал за него совершенно нереальные деньги, целых двести пятьдесят долларов, как раз хватило на колечко будущей невесте и на галстук себе, любимому.
— Игорь… — тихонько проговорила, буквально, прошептала она, все еще отказываясь верить в происходящее.
— Все, Ира, мне надо бежать.
— Ты меня проводишь?
— Прости, мне надо бежать, — тупо повторил он, развернулся и, действительно, понесся прочь, так ни разу не обернувшись.
Она заплакала, теперь, уже в голос, бросила в урну букет и тоже помчалась, но совсем в другую сторону.
Перед тем, как идти к метро, встречать без пяти минут невесту, почти жених, старший лейтенант Коваленко заскочил в ресторан, проверить, все ли в порядке, и отдать официантке цветы, чтобы поставила в вазочку на столе. И тут же, прямо поверх букета, увидел его. За столиком в углу в компании бородача в камуфляже (это в Москве-то!) и пары грудастых блондинок.
Алхазур Джанхотов, неустрашимый моджахед, герой, борец за независимость своего маленького, но крайне гордого народа. Естественно, бригадный генерал. К тому времени в Чечне их было больше, чем бригад в Москве. А еще кровавый садист и последняя сволочь. На войне люди взрослеют быстро, и Коваленко давно понял, что есть солдаты, которые стреляют в тебя, и ты стреляешь в них, а есть отморозки, которые отрезают пленным русским солдатам головы и кромсают на куски медсестричек. И если первых можно брать в плен, то со вторыми следует поступать совершенно иначе. По справедливости.
В конце девяносто пятого группа под командованием подполковника Волкова — позывной Бегемот, разгромила временную базу бригадного генерала и захватила его самого вместе с личным охранником и адъютантом Сату Орсаевым. С учетом его героической биографии, брать живым очень не хотелось, но был строгий приказ из Центра, вот и пришлось. В той операции волковская группа потеряла двоих, один погиб, второй стал инвалидом. Через месяц прошел слух, что Джанхотов снова на свободе, потом подтвердился. В марте девяносто шестого Игорь своими глазами наблюдал результаты налета этого героя на военный госпиталь. Казалось бы, повоевал, кое-что увидел в жизни, куда там, еле успел выскочить на воздух, как вывернуло наизнанку. Да, что он, все в этой жизни испытавший и через очень многое прошедший Волков, тоже здорово побледнел лицом. Вот, тогда-то он и сказал.
— Боюсь, — он прикурил третью сигарету от второй, — даже уверен, что взять его живым во второй раз просто не получится… — И все сразу поняли, не жилец этот самый Джанхотов. Несмотря на всю крутость и завязки в верхах.
Держа букет на уровне глаз, он прошел через зал и внимательно осмотрелся. Игорь прятался за цветами от персонала, а не от чеченцев, те не могли помнить его в лицо: тогда, в декабре он был в маске. Кстати, и голос его они тоже не слышали, потому что он все время молчал. Говорил, вернее, орал тогда сам Джанхотов, корчась от боли в стальном захвате щуплого Гоши Рыжикова. А его телохранитель Сату вообще ничего не видел и не слышал, в самом начале их увлекательной встречи лично Волков послал его в глубокий нокаут, сломав при этом челюсть.
«Так, кто у нас здесь? Ага, господин, блядь, генерал собственной персоной. Румяный такой, прикинутый тысяч на пять баксов. Мясо правой рукой режет, зажила, значит, ручка. И этот клоун в камуфляже и со «Стечкиным» жует, аж за ушами трещит, как будто челюсть не ломали, надо же. Кто еще, девки? Девки не в счет. Все, что ли? Как же, размечтался…» За соседним от горцев столиком сдержанно пили минералку «трое в штатском», коротко стриженные подтянутые парнишки в недорогих костюмах и при галстуках. Гуляющего по буфету в самом центре Москвы террориста, убийцу и врага государства явно это же самое государство и охраняло. Или те, кто его об этом попросил и занес денег в кассу. И были эти трое явно не ментами из соседнего околотка, а самыми настоящими волкодавами, подготовленными и очень опасными.
Игорь пересек зал и, свернув налево, оказался в баре. Бросил взгляд на тамошнюю публику, посмотрел на часы и, протяжно вздохнув, устремился к выходу. Что было дальше, вы уже знаете.
Общежитие, которым его и других бесквартирных офицеров управления, осчастливила Родина-мать, на счастье тоже располагалось в центре, в каком-нибудь километре от метро, так что добежал он быстро. Игорь, как и другие его сослуживцы, обитал на половине не до конца расселенного дома, в одном крыле жили офицеры, в другом нашли приют бомжи и другие незваные гости столицы. Он вставил ключ в недавно лично установленный хитрый замок. Два поворота влево, один вправо и еще один — влево, готово. Вошел в каморку три с половиной на три метра, вскочил на табурет, открыл дверцу антресолей, протянул руку и достал из-за сумок что-то, завернутое в тряпку. Подошел к столу, положил и развернул: не новый, но ухоженный «макарка», законный сувенир из прошлогодней командировки, и россыпь патронов. Не «Глок», конечно, и даже не «Стечкин», но точно знал, даже был уверен, что не промахнется. Натянул тонкие перчатки и принялся снаряжать магазин. На самом пистолете и патронах его отпечатков не было, он знал это, потому что чистил и протирал оружие, обязательно надев что-нибудь на лапы, чтобы в случае чего, честно признаться, что видит найденное у него в шкафу первый раз в жизни. В последнее время участились проверки возвращающихся с Кавказа офицеров, начальство сильно тревожилось, чтобы они, не дай бог, не притащили чего-нибудь запретного в рюкзаках и сумках. Генералов, вывозящих трофеи грузовиками, досмотрами не утомляли, им верили на слово.
Быстро переоделся, засунул ствол под ветровку, снял перчатки и рассовал по карманам. Глянул на часы, присвистнул и пошел к выходу. Следовало поторопиться, не факт, что Джанхотов будет сидеть именно в этом кабаке дотемна, может, в казино пожелает прошвырнуться или еще куда.
Прошел мимо ресторана и убедился, что все интересующие его персонажи на месте.
Пересек дорогу и стал прогуливаться вперед-назад. Прокрутил в голове маршрут отхода, район он знал неплохо, а потому, куда потом бежать и что дальше делать, в общих чертах представлял. Из-за того, что надел на себя много лишнего, было жарковато, но, в принципе, терпимо. Да и потом, тепло не холод, от этого не умирают.
К выходу из ресторана подкатила длинная темная «Камри», а следом за ней джип с мигалками.
