время второй мировой. Он считает это своим долгом. Что вас удивляет?
— За прошедшие две недели вы уже второй, кто берет у меня интервью. До этого со мной на эту тему беседовали в середине семидесятых. Один парень собирался снять о нас фильм.
— Снял?
— Нет, конечно, никто не дал под это денег.
— Прискорбно. А кто беседовал с вами до меня?
— Какой-то израильский журналист. Смешной такой, крохотный человечек. Я еще удивился.
— Чему?
— Все-таки чувствуется, что вы служили в полиции, — он расхохотался. — Понимаете, он произвел впечатление человека, напуганного при рождении и до сих пор всего на свете боящегося. Такому, между нами, — он подмигнул, — лучше всего писать о садоводстве, а не о войне.
— Согласен, — вот, значит, как… — Еще бокал?
— Нет, — с сожалением произнес он. — Этот действительно был последним. Жена, понимаете ли, боюсь… — и, увидев, как вытянулась моя физиономия, спросил удивленно. — Что с вами?
— Честно говоря, не думал, что вы кого-то или чего-то в этой жизни боитесь.
— Вы женаты?
— Был когда-то, недолго и неудачно.
— Если вдруг женитесь удачно, наверняка будете бояться… огорчить жену. Мы с Бригитт вместе с пятьдесят восьмого, — он улыбнулся. — Вот, и не хочу ее расстраивать.
— Последний вопрос, я читал, что вас пытали в гестапо, и вы никого не сдали.
— Чепуха, — он закурил и опять с сожалением посмотрел на пустой бокал. — Полная чепуха. Если бы за меня взялись по настоящему, рассказал бы все, что знаю. В гестапо это делать умели.
— Тогда…
— Немцам уже все было известно, поэтому меня просто как следует избили, а потом лениво потоптали в четыре ноги.
— И вы знаете, кто вас сдал?
— Конечно, это был тот же Питер Шенеманн, в гимназии мы с ним сидели за соседними партами. У него была отличная коллекция марок с изображением тропических птиц.
— А потом?
— А потом я вернулся на конспиративную квартиру, где меня ждали, — он посмотрел на часы. — Все, пора домой, за все эти годы я ни разу не опаздывал к обеду. Если у вас закончились вопросы, я пошел. Надо еще заглянуть по дороге в магазин купить мятную резинку, а то у моей благоверной нюх как у гончей.
Глава 21
Люди в черном
В дверь гостиничного номера сначала треснули кулаком, а потом принялись колотить ногами.
— Ты, что, заснул?
— Открывай, а то дверь сломаю, — кричали на два голоса и, что самое интересное, на русском, хотя и с сильным южным акцентом.
Постоялец отпер дверь и едва успел отскочить в сторону. В номер ворвались двое в черном. Черные остроносые полуботинки, такого же цвета водолазки и джинсы. Один из вошедших, тот, что покрупнее, поверх водолазки носил короткую кожаную куртку, второй, мелкий и суетливый — плащ до пяток все того же цвета.
Первый, не спрашивая разрешения, развалился в кресле, второй расстегнул плащ и достал новехонькую бейсбольную биту. Жилец, прислонившись к стене, принялся с интересом рассматривать гостей.
— Собирайся, Женя, — приказал крупный. — Надо ехать.
— Куда?
— Совсем дурак, да? — закричал мелкий и замахнулся.
— Подожди, Расу, — и принялся объяснять жильцу, как несмышленышу. — Тебя хочет видеть Башир, надо ехать.
— Кто такой Башир?
— Башир? Он здесь самый главный, — терпеливо объяснил недоумку гость. — Собирайся.
— Странно, я думал, что самая главная здесь — королева.
— Умный, да? — опять заорал мелкий. Чувствовалось, что ему очень хочется опробовать новую биту, и он настойчиво ищет повод, — Джамбек, он, сука, меня достал уже!
— Башир здесь решает все вопросы, так что, давай Женя, двигай булками.
— Ребята, а вы меня ни с кем не перепутали?
— Вот, съездим и выясним. Ты, главное не бойся, с тобой хотят просто поговорить — повеяло забытыми девяностыми. Тогда было очень модно приезжать и с разной степенью вежливости приглашать на беседу. Многих из тех собеседников не могут найти до сих пор.
— Нет, ребята, сегодня не выйдет, — жилец до сих пор не понял, что его мнение вообще никого не интересует. — Позвоните завтра, а лучше, на следующей неделе…
— Женя, Женя, что же ты такой тупой, — Джамбек неторопливо поднял крепкое тело из кресла и подошел к жильцу. — Люди тебе оказывают честь, приглашают в гости, а ты? — повернулся к напарнику, как будто приглашая его вместе с ним полюбоваться на такого глупого Женю, и вдруг пробил с разворотом в живот.
Самой интересное, что не попал. Пролетел по инерции вперед и угодил в плотный захват.
— А-а-а! — завизжал мелкий и нервный Расу, размахнулся и от души приложился.
Попал точно по хребту, только не тому, кому собирался. Женя поступил не как настоящий мужчина, то есть, не стал ловить спиной биту, а подставил под удар Джамбека.
— Ох, — только и сказал тот и рухнул на пол.
Расу даже не успел толком расстроиться из-за промаха, потому что рухнул следом за напарником. Бита выпала из бесчувственной руки и откатилась под ноги к единственному оставшемуся на ногах. Женя пинком отправил ее под диван, после чего уселся в кресло, закурил и принялся терпеливо коротать время в ожидании, когда кто-нибудь из этих клоунов очухается. Он все не мог взять в толк, кому, черт подери, он так срочно понадобился и какие с ним собираются решать вопросы…
— Представляешь, — с явной ностальгией в голосе проговорил Грек, — с битой. Все, как в конце восьмидесятых.
— Да уж.
— Скажи, эти палки до сих пор у вас в моде?
— Необычайно, — подтвердил я. — Ими дерутся в песочнице, а как только чуток подрастут, сразу же переходят на огнестрельное.
— Жуть, — огорчился Толя.
— И не говори, — не стал спорить я, — что было дальше?
— Что дальше? Дальше они очнулись и принялись гнуть пальцы. Типа, мы тебя тыгдым-тыгдым, мама, папа, дедушка, бабушка, всех тоже тыгдым-тыгдым.
— Круто, — восхитился я. — Это какой же надо иметь тыгдым!
— И гвоздик, — меланхолично добавил Грек. — На котором висит фото всей семьи…
— Неужели? — в ужасе воскликнул я.
— Гвоздик тоже не пожалели.
— Изверги, — огорчился я. — А что было потом?
— Потом я им еще немного добавил — и они стали проще. В общем, поговорили.
— И?
— Есть, оказывается, такой страшный человек по имени Башир, у него офис за городом в какой-то
