Киноповести

— Пойдем!— велел Груше.

И они вышли из-за стола... И пошли.

За столом замолчали. Смотрели вслед им.

Пробрались через танцующих...

Надели в гардеробе плащи...

И вышли из ресторана.

— Что с тобой?— спросила Груша.

Владимир Николаич молчал.

— Зачем надо было так уходить?..

— Помолчи!— резко сказал Владимир Николаич. Но спохватился, что резко... Взял Грушу под руку.— Не сердись.

— Чего ты на них так?

— В гробу я их всех видел!— зло и громко сказал Владимир Николаич. И еще добавил:

— В белых тапочках!

Витька ходил по избе и учил наизусть. 

«...Вот и солнце встает,
Из-за пашен блестит,
За морями ночлег свой покинуло,
На поля, на луга, на макушки ракит
Золотыми потоками хлынуло.
Едет пахарь с сохой, едет — песню поет,
По плечу молодцу все тяжелое...
Не боли ты, душа! Отдохни от забот!
Здравствуй, солнце да утро веселое!»

Витька передохнул и еще повторил:

«Не боли ты, душа! Отдохни от забот!
Здравствуй, солнце да утро веселое!»

Подошел к окну и засмотрелся на улицу.

По улице, поднимая пыль, шло стадо коров... Коровы мычали. Хлопали ворота, впуская кормилиц. А где ворота не открывались, там коровы сами пробовали рогами поддеть их. Мычали.

Вошла сестра Оля.

— Что не учишь?— спросила.

— Я выучил.— Витька был настроен грустно.

— Проверим,— сказала Оля. Взяла учебник...— Какое задавали?

— «Утро».

— Давай. С выражением.

Витька стал читать:

«Звезды меркнут и гаснут.
В огне облака,
Белый пар по лугам расстилается.
По зеркальной воде, по кудрям лозняка
От зари алый свет разливается.
Птички солнышка ждут, птички пески поют,
И стоит себе лес...» 

— Здравствуй!— воскликнула Оля.— Поехал.

— Что?

— Куда заехал-то? «Дремлет чуткий камыш...».

— А-а!

«Дремлет чуткий камыш. Тишь — безлюдье вокруг,
Чуть приметна тропинка росистая...». 

— Ладно. Еще что?

— Составить описание вечера в деревне.

— Составил?

— Составил.

— Читай.

Витька прочитал:

— «Вечер. Солнышко закатилось. Курицы залезли на длинные жердочки и заснули. Петух спел последний разок и тоже задремал. Ночью опять будет орать. Стало тихо. У нас в городе лучше».

— И все?

— Все.

Оля засмеялась.

— Вечером вместе напишем. Я сейчас в кино бегу.

«Длинные жердочки».— Оля опять засмеялась.— На — письмо тебе от мамки.

Оля ушла, а Витька пристроился ближе к окну и стал читать письмо. Читал, и письмо слегка подрагивало в его руках...

Пришел дядя Коля с работы.

— Здорово, Витька. Что это?.. От мамки? Ну-ка, чего она там?

Дядя Коля стал читать... Нахмурился, помычал, покусал губу...

— Ну!— сказал он огорченно.— Так у нас ничего не выйдет: не успел отъехать, она уже... ночей не спит. Эдак она себе всю душу растравит и нам тут... Чего так-то уж?

Дядя Коля посмотрел на Витьку.

Витька пожал плечами. Промолчал.

— Ты, Витька, читать читай, а к сердцу всякие эти... слова не допускай. Она — женщина, а ты — мужик, должен быть крепче ее. Садись и напиши ей: ты, мол, мамка, не блажи там, у меня, мол, все в порядке, и душу мне не береди такими письмами. Я сам ей напишу. Мы ее сюда в гости позовем. Пусть возьмет с недельку за свой счет и приедет. Ладно, Витька?

Витька кивнул головой — ладно.

— Не расстраивайся,— сказал дядя Коля. И ушел в горницу.

Витька посидел немного у окна... И вышел из избы.

...И ушел он за деревню, на косогор... Сел и стал смотреть в степь.

Вечер был серый, темное небо образовало над степью крышу. Под этой крышей было пасмурно, тепло